Арина Теплова - Крепостная

— Вы обещали мне вольную, — пролепетала она, понимая, что обратного пути нет, и ей надо быть сильной.

— Я уже говорил тебе, Грушенька… что дам ее тебе только перед алтарем в церкви. — Князь отстранился и выпрямился, но руки его по-прежнему властно сжимали ее плечи. — Ты думаешь, я не знаю, что с вольной ты вмиг сбежишь от меня…

— Насильно мил не будешь, — прошептала Груша и, тяжело вздохнув, взглянула на серые тучи, проносящиеся по бескрайней глади неба.

— Есть и другая пословица, душенька, — продолжил князь, лаская взглядом ее шею и манящие светло-медовые локоны. — Суженого на коне не объедешь.

— Вы не мой суженый, — воскликнула Груша и резко обернулась.

— Отчего ты так категорична? — спросил он и склонился над девушкой.

Его широкие плечи загородили почти все пространство перед Грушей. Константин не понимал, отчего девушка не хочет быть с ним и сталь его женой. Он не мог найти в себе ни одного изъяна. Еще с детства избалованный родителями, Урусов привык получать все, что хотел. И его мозг отказывался воспринимать то, что девушка, еще и крепостная, сама не желала такой завидной доли, как стать княгиней и возвыситься над своим простым происхождением. Константин никак не мог осознать, почему она упирается и мучает его своей холодностью. Ведь все было хорошо между ними. За своим эгоизмом и себялюбием князь никак не хотел разглядеть очевидных фактов: что некогда он принудил Грушу к позорному сожительству, а затем шантажировал вольной. И, естественно, теперь она не могла, да и не хотела быть с ним рядом и совсем не любила его. Но Урусов, больной от своей безумной страсти и любви, упорно не хотел этого замечать и, словно таран, шел напролом к своей цели. Все отрицательные ответы девушки и ее увертки казались Урусову лишь капризами, ибо он точно знал, что является лучшим кандидатом в мужья.

— Я не понимаю вас, князь, — начала увещевательно Груша, тяжело вздохнув. Смотря в его сверкающие глаза, она произнесла: — Вы красивы, богаты, знатны. Почему вы не найдете подходящую девушку-дворянку из вашего окружения? Зачем я вам? Отчего вы мучаете меня?

— Сердцу не прикажешь, душа моя, — проворковал Константин и притянул девушку к себе, намереваясь поцеловать. Груша начала отталкивать его сильные руки.

— Не надо! Не надо же! — вспылила она.

Но Урусов, казалось, не хотел слышать ее. С неистовым порывом он начал ловить ее губы, пытаясь поцеловать. Груша ощутила сильный запах спиртного, который исходил от него, и ей стало дурно. Она все время отворачивалась, а его горячие губы натыкались на ее щеки, волосы и лоб.

— Я так соскучился по тебе, Грушенька, — шептал он страстно.

— Отпустите! Вы же знаете, что я люблю другого! — взмолилась она, наконец вырвалась из его насильственных объятий и чуть отошла.

Груша, отчетливо увидела, как лицо князя смертельно побледнело, а глаза засверкали угрожающим темным пламенем.

— Ты опять?! — возмутился Константин и уже зло процедил: — Хватит все время повторять мне об этом!

— Вы мне противны, — процедила она непокорно и попятилась от него.

В следующий миг Урусов оскалился, словно зверь, и со всего размаху дал ей пощечину. От силы удара Груша рухнула на пол, на колени.

— Ты пожалеешь об этом! — прохрипел над ней Константин и стремительно выбежал из спальни.

Уже через четверть часа в комнату вошел Федор, первый приказчик, который теперь занимал место Елагина, и удрученно произнес:

— Простите меня, Аграфена Сергеевна. Но Константин Николаевич приказал мне отвести вас… — он замялся, не в силах произнести далее фразу.

— Куда? — вымолвила Груша, вперив несчастный взор в молодого человека, который как-то с болью и состраданием смотрел на нее в упор.

— Константин Николаевич приказал отвести вас на конюшню, — произнес он тихо, опуская глаза на свои руки.

— Я готова, — кивнула обреченно Груша, поняв, что Федор получил приказ выпороть ее.

Она послушно пошла за ним.

Слух о том, что будут наказывать бывшую любовницу князя, распространился по усадьбе с невероятной быстротой. Все побросали работу и немедля направились посмотреть на это зрелище.

Груша, молча, с высоко поднятой головой, прошла мимо набежавшей толпы дворовых и позволила Федору привязать себя к столбу, который находился рядом с конюшней.

Константин стоял тут же и пустым взглядом смотрел, как Федор привязывает девушку веревками за руки, подняв их вверх. Груша изо всех сил пыталась сдержать слезы, чтобы не показать окружающим, как она боится наказания. Но она знала, что другого выхода нет. Ибо прекрасно понимала, что больше никогда не отдастся князю по собственной воле. Еще когда шла за Федором к конюшне, Груша заметила, что среди дворовых нет Агафьи, и была рада этому. Она знала, что няня не переживет ее наказания и будет жестоко страдать.

— Начинай! — прохрипел Урусов и зло посмотрел на Федора, который все суетился возле Груши, пытаясь как можно дальше оттянуть порку.

— Ваша светлость, — начал Федор, снова пытаясь урезонить князя. — Зачем же так-то…

— Заткнись, мальчишка! — процедил Константин и добавил: — Еще одно слово — и завтра же отправишься на рудники в Сибирь.

— Я не могу, — вдруг выпалил Федор нервно и кинул кнут на землю. — Хоть самого засеките насмерть, не стану я ее… — он замялся, сцепив на груди руки.

— Что? — прохрипел зло Урусов, смотря на крепостного приказчика. И, поняв, что молодого человека не заставить, угрожающе вымолвил: — Завтра же убирайся в Папино! Ты больше не приказчик. И чтобы я тебя здесь не видел, смутьян! — Урусов обратил пьяный красный взор на других мужиков, стоящих вокруг, и процедил: — Степан!

— Увольте, князь, я тоже не стану, — тут же вымолвил Степан, прекрасно догадываясь о том, что Грушенька сопротивляется Урусову из-за того, что любит Елагина. Степан не боялся князя, ведь он был вольным и знал, что Урусов не посмеет уволить его, лучшего коневода в округе. — Девка не провинилась ни в чем перед вами! Вы же потом пожалеете о том!

— Вы это что, решили со мной пререкаться? — опешил Урусов, впадая в неконтролируемую ярость. — Вы что, все страх передо мной потеряли?! Я сказал, что эта неблагодарная девка будет наказана, и я накажу ее! Кто готов выполнить мою волю?! — взревел князь, проводя шальными пьяными глазами по другим мужикам. — Десять рублей тому дам!

Из толпы выдвинулся сухонький мужичок.

— Я готов, ваше сиятельство, — сказал тот, подходя ближе.

— Тогда начинай, да побыстрее! — прикрикнул на него Урусов, смотря с ненавистью на изящный стан девушки. Ее длинный светлый хвост свисал почти до бедер.

Груша зажмурила глаза и представила лицо Андрея. Мужик приблизился к ней и, недовольно бубня себе под нос, растянул кнут. И только после очередного понукания Урусова, замахнулся. Кнут просвистел и ударил Грушу по спине. От дикой боли у девушки перехватило дыхание. Последовал еще один удар, затем еще. Тонкое платье порвалось, и кнут разодрал ее кожу до мяса. Груша стиснула зубы от нестерпимой боли, чтобы не закричать. А ее били — еще и еще. Темные круги поплыли перед глазами, в ушах зашумело.