Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

Услышав шаги Клэренс, Марианна оторвалась от своего занятия и вопросительно посмотрела на подругу. Клэренс обняла Марианну за плечи и прижалась теплой щекой к ее щеке.

– Почему ты сидишь в полумраке в такой солнечный день? – весело спросила Клэренс, решив не замечать угнетенного настроения Марианны. – Оставь дела, давай оседлаем лошадей и поедем кататься! Сэр Гилберт ведь даже дал тебе позволение на прогулки без охраны, с тех пор как стало известно, что сэр Роджер в Лондоне, где сватается к девушке из королевской родни.

– Тебя отец просил поговорить со мной? – после недолгого раздумья спросила Марианна, в упор глядя на Клэренс.

Та не стала отпираться и, вздохнув, кивнула. Сев возле Марианны, она взяла ее руку в свои ладони, и ласково спросила:

– Мэриан, почему ты так вдруг решила уйти в монастырь?

– Не вдруг, – ответила Марианна. – Пришло время принимать решение. И поскольку сама мысль о замужестве мне претит, то иного выхода, кроме монастыря, у меня нет. Там я, по крайней мере, смогу приносить пользу в качестве травницы и врача и надеяться, что найду покой в молитвах.

– Но ты не можешь так распорядиться собой! Вспомни обо всех людях, которые сейчас зависят от твоего отца! Ты будешь им доброй госпожой, епископ Гесберт – едва ли! Если сэр Реджинальд вернется, на что я надеюсь всей душой, тогда бремя этого долга с тебя снимется, но пока…

– Я верю, что брат вернется. Хотя последнее письмо не обрадовало вестями о нем, но его писали год назад. Если бы он погиб, я бы почувствовала это!

– Но пока нет полной уверенности ни в том ни в другом…

– Именно поэтому я прошу отца позволить мне принять всего лишь обет послушания. Если брат вернется, то я со спокойной душой приму постриг после того, как Реджинальд женится и у него родится наследник. Если же нет… Я вернусь из обители и исполню свой долг.

– Тогда зачем тебе торопиться с отъездом в монастырь? Ты можешь ждать известий и во Фледстане! – воскликнула Клэренс, изнемогая от тяжести разговора с Марианной: подруга в своих доводах была холодна и неумолима.

– Затем, чтобы сохранить свободу. Отец, желая обеспечить наши владения наследниками, в любой момент может связать меня словом с тем, кого сочтет подходящим. Он уже говорил мне об этом.

Марианна снова углубилась в отчеты, а Клэренс тихонько вздыхала, пытаясь придумать, как ей поколебать решимость подруги затвориться в обители.

– Помнишь, когда мы детьми жили в монастыре, ты говорила, что не понимаешь монахинь? Удивлялась, как можно всегда ходить со склоненной головой и видеть только четыре стены?

– Я изменила мнение, – кратко ответила Марианна, не отрывая глаз от пергаментов, густо исписанных числами, датами и названиями селений.

– Но ты никогда не говорила прежде, что замужество тебе противно. Чем, Мэриан? Что плохого в том, чтобы выйти замуж и рожать детей?

– Может быть, ничего. Но я не породистая корова, от которой надо получить как можно больше телят! – раздраженно сказала Марианна и передернула плечами от отвращения.

Как часто после расставания с Робином она думала о том, что лучше бы отец не оставлял за ней выбор супруга, а выдал бы ее замуж по собственному разумению, когда ей было пятнадцать или шестнадцать лет! Она сделала выбор, и он привел ее в тупик. Мало того что отец воспротивился бы этому выбору, так и сама она оказалась отвергнутой. Воспоминание о словах, которыми Робин корил себя в несдержанности, искал себе оправдание и просил у нее прощения, вызывало у Марианны чувство острого стыда. Это она была несдержанной, но он с исключительным тактом принял ее вину на себя.

После того письма ее первым порывом было желание немедленно выйти замуж. Он выразил уверенность в том, что она изберет достойного мужа, даже благословил ее на венчание с другим? Прекрасно! Так она и поступит. Но едва она стала перебирать в памяти всех, кто делал ей предложение руки и сердца, как порыв угас, обернувшись горьким чувством безысходности. Роковая встреча с лордом Шервуда в конце прошлогоднего лета и так не позволила Марианне принять ни одно из тех предложений. Теперь же, после того как она провела рядом с ним почти половину месяца, больше узнала его, могла видеть каждую минуту, разговаривать с ним, даже просто молчать, мысль о замужестве казалась совершенно невыносимой, если ее супругом станет не он. А он им не станет, и тешить себя иллюзиями бессмысленно.

Марианна представила себе череду долгих лет в браке с другим, каким бы он ни был и какое бы имя ни носил – нет разницы. Клэренс могла сотню раз напоминать ей о долге перед всеми, кто жил на землях, принадлежащих отцу Марианны, но об одном она забывала: отец полностью доверял Марианне в управлении владениями, а что ей доверит супруг? Кухарок, прачек, швей? Взамен же потребует почтительности, держать рот на замке, а глаза потупленными и рожать из года в год? Два десятка лет унылой жизни, которая закончится такой же унылой кончиной? Ей хотелось даже не плакать, а выть, уподобившись волчице на привязи.

Он ведь сам говорил ей, что никто из мужчин не потерпит от нее то, что составляет саму ее жизнь, без чего она не сможет не то что жить, а просто дышать. И после своих же слов прислал такое письмо! Она вспоминала его объятия, едва ощутимое прикосновение губ, тепло дыхания, и мысль о том, что по ночам она будет вынуждена покорно сносить чужие – не его – руки, беспрекословно уступать и терпеть близость с другим мужчиной, повергала ее в беспросветную тоску.

Вспоминая светские романы, которые она читала украдкой в монастыре и, ни от кого не таясь, во Фледстане, Марианна горестно усмехалась. Несчастья, происходившие с влюбленными в этих романах, вызывали искренние переживания, но всегда казались надуманными. Наверное, никому не был бы интересен сюжет, где герои, полюбив друг друга, без приключений обвенчались, без разлук жили в счастье, богатстве и радости и умерли в один день. Но как может разбиться сердце, если оно живое, а не из стекла, не из глины? Теперь она знала как, когда по ночам, не выдержав боли в груди, перечитывала письмо Робина, плакала и одновременно утешалась одним лишь созерцанием строк, написанных его рукой. Плакала и молилась, непрестанно молилась о нем, за него, прося уберечь его от стрел, от клинка. Ей ли не знать, как уязвимо человеческое тело, будь оно даже сильным и молодым! Ее ладонь хранила память о шраме на груди Робина. Та рана не убила его, но иногда довольно и неглубокой раны, которая может свести в могилу не за дни – за считанные минуты.

Отец же тем временем принялся настаивать на скорейшем замужестве. День за днем сэр Гилберт напоминал Марианне о дочернем долге, требуя сделать выбор, пригрозив, что если она и дальше будет тянуть, он сам укажет ей, с кем идти под венец.