Ана Светова - Продолжение легенды

– Говорят, он женат на красивой талантливой женщине, правда, склонной заводить романы, которые не всегда ограничиваются платоническими отношениями.

– Неужели ей мало любви священной, тогда зачем было выходить за него замуж?

– Ну, как отказать, когда жених – известный литератор, оригинально-мыслящий человек, интересный собеседник? Публичные выступления Мережковского обычно проходят с огромным успехом. Он достаточно популярен и здесь, имея статус борца с абсолютизмом и демократа. Сорбоннская зала была переполнена на его лекции. Даже у меня в конспекте кое-что осталось:

…если «революционное движение преследует только практические цели, то в момент успеха вместо торжества справедливости наступает не что иное, как передел собственности, утверждение новых «хозяев жизни», устанавливающих законы «по разумению своему», своему пониманию «добра» и «зла», что в конце концов приведет к абсолютному смещению нравственных ценностей».

И смысл в этом есть, весь опыт произошедших революций подтверждает его правоту.

– Значит, он заведомо предполагает, что победители нравственно будут ниже побежденных, и порядки которые они установят будут хуже разрушенных. Так во имя чего революция, жертвы?

– Мережковский для повышения нравственности предлагает развивать религиозное сознание. Однако его «религиозно-общественные» откровения не оценили даже русские эмигранты – революционеры. Большинство из них являются марксистами, а значит – безбожниками.

– Не утруждайтесь, если честно, религиозное воспитание революционеров меня не очень интересует. Куда больше меня занимает жена писателя, что ее не устраивает в их браке, почему в ее жизни появляются другие мужчины.

– Катрин, вам надо попробовать писать, у вас иногда такие оригинальные мысли появляются, что я не знаю, как на них отвечать. Собственного опыта семейной жизни у меня нет, книг его я почти не читал. Самое банальное, что приходит в голову, она не испытывает к нему страсти, но возможно причина глубже. Редкая женщина предпочтет комфорту аскетизм.

– Что-то я не очень уловила, причем здесь это.

– Самым страшным соблазном Мережковский считает соблазн… комфорта. «Это цвет современного промышленно-капиталистического и буржуазного строя, которому служат все силы природы – звук, свет, пар, электричество – все изобретения, все искусства, – пишет он. – Бытовой комфорт – «пародия на рай», рай в одной отдельно взятой квартире, доме или стране.»

– Или на холме! – задумалась Катрин. – Вот чем отец завоевал сердце жены – создал рай на ее любимом клочке земли. Робийяр создал гениальные картины, которыми гордятся многие музеи мира. Да, но все это осуществилось много позже, и не будь ее, не было бы ни «рая», ни картин. А я еще пытаюсь тягаться с нею, кого я могу вдохновить и на что? Робийяра и то хватило только на рекламу. Может быть, это и есть моя стезя?

Дмитрий видел, как напряженно она что-то обдумывает, потом решительно тряхнула головой, словно приняв чей-то вызов. Как обычно он не стал ее ни о чем спрашивать – расскажет сама, если посчитает нужным.

Разговор состоялся спустя несколько дней.

– Знаете, Митья, – обратилась она к нему, – университет мне не нужен, я не стану ни ученым, ни учительницей. Мое дело – зарабатывать деньги или я не дочь своего отца. Мой прадед был пиратом и авантюристом, дед – успешным ирландцем, так неужто их кровь не поможет мне?

И она показала ему литографию рекламы, вклеенную в модный журнал.

Он узнал Катрин, несмотря на белокурые волосы и маленький вздернутый носик – типичные для рекламного плаката. А вот улыбка не была заказной. Чуть обозначенная, влекущая, она таилась в удивительных глазах цвета морской волны, в уголках слегка приоткрытых губ, которые хотелось поцеловать даже при беглом взгляде на них. Художник не только выразил свои чувства на полотне, но и сумел показать, насколько они приятны позирующей ему модели.

– Так вот что удерживает мисс Батлер в Париже – любовь к знаменитому дяде! – Дмитрий впервые не смог сдержать своего огорчения и сухо ответил, – Вам виднее, вы дочь не только своего отца, но и своего класса.

– Какого класса? В Америке вообще никто не делит общество на классы, – заявила Катрин, и по его скептической улыбке поняла, что это не так, но спорить с нею он не будет. – Да говорите уже, ведь вы со мной не согласны?

– В вашей стране люди делятся не только на богатых и бедных, но и на касты, в зависимости от цвета кожи и национальности. Высшую касту образуют белые – англосаксы, голландцы, немцы, французы, потом идут креолы, мулаты, квартероны, мексиканцы и прочие цветные, самая нижняя каста – индейцы и негры, фактически совершенно бесправные, хотя и получили право голоса. Вам повезло, вы по всем признакам относитесь к высшему классу – буржуазии.

– Что это вы вздумали причислить меня к буржуа?

– Оскорбил этим в вас аристократку?

– Дали мне повод усомниться в вашей безгрешности, кажется чувство классовой ненависти проснулось и в вас? Неужели вы верите, что марксисты в самом деле сметут все до основания и построят бесклассовое общество, в котором ни у кого не будет никакой частной собственности, но все будут довольны, начнется новая история человечества, новый рай которому не будет конца? Вы же не идеалист, Митя?

– Я уверен, так и будет. Реальная угроза полного уничтожения заставит мир проявить мудрость, у людей появится новое сознание, иначе жажда наживы уничтожит все. Вспомните, как сколачивались состояния первых капиталистических промышленников и их верных союзников – финансистов.

– Хотите сказать, что мой отец нажил состояние, нещадно эксплуатируя детский труд? Или его друг, мсье Бертье? Да как вы смеете упрекать их, совершенно не зная, сколько им самим приходится работать? Сколько народу он кормит, – вспылила Катрин. – Все наши работники не только уважают отца, как самого справедливого человека, но и готовы с оружием постоять за него, хотя вроде никто не нападает, в нашем графстве до сих пор не было никаких демонстраций, волнений.

Вспомнив, что на приисках работают дети, и отцу не раз приходилось усмирять бунтовщиков, она замолчала.

– Я не хотел вас обидеть, – смягчился Ростоцкий, – мистер Батлер, безусловно, достойный человек, но он делец, причем ловкий, иначе не был бы богат, хотя, наверное, понимает, что нельзя доводить людей до крайности. Однако он не может действовать по-другому в системе, где главное – прибыль.

– Но другой системы нет. Пройдет лет двести, пока она появится, а жить надо сейчас, и вы не хотите пользоваться деньгами моего отца. А я не хочу, чтобы вы бегали по урокам. Значит, работать должна я, а вы, будьте любезны, сосредоточьтесь на карьере дипломата.