Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 3

Марианна присела на край постели и с нежной улыбкой поцеловала Робина в уголок рта. Он, глубоко растроганный ее словами, ласково провел ладонью по ее щеке и уже хотел встать, но вдруг посмотрел в сторону двери. За ней послышались приближавшиеся шаги Мача. Юноша возвращался так стремительно, что и Робину, и Марианне стало ясно: Мач идет не один, хотя шаги его спутника не были слышны.

– О, наш малыш вернулся с подкреплением, – рассмеялся Робин, – и я догадываюсь, кого он позвал на помощь. Сейчас, милая, ты услышишь много изысканных фраз, с которых и начнется праздник. Не хочешь сразу закрыть уши?

В следующий миг дверь распахнулась настежь, и на пороге вырос Вилл.

– А теперь скажи мне, что ты не выйдешь в трапезную, – деланно ласковым голосом предложил он и, когда Робин обворожительно улыбнулся в ответ, уже с непритворным возмущением обрушился на брата: – Вставай, бездельник, ты и так провалялся половину дня! Ты как предпочитаешь появиться перед гостями? В одежде? Или мне вытащить тебя в чем есть?

– Что я тебе говорил, Мэри! – расхохотался Робин.

– По-моему, Вилл очень мягко с тобой обошелся! – смеясь, ответила Марианна. – Я бы даже сказала, что он сегодня может служить образцом изящных манер и словесности! Мы сейчас придем, Вилл!

– Надеешься справиться с ним сама? – усмехнулся Вилл. – Хорошо! Но я не уйду далеко. Так что если ты замешкаешься, Робин, я изыщу способ доказать тебе самую искреннюю почтительность к твоей особе! Отец Тук привез в твою честь два бочонка бордосского вина из подвалов епископа Йоркского, а ты присылаешь Мача с объявлением о том, что пропустишь праздничный обед! Не испытывай мое терпение, а то я напомню тебе, кто из нас старший брат!

Грозно сдвинув брови, он скрылся за дверью, по пути вытолкав за порог Мача, который втихомолку веселился, слушая отповедь Вилла лорду Шервуда. Марианна, все еще смеясь, достала из сундука одежду. Робин прыжком вскочил на ноги, с невозмутимым видом вынул левую руку из перевязи, надел белую рубашку, отделанную по краям ворота и манжетам кружевом, заправил ее в светлые штаны и застегнул пояс. Увидев отложенную в сторону перевязь, Марианна сразу перестала смеяться и возмущенно сверкнула глазами.

– Одевайся, моя радость, одевайся, пока Вилл не явился и за тобой! – с предложил ей, посмеиваясь, Робин, обуваясь в высокие замшевые сапоги. – Я уже лишнюю неделю изображаю из себя больного из одной любви к тебе!

– Негодник! – фыркнула Марианна. – Теперь я уверена в том, что ты снимал с себя перевязь, едва лишь выходя за порог!

Она надела платье из плотного матового шелка молочного цвета. От ворота до подола, окаймленного лентой из блестящего золотого атласа, платье было украшено вышитыми шелком цветами: яркими алыми маками и синими ирисами.

– Какие украшения мне выбрать к этому платью? – спросила Марианна.

Надев поверх рубашки длинный жилет из замши, окрашенной в темно-синий цвет, Робин бросил на Марианну изучающий взгляд и улыбнулся:

– Не надо украшений, мое сердце! Вплети в волосы цветы. Маки, ромашки и васильки чудесно сочетаются с твоим платьем! Они будут напоминать мне о твоем обещании, что ночь – моя, и ты покоришься любым моим желаниям. Ведь я не ослышался?

– Нет, – ответила Марианна, укладывая волосы и одновременно вплетая в них цветы, и посмотрела в зеркало на Робина, который стоял за ее спиной. – Ты не ослышался. До сих пор ты всегда был неизменно внимателен к моим желаниям, но о своих умалчивал. Сегодня твой день, и ночь будет тоже твоей, равно как и я.

– Хорошо, – кратко ответил Робин, и по его губам скользнула ленивая чувственная улыбка, от которой у Марианны по всему телу разошлась теплая волна.

Она встретила в зеркале ласкающий взгляд Робина, утонула в омуте его призывающих глаз, и ее руки, заканчивавшие прическу, невольно замерли. Она уже сама была готова отказаться от праздничного обеда, и Робин, чутко уловив ее настроение, тут же придал лицу выражение холодного высокомерия. Только в его глазах цвета вечернего неба продолжали резвиться веселые, дразнящие золотые искорки. Он снова вложил руку в перевязь и склонил голову, всем видом изображая обреченную покорность воле своей врачевательницы.

– Ладно, ладно! – весело отозвалась Марианна, вкалывая в корону из кос и цветов последнюю заколку. – Дразнись, сколько хочешь! Сегодня твой день!

Наконец она была готова. Робин повернул ее лицом к себе и с удовольствием окинул Марианну взглядом с головы до ног.

– Ты несказанно хороша! А цветы в твоих волосах краше любых драгоценных камней! – улыбнулся он, довольный ее обликом. – Идем, милая, пока Вилл не растерял остатки терпения!

– Наконец-то! – встретил их возглас Вилла, который стоял напротив двери, привалившись спиной к стене.

Выпрямившись, он сделал приглашающий нетерпеливый жест в сторону трапезной.

– Робин, у нас сегодня гость! – сказал Мач, резво семенивший впереди Робина, Марианны и Вилла, когда они шли по коридору. – Какой-то унылый рыцарь. Попался по дороге Ирландцу и, когда тот пригласил его разделить с нами трапезу, согласился, не убоявшись бросить тень на свою репутацию. Вот как бедняге, должно быть, подвело живот!

– Никак не меньше, чем тебе, – поддразнил его Вилл. – Ты бежишь к столу, словно голодный щенок.

– Этот щенок может тявкнуть и укусить тебя, Вилл! – немедленно ответил Мач.

Робин и Вилл с улыбками переглянулись.

– Кто научил дитя кусаться? – спросил Робин, и Вилл насмешливо передернул плечами:

– Не знаю, братец! Ведь здесь столько матерых волков!

Мач резко остановился и обернулся к Робину, сжав кулаки и нахмурив лоб.

– Робин, сколько раз мне надо повторить, что я не дитя и не ребенок, чтобы ты перестал меня так называть? – с обидой спросил он.

– Хорошо, мой мальчик, – ответил Робин, затаив улыбку в глазах, и такая же улыбка задрожала в уголках его рта. – Ты гроза ратников шерифа, вольный стрелок, и я постараюсь запомнить твои слова. Надеюсь, ты не собираешься сейчас подраться со мной, твоим лордом, в подтверждение того, что ты уже вырос? Нет? Тогда не стой у меня на дороге, иди, мой мальчик!

И он без видимого усилия подтолкнул Мача так, что тот, хохоча во все горло, вылетел на самую середину трапезной, где его за шиворот подхватил Джон.

– Смотри себе под ноги, дитя! – рявкнул Джон, отпуская куртку Мача. – Ты решил опрокинуть все столы и нас заодно? Прыти много, а сил не хватит!

Длинные столы были накрыты скатертями и уставлены блюдами. Стены трапезной украшали букеты полевых цветов, пол был застлан свежим пахучим лапником, а возле ярко пылавшего очага висели клетки с малиновками – тезками лорда Шервуда, которые заливались звонкими трелями.