Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

Лист пергамента мелко задрожал вместе с пальцами Марианны. Она перечитала письмо еще раз, не в силах поверить глазам, но ничего не изменилось, все слова остались прежними. Марианна перевела взгляд на стол и увидела два браслета – те самые, которые она осенью отдала в дар реке с просьбой позволить ей встретиться с лордом Шервуда. Как они оказались у Робина? Марианна не знала, но то, что именно он вернул ее дар, причинило ей не менее сильную боль, чем письмо. Она просила о встрече с ним, встреча состоялась, и на этом все.

Выронив письмо, Марианна медленно подошла к окну и открыла его. Ее лицо стало мокрым от дождевой воды и слез. Страдая от невыносимой боли в сердце, Марианна тихо простонала и прижалась лбом к цветным стеклам оконной рамы.

– Любви напрасно сердце ждет, и грудь мою тоска щемит, – дрогнули ее губы. – Что более всего влечет, то менее всего сулит.

Вспомнив смятение, которое не давало ей ночью покоя, надежды, смутные планы о том, как примирить отца с ее выбором, Марианна слабо улыбнулась, и в ее улыбке была невыразимо горькая насмешка над собой. Яркий, сияющий светом, манящий мир наглухо закрыл врата перед ней, не позволив войти, не посчитав ее достойной. Робин принял решение за себя и за нее, и уже нет смысла расспрашивать о нем отца, нет возможности объяснить самому Робину, что любовь выше атрибутов мирской суеты. Не только для него, но и для нее.

Отвернувшись от окна, Марианна прижалась затылком к стене, мало заботясь о том, что ее могут застать в слезах. А слезы все текли и текли неудержимым потоком, склеивая ресницы и обжигая скулы.

– Что более всего влечет, то менее всего сулит…

Распахнув окно, Клэренс легла грудью на оконный выступ, рискуя упасть. Но так хорошо ей было смотреть на зеленые разливы трав и листвы, на безоблачную синеву неба, что радость, которую она испытывала от вида за окном, стоила отступлений от внешней благопристойности. И она, нагонявшая трепет на всех служанок Фледстана своей чинностью, сейчас, чтобы не перевеситься, балансировала ногой, открывшейся из-под подола. Она была совсем юной, ей хотелось радости, а Фледстан с того дня, когда его покинул ее любимый брат, постепенно, но неотвратимо погружался в сумрачную пучину.

Вот и сейчас послышавшиеся за дверью голоса невольно отвлекли Клэренс от безмятежного любования весенним солнечным утром. Она узнала голос Невилла – очень недовольный, чрезмерно повышенный, и голос Марианны – тихий, твердый, ровный. Слов было не разобрать, но разговор барона с дочерью явно выходил за рамки обсуждения обычных дел. Сэр Гилберт пытался в чем-то убедить Марианну, а та, судя по всему, настаивала на своем. Внезапно голоса смолкли, Клэренс услышала легкие затихающие шаги Марианны, а Невилл распахнул дверь так, что та едва не слетела с петель.

– Леди Клэренс, поговорите с Марианной! – сказал он прямо с порога. – Постарайтесь образумить ее – я не сумел найти нужных слов!

– О чем вы просите поговорить с ней, милорд? – спросила Клэренс, удивляясь как просьбе Невилла, так и его виду – рассерженному и огорченному одновременно.

– Так она не делилась с вами своими намерениями? – догадался Невилл.

– Ничем таким, что могло бы привести вас в столь сильное волнение. Марианна вообще в последнее время стала молчаливой. Мне даже не уговорить ее выехать на прогулку, а ведь как она раньше любила мчаться галопом по лугам в такие погожие дни, как сегодня!

Невилл тяжело опустился в кресло и, нахмурившись, долго молчал, недовольно постукивая пальцами по столу.

– Она намеревается принять обет послушания в обители, где вы обе воспитывались, а по истечении положенного срока обета – постричься в монахини.

Клэренс покачала головой, глядя на барона недоверчивым взглядом.

– Марианна хочет принять постриг? Не может быть, чтобы это было всерьез! Она действительно несколько дней назад обмолвилась о таком желании, но я не поверила ей, решила, что это минутное настроение. Я ведь знаю, как она относится к монашескому образу жизни. Уверяю вас, сэр Гилберт, вы напрасно волнуетесь. У нее нет призвания монахини, и она сама это знает.

– Я не волнуюсь, леди Клэренс, а опасаюсь, и очень сильно. Если Марианна поставит перед собой какую-либо цель, она сделает все, чтобы достичь ее. А свое желание затвориться в монастыре она высказала прямо и недвусмысленно.

– Но ведь Марианна не может так поступить без вашего разрешения!

– Вот она и пытается вынудить меня дать ей благословение уже вторую неделю – изо дня в день! Моя дочь в монастыре! – сэр Гилберт, вскочив, принялся в негодовании мерить шагами комнату. – Сейчас она объявила мне, что собирается написать письмо епископу Гесберту, дабы тот поддержал ее и помог уговорить меня отпустить ее в монастырь! Как только епископ пронюхает о ее блажи, то сразу объявится здесь, и будет невозможно выдворить его из Фледстана!

– Но как она объясняет причину такого решения?

– Она очень расстроена письмом, которое мы получили полмесяца назад, о тяжелой болезни Реджинальда, – с глубокой печалью ответил Невилл, который не меньше Марианны был расстроен нерадостными вестями о сыне.

– Этому письму больше года, – возразила Клэренс. – За время, которое понадобилось, чтобы оно достигло Фледстана, сэр Реджинальд давно мог поправиться…

– Или умереть, – закончил сэр Гилберт тревожную мысль, отразившуюся в глазах Клэренс. – Тогда Марианна тем более не вправе оставлять наш род без наследников, заперев себя в монастыре. Она обязана думать не о собственных печалях, а о наших владениях, как это делаю я.

– Неделю назад приезжал отец Тук, – робко обмолвилась Клэренс, вопросительно глядя на сэра Гилберта.

– Это я позвал его, чтобы он образумил Марианну. Они пробыли наедине половину дня, и, выйдя от нее, отец Тук только развел руками. Он сам был обескуражен!

Остановившись напротив Клэренс, Невилл положил ей ладони на плечи и, посмотрев в ясные голубые глаза девушки, попросил ее с жаром:

– Отговорите ее! Вы рассудительная и благоразумная девушка! Внушите ей свое благоразумие. Она все равно не годится для монастырской жизни! В ней нет ни капли того, что необходимо доброй монахине! Я прошу вас!

– Конечно, сэр Гилберт, я поговорю с ней и приложу все силы, чтобы разубедить Марианну в ее намерениях! – горячо ответила Клэренс, заразившись волнением Невилла.

Не имея привычки откладывать выполнение данных обещаний, Клэренс поспешила на поиски Марианны и нашла ее в библиотеке. Марианна сидела за столом и занималась отчетами по доходам и расходам за прошедший год. Только сейчас, после разговора с Невиллом, Клэренс обратила внимание на то, как изменилась Марианна за последние недели. Всегда любившая яркие наряды из шелка, тонкого льна и бархата, теперь она неизменно одевалась в глухие суконные платья приглушенного, если не тусклого цвета. Роскошные светлые волосы, которые она либо укладывала в косы вокруг головы, либо отпускала привольно струиться по спине и плечам, были убраны под головное покрывало так, что не выскальзывало ни одного завитка. Она как будто забыла и об украшениях, которые во множестве хранили ларцы и шкатулки. Вот и сейчас ее наряд был украшен единственной ниткой жемчуга. Не хватало лишь наперсного креста, чтобы Марианну и впрямь можно было принять за послушницу. И лицо Марианны осунулось и побледнело, сохраняя неизменно строгое выражение. А глаза, в которых прежде играли безудержные искры, стали спокойными, ничего не выражающими, словно скрывали в длинных ресницах едва тлеющие угли отгоревшего костра.