Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

— Это должно быть настоящее, мощное чувство.

Она сложила руки на талии.

— Ты боишься, что я проиграю пари?

— Да, верно, — кивнул Лисберн. — По правде говоря, ты можешь и выиграть. Странные вещи иногда случаются. Преобразившаяся Глэдис, например. Но вероятнее всего — да, ты проиграешь и… — Он замолчал.

— На твоем месте я бы не беспокоилась, — сказала Леони. — И я совершенно точно знаю, куда повешу Боттичелли.

Это была очень удачная реплика для ухода, и поэтому она повернулась и пошла к двери. Лисберн чуть не упустил ее.

— Леони!

Она остановилась, потом обернулась с загадочным выражением лица.

— Ты собираешься на бал? — спросил он.

Она покачала головой.

— Леди Уорфорд сдалась и пригласила Софи и примирилась с существованием Марселины главным образом для того, чтобы позлить своих подруг. Но у меня нет титула, и я продолжаю работать здесь. Я обшиваю большинство из тех дам, что приглашены на бал. Все они появятся у меня на этой неделе. Какая-то нелепая ситуация!

Лисберн приблизился к ней.

— Я объясню тебе, в чем заключается настоящая нелепость, — сказал он. — Ты приложила массу усилий, чтобы изменить Глэдис. Я знаю, это было нелегко, потому что знаю Глэдис. Или какой она была. Это шанс увидеть плоды своих трудов.

— Я видела их в «Воксхолле».

— «Воксхолл» — не то.

— Не то… — повторила она с мимолетной улыбкой.

— Я оставался там, когда ты ушла. Глэдис стала душой небольшой вечеринки. Это было что-то вроде пикника. Ты же видела, где они танцевали. Небольшой пятачок с деревьями посередине. Смешанное общество, куча зевак, наблюдающая за происходящим из кабин для ужина. Все мило и романтично, в особенности под звездами, когда ты танцуешь с красивой девушкой. Но это совсем не великолепный бал в особняке Уорфордов, где собираются сливки общества, разодетые в свои лучшие наряды, с шампанским и танцами под музыку самых дорогих лондонских музыкантов. Ты должна увидеть свою протеже в соответствующей обстановке. И в обстановке роскоши хотя бы раз должна продемонстрировать один из своих прекрасных туалетов.

Он заметил тоскливое выражение в ее взгляде, но Леони быстро взяла себя в руки.

— Я слышу голос змея-искусителя. Ты ведь знаешь, что меня это не соблазняет. Но ты упомянул про показ платьев.

— Возможность заявить о себе, — подтвердил Лисберн. — Когда еще у тебя появится подобный шанс?

— Никогда, — сказала она. — Ты же знаешь.

— А чтобы сделать это предложение совсем неотразимым, я обещаю, что окажу тебе честь и потанцую с тобой.

Закатив глаза, Леони театрально вздохнула.

— Так что?

— Ну, хорошо, согласна. Только чтобы ты перестал изводить меня.

Затем развернулась и, взмахом руки отпустив его, ушла.

Ему захотелось броситься вслед и вернуть ее назад.

Но он позволил ей уйти.

Партнер для танца…

Я с радостью бы покомандовала им,

Таким мужчиной, кто стал бы хвастать

Своим богатством, домами, землями.

Я оглядела бальный зал,

Поискала глазами,

Но не нашла ни единого мужчины,

Готового жениться!

Миссис Эбди, «Мужчина, готовый жениться», 1835 г.

Пятница, 31 июля

Этот день вряд ли станет любимым днем в жизни Лисберна.

Все началось с чтения утреннего выпуска «Обозрения». Буквально на первом абзаце Саймон пролил кофе на яичницу:

Неужели это тот самый поэт, который стал популярным благодаря кулачной схватке, был замечен, когда проскользнул в ювелирную лавку «Ранделл и Бридж»? Что продавец положил в маленькую коробочку, которую потом джентльмен сунул в кармашек жилета?

Свет не будет очень удивлен и не станет долго ломать голову над вопросом, какой из дам предназначено содержимое маленькой коробочки.

Мы желаем джентльмену успеха в общем, генеральном смысле, как и в обретении руки любимой женщины .

Какая женщина имелась в виду, не вызывало никакого сомнения. Дополнительный намек словом «генеральный» был весом, как удар кузнечного молота.

Суонтона, однако, не было дома. Рано позавтракав, он ушел.

Потом, уже под вечер, в клубе «Уайтс» Лисберн столкнулся с Лонгмором, который признался, что он чуть не упал, узнав новость о Суонтоне и Глэдис.

— Когда я в первый раз описал Глэдис жене, Софи сказала, что хорошо бы «Модному дому Нуаро» взяться за нее, — сказал Лонгмор. — Что мне, к примеру, известно о дамских туалетах, кроме того, что в последнее время их дьявольски трудно стаскивать с женщины? Не говоря уже о том, что одного платься совсем недостаточно для того, чтобы сделать из Глэдис что-то терпимое. Но клянусь, когда я увидел ее, то не мог поверить, что это та же самая девица. Подумал даже, что они прикончили оригинал и подсунули вместо него какую-то другую особу. Хотя я очень давно не видел ее, ты же знаешь.

— Я тоже не видел ее пропасть времени. В первый раз лишь две недели назад, — поддержал друга Лисберн. — Она не так уж сильно изменилась в лучшую сторону. За исключением цвета лица.

— Что ты думаешь на этот счет? — поинтересовался Лонгмор.

Лисберн пожал плечами.

— Для меня это загадка.

Это была не вся правда, но ему не хотелось откровенничать с другом, который не отличался особой деликатностью чувств.

Возможно, единственное, чего хотелось Глэдис, — это красиво одеться, чтобы обрести уверенность в себе, а еще ей была нужна пара подсказок, как себя грациозно держать. Неужели ее дурной характер — следствие застенчивости, возникшей из-за переживаний о собственной внешности и того, что отец превратил ее жизнь в сплошное мучение? Лисберн вспомнил девочку, которую увидел на похоронах своего отца. Может, ей стало известно, что отец пытается сосватать ее молодому человеку с разбитым сердцем. Болезненно застенчивая девочка-подросток, должно быть, переживала это как трагедию.

— Но кольцо! — воскликнул Лонгмор. — Суонтон, должно быть, слеплен из более крутого теста, чем я думал, если собирается встретиться с Боулсвортом. Ты, кстати, видел книгу с заключенными пари?

Благодаря сегодняшнему «Обозрению» он все-таки заглянул в нее в клубе. Суонтон с Глэдис занимали там первые места.

Лисберн читал «Обозрение» каждое утро. До сегодняшнего дня он с таким же успехом мог читать какую-нибудь тарабарщину. Несколько последних дней прошли для него в тумане, как в прямом, так и в переносном смысле. Со среды с неба лило практически постоянно. А когда дождь делал короткую передышку, облака наливались чернотой и тяжестью, и казалось, что еще немного, и из них на Лондон обрушатся гигантские камни.

Сегодня небеса очистились, в голове у него тоже просветлело, потому что Лисберн вдруг сообразил, что Суонтон пытался довериться ему — возможно, несколько раз, — но он не обратил на это внимания. Все, что говорил кузен, звучало, как строфа из стихотворения, а Лисберн был сыт поэзией по горло.