Витольд Недозор - Дочь Великой Степи. Танец клинков

У этой веселой компании был предводитель в маске Вакха, телосложением до странности напоминающий того, кто, следуя впереди, изображал Отца Богов. Только бог пьянства согласно обычаю восседал не на повозке, а на осле. По обеим сторонам от него шли полуголые крепыши с привязанными к голове козьими рожками. Когда «Вакх», хлебнув вина, заваливался набок, «сатиры» подхватывали его и снова сажали на ослика, равнодушно прядавшего ушами.

Замыкала шествие пестрая толпа мужчин и женщин, одетых в козьи шкуры. Они плясали, кривлялись, дудели в рожки и трубы – судя по всему, изображали фавнов, нимф и вакханок. Иных даже трудно было назвать полуголыми, одежды на них, можно сказать, не было вовсе – ее заменяли цветочные букеты, листья плюща и винограда. Замыкали шествие молоденькие рабыни, громко поющие и играющие на флейтах, кимвалах и барабанах: их нагота была прикрыта еще небрежнее…

– Ох, сегодня эти флейтистки всю ночь будут играть… для мужей! – вдруг хихикнула Личиска, словно забыв, о чем только что рассказывала. – И угощение там будет, и выпивка… Жаль, не про нас эта радость!

– А что – Отца Богов нам почтить нельзя? – тоже хохотнула Гипсикратия (вино, что ли, подействовало?). – Уж хоть тебе-то, римлянке кровной?

– Ни мне, ни тебе… – тихо произнесла Личиска, мгновенно посерьезнев. – Это уже не наш бог…

– А какой тогда наш?

– Даже если бы знала – не сказала, – невесело ответила «кровная римлянка». – Но мне лишь известно: Он есть. И кто ему служит, кто дочерьми и сыновьями Ему стал – те молчат…

По тону ее Гипсикратия поняла, что лучше не продолжать этот странный разговор.

Путь был недалекий, но пришлось изрядно поплутать по извилистым улочкам и проулкам Города, прежде чем Гипсикратия и ее спутница вышли наконец к знакомым местам. Вечерний воздух был полон прохлады и спокойствия. Скифянке не хотелось разговаривать, да и Личиске, после недавней исповеди, тоже.

Очнувшись от посторонних мыслей, Гипсикратия обнаружила, что они с подругой, видимо, всё же свернули куда-то не туда и сбились с дороги. Перед ними был узкий, точно лаз, полутемный переулок, освещенный лишь тускнеющим закатом. Идти дальше или вернуться?

Тут Личиска вдруг напряглась, жестом подавая знак скифянке. Но та и сама уже заметила оборванцев, вдруг отлипших от стены переулка. Трое. Судя по движениям – не пьяные. И, скорее всего, не обычные голодранцы. Скверно…

Чутье не обмануло гладиатрис. Гипсикратия как бы невзначай поудобнее перехватила палку – за миг до того, как незнакомец, стоявший к ним ближе всех, неторопливо двинулся наперерез. Был он не стар, но уже наполовину сед, а правильные и даже мужественные черты лица портил шрам на скуле – словно кто-то оторвал лоскут кожи.

– Ну надо же – кого занесли к нам здешние лары! Какие симпатичные волчицы! Ну-ка, идите сюда! – произнес он добродушно-сиплым голосом (от этого добродушия показавшимся еще опаснее), протягивая к женщинам руки.

– Можно нам пройти? – вежливо осведомилась Личиска. – Мы спешим…

– Пройти? Спешите? А куда и зачем? – подал голос другой мужчина. – Оставайтесь с нами! Вы ведь шлюхи?

– Да – они и вправду волчицы, проститутки, – рассмеялся седой. – Это так же верно, как то, что тебя зовут Марк!

– Уважаемые, не надо… – с показной робостью начала было Личиска. – Мы… мы всего лишь…

– Вы всего лишь продажные девки! – припечатал главарь. – И не отпирайтесь: иначе что вы, такие скромницы, делаете в этом месте? Только не говорите, что вы переодетые весталки. Так что не ломайтесь, пойдете с нами.

– А если вы и вправду весталки, мы получим удовольствие и благословение самой Весты! – добавил третий мужчина, доселе молчавший. – Эй, – обратился он к Гипсикратии, – сучка рыжехвостая, будешь ласковой и нежной – ничего плохого тебе не сделаем. Обслужите нас со всем старанием – и сохраните свои потрепанные…

– Твой – Марк… – прошептала Личиска. – Я беру на себя седого.

– А может, вы все-таки весталки? – уже откровенно глумился мужчина со шрамом. – Ну так ведь мы же сказали: употребим вас со всем уважением к богине Весте!

– На счет «три»! – шепотом скомандовала римлянка.

– Что ты там бормочешь? А ты, рыжехвостая, брось-ка палку, а то я ее засуну тебе в… А-а-а!!!

Главарь едва успел вскрикнуть, когда Личиска полоснула его выхваченным из-за пазухи ножом, одновременно нанеся удар коленом в пах. Разбойник упал на колени, попробовал было схватить смертоносную «весталку» – и тут же рухнул навзничь, обливаясь кровью.

А Гипсикратия уже рванулась к тому, кого звали Марк, высоко поднимая палку будто бы для удара сверху. Римлянин сделал то, что и положено уличным громилам и неопытным бойцам, – вскинул руку, чтобы перехватить опускающуюся на голову палку… а настоящего удара, тычкового, не заметил и вообще не понял, что сделала его противница и отчего в его правый бок словно ткнулось копье. Почти сразу же последовал второй тычок, чуть выше левого уха – а в третьем не было нужды.

– Сзади! – крикнула Личиска.

Гипсикратия развернулась к тяжело поднимающемуся с земли главарю. Этот человек не должен был подняться, кровь хлестала из него, как из зарезанной свиньи, но вот он вставал – и твердо держал нож в руке. Такого противника опасно недооценивать, поэтому палка опустилась на его череп дважды, оба раза – с костяным хрустом…

Готов!

И вот Гипсикратия уже рядом с подругой, против топчущегося на месте последнего врага, неожиданно оказавшегося в одиночестве против двух гладиатрис. Разбойник выставил перед собой длинный кинжал.

– Ну! Убей меня, паршивый пес! – крикнула Личиска. – Давай же!

Но тот бросился не на нее, а на Гипсикратию, – должно быть, проклятая ведьма с ножом показалась ему слишком опасной, пусть даже ее оружие было чуть ли не вдвое короче его клинка.

Скифянка ушла с линии атаки так, как ее учили – не в гладиаторской школе, а раньше, в родных степях, в ватаге дев-воительниц. Квирит, взвыв во весь голос, растянулся ничком. Гипсикратия знала, что такое боль, понимала, что сейчас чувствует разбойник, и потому не без удивления увидела, как он почти мгновенно вскочил. Должно быть, до него еще не дошло, что его приятели не просто повержены, а мертвы. Или же он никак не мог понять, как две бабы смогли одолеть их, трех хозяев ночных улиц Города, на счету которых были не только подгулявшие богачи, припозднившиеся шлюхи или мелкие торговцы, но и застигнутые врасплох легионеры, не захотевшие делиться привезенной с войны добычей…

– Ну что же ты – у тебя в руке железо, – зло хохотнула Гипсикратия в лицо мужчине. – А у меня лишь дерево.

– Я… я узнал тебя, – прохрипел вдруг разбойник. – Ты – Фульга-гладиаторша!