Марина Одинец - Блуждающий огонек

— Ну, все уже позади, — отозвалась Катя как можно безразличнее. Ей не хотелось, что брат догадался о ее тайной симпатии к Драгомиру и о прощальном поцелуе она, конечно, умолчала. — Он моей помощи не просил, так что и винить его не в чем. Если встречу его когда-нибудь, постараюсь отблагодарить как смогу. А что ты думаешь о Габриэле? — поспешила она перевести разговор.

— Похоже, она гораздо лучше, чем я считал. Только очень досадно, что у нее остался прабабушкин изумруд. Вот эта ее неразборчивая жадность мне не по душе. Не говоря уже о том, в каком гневе будет прабабушка, когда узнает…

Катя отмахнулась от него. Все, что старая княгиня Шехонская может сказать по поводу утраченного перстня, она давно уже мысленно представила и смирилась с этим.

— Да, Габриэла не святая, а кто из нас без греха? Не забывай, что они с Оршолой сделали для меня, как выхаживали, рискуя своими жизнями…

— Не спорю. Я же сказал: она лучше, чем я о ней думал.

— Ты хорошо с нею знаком?

Александр немного смутился.

— Не то чтобы хорошо… Просто мне нравилась одна из ее девиц.

Видя явное нежелание брата углубляться в эту тему, Катя не стала задавать вопросов. Рано или поздно и для этого придет время. Да и не хотелось ей, ради собственного душевного спокойствия, знать подробностей о жизни Габриэлы. Существовала опасность окончательно разочароваться в той, кого уже успела полюбить…

О Стрешневе Александр высказался коротко и весомо:

— Найду гниду и задавлю собственными руками.

— Не вздумай! — испугалась Катя. — Убить его, я думаю, не так-то легко, а вот заполучить себе смертельного врага — куда проще. Ты просто не знаешь, какой это страшный человек… Да и вмешательство твое может только навредить моей репутации.

Александр, который уже смаковал мысленно жестокую смерть обидчика сестры, тяжело вздохнул при этом предостережении, но обещаний давать не стал. Сказал только:

— Если я не смогу покончить с ним по-тихому, так чтобы он не успел распустить язык, тогда отступлюсь. Он знает твое имя?

— Нет, но может узнать, если захочет. Смотритель на почтовой станции слышал, когда я говорила Габриэле о прабабушке. Он мог запомнить фамилию…

История «мертвой невесты» весьма заинтриговала Сашу.

— Говоришь, она очень красивая? — задумчиво спросил он.

— Очень, — искренне сказала Катя и, подумав, прибавила: — Только она мне совсем не понравилась…

— Неудивительно, — усмехнулся брат.

Катя надменно вздернула подбородок:

— А тебя-то что в ней так заинтересовало? Она падшая женщина, ты что, этого не понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Александр. — Только все равно ее жаль немного. Наверное, этот выродок Стрешнев совсем задурил ей голову, а она верила ему. Разве ее вина?

Катя покачала головой:

— Будь я на ее месте, ты наверняка не был бы так снисходителен.

— Конечно, нет, — снова усмехнулся Саша и вновь вернулся к своей мысли: — Знать бы, кто эта барышня…

— Знаешь, — после некоторого размышления вставила Катя, — я бы не удивилась, если бы узнала, что она тоже из Москвы. У нее был такой характерный московский говор.

— Очень может быть. Но я ума не приложу, кто она.

Саша также воздал должное мужеству отца Адриана, погоревал о гувернантке и слугах, а потом неожиданно спросил:

— Катюш, скажи честно: что-нибудь было между тобой и этим цыганом?

Катя ощутила, как приливает к щекам горячая кровь и поспешно огрызнулась:

— О чем ты? Кто он и кто я?

— А чего краснеешь тогда? — не отступил брат.

— Не было ничего! — вспылила Катя. — Чем подобной дурью маяться, подумал бы лучше о том, что он сказал!

— Это насчет того, что ты мор и смерть? — зевнул Александр. — Так я тебе всегда об этом говорил. А помнишь, покойная нянька твоя, Власьевна, тебя втихомолку так и называла: «моровое поветрие». Но ты у нее, конечно, кровушки попила…

— Саша, я серьезно, а ты шутишь. Тебе мало пятерых человек, погибших по моей вине?

— Да что за глупости? — брат явно начал сердиться. — Ну ладно, мадемуазель Дюбуа и Аникей со Степаном. Они, правда, из-за непослушания твоего погибли. Осталась бы дома, и они были бы живы. А священник и Леднев тут ни при чем. Это только их решение было на смерть идти. И оба, хоть один в раю, а другой в аду гореть будет, знали, на что шли.

— Ты думаешь? — нерешительно сказала Катя, взглянув на брата.

— Убежден. Думаешь, отец Адриан не понимал, что его жизнь в глазах Стрешнева гроша ломаного не стоит? Понимал прекрасно. Только совесть не позволила тебя в беде бросить. А Платон… — Александр вздохнул. — Ему всегда легче было застрелиться, чем прощения просить у кого-то, будь хоть трижды не прав. Поэтому один из первых дуэлистов был в полку.

— Я смотрю, тебе его жаль?

— Как же не жаль, Катюшка? — Александр вздохнул. — Друг все-таки. Мы в стольких передрягах вместе побывали. Один раз, когда меня ночью в уличной потасовке ранили, Леднев меня на своем горбу до самого дома тащил. Разве забудешь такое?..

Катины глаза наполнились слезами. Вот она уже и причиной Сашиного горя стала. Для чего ей надо было приезжать сюда и становиться между братом и его друзьями?..

Нет, что бы ни говорил Саша, она знает: и отец Адриан, и Леднев погибли по ее вине. А впрочем, что могло быть циничнее и вместе с тем глупее этой арифметики? Один, два, пятеро… На ее руках кровь, и этот грех не искупит никакое раскаяние…

Протянув руку, Александр ободряюще похлопал ее по плечу.

— Ты жива осталась и радуйся! Что было бы со всеми нами, если бы сгинула неизвестно куда?

— Вздохнули бы с облегчением, — всхлипнула Катя, вытирая слезы.

— Вот дура, — осудил брат. — Думай, что говоришь! Когда ты рассказывала, как из тонущей кареты выбиралась, я думал, что поседею. До сих пор не могу поверить: неужели тебе и вправду это удалось? — Александр покачал головой и перекрестился. — Впрочем, узнаю свою сестру.

— Что ты имеешь в виду? — Катя шмыгнула носом.

— Вспомнил, как однажды, — тебе было тогда лет восемь-девять, на тебя напала в поле свора нашего соседа Прозорова и ты отбилась от них палкой. Помнишь?

— Помню, конечно, — вздохнула Катя. — У меня шрамы от укусов на ногах так и остались. — воспоминание было не из приятных, но девушка неожиданно умиленно улыбнулась, польщенная тем, что брат помнит такие подробности из ее детства. — А как я потом Прозорову отомстила, помнишь?

— Еще бы не помнить, — усмехнулся Александр. — Устроила засаду в кустах на дороге и когда он проезжал мимо, пальнула в него из рогатки здоровенным булыжником. Пары зубов он тогда точно не досчитался. Ох, и скандал был!..

— А как я упала с дерева и вывихнула ногу?

— И ползла полверсты до усадьбы? Помню. И как угнала со двора запряженную бричку, тоже помню. Если бы Аникей, царствие ему небесное, не успел, рухнула бы в овраг вместе с лошадьми. Ты всегда была шальной девчонкой, Катерина, и в каком-то смысле я maman понимаю, — изрек Александр. — Тебя в доме держать, — как зажженную свечу в пороховом погребе. Мужа бы найти поскорее, только вот кто кинется на такое чудо? Разве что Вася Бухвостов по незнанию.