Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

– Чего ты ждешь от меня? – мрачно осведомился он. – Неужели ты и вправду думала, что я отдам тебя человеку, объявленному вне закона, чей удел – погибнуть в сражении с ратниками шерифа или, еще хуже, на эшафоте? – тяжелый вздох сотряс его грудь. – Я сам виноват! Нельзя было медлить с твоим замужеством. Нельзя было позволять ему так долго оставаться во Фледстане! Но мог ли я помыслить, что моя дочь настолько забудет о своем положении, о чести рода, наконец!

– Я люблю его! – сказала Марианна, глядя на отца непреклонными глазами, хотя ее сердце больно сжалось от возмущения и упреков сэра Гилберта. – Его любовь для меня дороже всего на свете, и она не роняет моей чести ни в малости!

– Его любовь? – повторил Невилл и неодобрительно покачал головой. – Значит, он открыл тебе свое сердце. А ведь я просил его уйти с миром, не тревожа твоей души! И лишь потом понял, что он ничего не пообещал в ответ! Я и сам поддался его обаянию. Ведь это из-за него я разрешил тебе не брать охрану на прогулки по лесу. Он дал мне слово, что в Шервуде ты всегда будешь в безопасности. Бог мой! – Невилл горько рассмеялся. – Не знаю того, кто смог бы избежать власти его слова или взгляда! Поэтому я и боялся за тебя, и теперь вижу, что не напрасно!

Остановившись перед Марианной, он смерил ее тяжелым взглядом, и слова, размеренно падавшие с губ Невилла, прозвучали приговором ее надеждам:

– Ты выйдешь замуж за сэра Ричарда, Марианна. И все мысли о лорде Шервуда ты выкинешь из головы сегодня же! Сейчас!

Марианна высоко вскинула голову, и ее ответный взгляд обжег Невилла.

– Я никогда не перестану думать о нем! – с вызовом прозвенел ее голос. – Я не могу стать женой сэра Ричарда – мое сердце отдано Робину, и только ему!

Само имя лорда Шервуда подействовало на Невилла как удар. Задохнувшись от возмущения упорством дочери, сэр Гилберт гневно воскликнул:

– Марианна, я не слышал этих слов! Через неделю ты обвенчаешься с сэром Ричардом. Молю Бога и надеюсь, что благоразумие не изменило тебе, и вы не зашли дальше слов и поцелуев! Если окажется так, что ты опозорила мое имя, и муж вернет тебя, клянусь, я… Я не знаю, что с тобой сделаю! – с угрозой закончил он.

Побледневшая, но спокойная Марианна смотрела на отца, думая о том, что после его угрозы ей остается только одно: сказать правду. Гнев отца угнетал ее, но тогда она станет свободной от лжи, предотвратит брак с Ричардом Ли и покончит с нерешительностью, в которой упрекал ее Робин. Что бы ни предпринял сэр Гилберт, она сумеет убежать из Фледстана в Шервуд, где ее примет Робин, и в ее судьбе все станет наконец так, как и должно быть.

Сэр Гилберт, в душе боясь признания, которое – он видел! – было готово вырваться из решительно приоткрывшихся губ Марианны, торопливо вскинул руку:

– Дочь! Молчи!

Мгновение отец с дочерью смотрели друг другу в глаза, после чего Невилл неожиданно мягко сказал:

– Я не хочу ни ссориться с тобой, ни наказывать тебя. Есть причина, по которой мы можем решить дело миром. Я не хотел тебе говорить об этом сегодня, но, вижу, придется, – он помедлил, словно колебался в принятом решении, потом глубоко вздохнул и сказал с прежней мягкостью и даже сочувствием: – Марианна, прости меня за то, что я сейчас опечалю тебя и, очевидно, глубоко! Сумей справиться с этой печалью и подчиниться моей воле, раз твои чувства к лорду Шервуда – единственное препятствие к замужеству с сэром Ричардом.

Глядя в непонимающие глаза дочери, сэр Гилберт поморщился как от боли и, взяв Марианну за плечи, поставил ее на ноги перед собой:

– Доченька, Робин сегодня на рассвете погиб.

Плечи Марианны вздрогнули под ладонями отца и окаменели. Она смотрела на сэра Гилберта ставшими невозможно огромными глазами, помертвев от услышанной вести, и прошептала немеющими губами:

– Этого не может быть. Это неправда, отец!

– Это правда, девочка. Час назад приезжал гонец от сэра Рейнолда и привез письмо о смерти лорда Шервуда. Не хотел тебе его показывать, но… Вот оно, читай!

Невилл не глядя нащупал один из пергаментных свитков, лежавших на столе, и протянул его Марианне. Выхватив письмо из рук отца, Марианна развернула пергамент и впилась в черные строчки:

«Дорогой мой друг сэр Гилберт!

Спешу поделиться с Вами вестью, радостнее которой для меня и быть не может, и надеюсь, что Вы разделите мою радость или хотя бы поймете ее. Мое проклятие, это исчадие ада, разбойник, именующий себя господином вольного Шервуда, нашел сегодня свою смерть. Вместе с сэром Гаем Гисборном мы сожалеем только об одном: что этот преступник погиб от стрелы, а не умер так, как и должно было ему умереть – позорной смертью на эшафоте.

Епископ Гесберт обязался сам отслужить благодарственный молебен об избавлении нашего графства от этого зла!

Воистину сегодня прекрасный день! Остальное гонец передаст Вам на словах, и я надеюсь видеть Вас и Вашу прекрасную дочь на празднике, который я намерен немедленно устроить в честь такого славного события».

Письмо заканчивалось подписью шерифа и его печатью.

– Все равно я не верю! – закричала Марианна, отбросив письмо, и затрясла головой так, что заколки из ее волос разлетелись в разные стороны. – Они с Гаем ни о чем другом, кроме смерти Робина, думать не могли! Он же не видел гибели Робина своими глазами. Я уверена, что это ошибка, заблуждение!

– Бедная моя девочка, – глядя на нее с состраданием, сказал сэр Гилберт. – Я думал так же, как и ты, потому и не стал бы даже говорить тебе об этом письме. Но так уж вышло, что сэр Ричард оказался в тот момент там же, где был Робин. Он видел, как все произошло, и рассказал мне в подробностях, как погиб Робин. Ты можешь сама расспросить его, только прошу тебя: держи себя в руках!

Эти слова отца убили теплившуюся в сердце Марианны надежду на то, что все происходящее было кошмарным сном, от которого она пыталась проснуться. Ее лицо исказилось от страдания, и она закрыла его дрожащими ладонями. Сэр Гилберт ждал слез, но Марианна молчала, лишь тихий стон невыносимой боли вырвался из-под ее сомкнутых пальцев, вызвав почти такую же боль в сердце Невилла, который сам страдал от сочувствия к горю дочери. Обняв Марианну, он прижал ее к груди и гладил, гладил по разметавшимся косам.

Невольно он вспомнил лорда Шервуда и дочь, какими увидел их в тренировочной зале, вспомнил, как они неподвижно стояли, закрыв глаза и тесно прижавшись друг к другу, как поражен был он сам, когда увидел выражение их лиц. Зачарованное лицо Марианны, старавшейся почти не дышать, словно дочери открылось чудесное видение, и она боялась спугнуть явившееся ей волшебство. Благоговение и душевная боль на лице лорда Шервуда, осторожная неподвижность рук, обнимавших стан Марианны, будто любое, самое малейшее движение разбило бы хрупкий и драгоценный дар. Мгновенное прикосновение его губ к ее волосам, заметив которое он, Гилберт Невилл, едва не впал в ярость, совладав с собой огромным усилием воли.