Рамина Латышева - Жемчужина Зорро [litres самиздат]

И это было более правдоподобно, чем возможность его ухода через окно и дальше через сад в сторону главной дороги, гасиенды Линарес или даже обрыва, поскольку вокруг обоих домов, отдаленных от любых других объектов жительства, посменно дежурили двадцать шесть стражей. Двадцать шесть. Треть из них составляла личная охрана губернатора и его помощника, остальные были служащими гарнизона. Они стояли примерно через пятьдесят метров друг от друга по всему ареалу обитания младшей принцессы Великобритании, то есть вокруг всего двух гасиенд с двумя прилегающими садовыми территориями, поэтому выбраться в окно, перелезть незамеченным через забор и преодолеть около двух сотен метров по пустому пространству до ближайших деревьев было невозможно даже для Зорро. Равно как невозможно было спуститься по лестнице и выйти через центральный вход, что означало пройти по всему дому и остаться неувиденным ни одной живой душой. И это не говоря о том, что в таком состоянии Зорро не мог не только передвигаться по комнате, но даже подняться с кровати. Об этом в один голос заявили и дон Марк, и сеньора Розалинда. Хотя на то, чтобы подтащить Изабеллу ближе к себе во время его последнего ужина, сил у него хватило…

И тем не менее он исчез из гасиенды в промежуток времени, составлявший около семи-восьми минут. В три часа ночи Изабелла ушла из спальни, унося пустые тарелки, а в три часа восемь минут вернулась обратно с водой. Этого времени ему оказалось достаточно, чтобы испариться. Этот термин применил сам дон Алехандро, махнув рукой в знак окончания обсуждения.

Именно испариться, потому что ходить Зорро не мог. А даже если и предположить, что он прятался в тени одной комнаты, потом другой и так до тех пор, пока не дождался, когда Рикардо, услышав о его исчезновении, покинет свой пост, чтобы дальше выйти через главную дверь, пройти по саду, каким-то невероятным способом перелезть через закрытые ворота и, несомненно, превратиться в невидимку, чтобы проскочить мимо почти полного гарнизонного состава, то ему необходим был помощник, а еще лучше – два. Потому что они должны были в прямом смысле нести его на себе. И эти помощники должны были вести его от самой кровати. Следовательно, они должны были изначально находиться в доме.

Буравя один другого насквозь подозрительными взглядами, словно пытаясь найти на чьих-нибудь плечах отпечатки рук Зорро, обитатели двух гасиенд дошли до того, что неосознанно начали строить друг другу всевозможные логические ловушки, чтобы поймать кого-нибудь на несовпадениях в показаниях.

Больше всех досталось несчастному Линаресу, у которого не было алиби на те несколько минут, когда Изабелла ушла на кухню к Керолайн с пустой посудой и оставила его одного в главном зале. Кроме того, Рикардо был единственным на тот момент представителем в доме, физически способным поднять Зорро с постели. Но главным аргументом являлось то, что он, "проведя бок-о-бок с Зорро столько времени, несомненно, установил с ним крепкие дружеские отношения и, как следствие, мог выполнить его просьбу и помочь скрыться". И никакие заверения Рикардо о том, что даже он в одиночку не смог бы протащить на себе Зорро по лестнице, потом по гасиенде, далее по всему саду и тем более через забор незамеченным двадцатью шестью охранниками всего за четыре минуты, чтобы потом, вернувшись на свой пост, не задыхаясь и не падая, продолжить наблюдение с невозмутимым лицом, не имели никакого воздействия.

Керолайн уже даже намеревалась определить Рикардо в тайные сообщники дона Диего, который "тоже провел с Зорро наедине много времени в лазарете, спасая его жизнь, а следовательно мог подсознательно установить с ним доверительные отношения", но, к сожалению, столкнулась с проблемой отсутствия дона Диего в гасиенде в ту ночь. Губернатору накануне пришло послание из Ла Пас с информацией о внеплановом заседании, и дон Диего был вынужден в тот же день ехать в отдаленное поселение вместо отца. И это, пожалуй, было единственным, что спасло его от подозрительного прищура Кери, которая тем не менее не преминула предположить, что дон Диего по заранее оговоренному с Рикардо плану мог вернуться домой ночью, осуществить коварное похищение Зорро из его же спальни, – в этом месте Керолайн акцентированно поднимала кверху указательный пальчик, как бы пытаясь обратить внимание на нахождение Зорро именно в спальне дона Диего, – и ехать дальше по делам. Несмелые попытки Линареса напомнить, что дата и время прихода Зорро в сознание были непрогнозируемы, а значит, невозможны любые заранее спланированные действия как таковые, отметались презрительным фырканьем и упрямым складыванием тонких ручек на яростно вздымавшейся груди.

Изабелла, надо сказать, тоже чуть не попала под огонь, спасшись только тем, что при ее комплекции одну руку Зорро она и то подняла бы с трудом. И все же это "совсем не мешало ей открыть окно пошире, помочь связать веревки из простыней и отвлечь охрану каким-нибудь незамысловатым способом, например, киданием маленьких камешков в противоположные стороны, пока Зорро добирался до тени деревьев". Лежачее состояние молодого человека при этом Керолайн совершенно не смущало.

Таким образом, от маленькой фрейлины досталось всем, кроме губернатора и его заместителя, на которых она, впрочем, также бросала многозначительные молчаливые взгляды, словно напоминая, что они "ушли в свои кабинеты незадолго до исчезновения Зорро и все это время оставались без наблюдения".

Дон Антонио и его сын только неслышно издавали вздохи облегчения и расслабляли неестественно выпрямленные спины, когда сверкающий взгляд огромных голубых глаз, ненадолго задерживаясь на их каменных лицах, в очередной раз проходил дальше. Представителей династии Веласкес не было в гасиенде губернатора в ночь исчезновения Зорро, а следовательно связать их с этим событием Кери не могла никаким образом, хотя и пыталась рассмотреть в двух напряженных фигурах любое отклонение от их заверений о том, что в те минуты они были у себя дома вместе с сеньорой Веласкес и десятком слуг.

В итоге за два дня были перебраны и перепроверены все возможные способы побега, однако ни один из них не был возможным ни с какой точки зрения. Но даже столь серьезные заявления Керолайн о ее подозрениях в адрес всех обитателей гасиенды не только не встречали понятного возмущения, но и, напротив, поддерживались со всем мыслимым азартом. И дело было не в том, что члены дома губернатора на полном серьезе подозревали кого-то в сговоре с Зорро, а в том, что, положа руку на сердце, у них до сих пор зуб на зуб не попадал от осознания того, что Зорро просто растворился в воздухе всего в паре шагов от них самих.