Витольд Недозор - Дочь Великой Степи. Танец клинков

– Есть! Еще раз есть! – гремело над ареной при каждом удачном выпаде.

– Крови! – истошно взвизгнула совсем юная, судя по голосу, девушка, перекрывая общий гомон. – Больше крови!

– Крови! – подхватила толпа. – Крови! Крови!

Когда претор остановил бой, на арене лежали уже семь мертвых фракийцев и пять гопломахов. Победу, однако, присудили фракийцам, ибо их противники были так обессилены, что больше не могли сражаться.

Оставшиеся в живых гладиаторы, покрытые ранами (никто не уберегся), ушли через боковые ворота. Толпа ревела и свистела. Один из фракийцев, обернувшись, поднял в приветствии свой меч, покрытый до самой рукояти кровью, и взревел – куда там льву!

– Приск! – радостно завопили зрители. – О Приск!

Как же они обожали этого едва державшегося на ногах раба… Одни – за выигранные на его крови сестерции, другие, даже проиграв, – за зрелище, которым он позволил им насладиться.

Лорарии, наряженные в одеяния Плутона, повелителя царства мертвых, и Меркурия, сопровождающего туда души, подцепив крючьями тела, поволокли их в сторону Ворот смерти.

Перерыв был коротким. Места, где остались лужи крови, быстро засыпали чистейшим блестящим песком, и арена снова засверкала на солнце.

Пропела труба. Глашатай, находившийся неподалеку от окруженных вооруженной стражей почетных мест, поднялся и приложил к губам свернутый в конус длинный медный лист.

– Сейчас, квириты, – объявил он, – мы увидим историю из седой древности. Тезей и его друзья будут биться с Минотавром!

– Еще один твой подарок? – Руфус, иронически подняв бровь, посмотрел на Гастрамета.

Звероторговец с улыбкой качнул головой.

– Кровожадное чудовище против героев! – голос, усиленный рупором, разносился по всему цирку. – Минотавр – непобедимый, непревзойденный, наводящий ужас, сеющий смерть. Против него сразятся: Геракл – мирмиллон Голубь, Одиссей – мирмиллон Урс, Ясон – фракиец Вер и Тезей – его представляет спатарий Скиф, родина которого – Гиперборея!

У Гипсикратии сжалось сердце. Среди гладиаторов, безусловно, могли быть и другие ее соплеменники – но она уже не сомневалась, кому выпало исполнять роль Тезея…

Решетка, тяжело скрежеща, начала подниматься. Один за другим на арену из главных ворот навстречу своей судьбе вышли четверо, держа под мышкой шлемы.

Большой цирк взорвался громовыми рукоплесканиями.

– Выйдет ли Тезей с арены живым? – гремел медью глашатай. – Спасется ли Геракл? Победит ли Одиссей? Останутся ли они лежать в собственной крови? Ибо сейчас против них выступит сам Минотавр!

И на арену вышел (скифянка все-таки невольно покосилась в сторону Гастрамета, но тот и сам был изумлен)… человек с головой быка? Да нет, конечно: гладиатор в шлеме, напоминавшем бычью голову! Или это все же не совсем человек? Не бывает людей с такими мышцами! Мало того – он еще и ростом в семь римских стоп…

Минотавр был огромен, опоясан звериной шкурой, а оружием ему служила неподъемная для обычного человека палица, утыканная коваными четырехгранными остриями. Левая ручища сжимала щит, правую до локтя покрывал железный наруч, воистину бычьи ноги ниже колен закрыты бронзовыми поножами, а ничем не прикрытые ороговевшие ступни босых ног были черны и казались твердыми, как копыта.

Что его лицо сегодня будет скрыто бычьеголовым шлемом, не знал никто, но вот о том, на кого нахлобучили этот шлем, Гипсикратия, разумеется, слышала – от гладиаторов такого не утаить.

Имя этого бойца, привезенного из Испании ланистой Гадруметтой, пунийцем по происхождению, оставалось неизвестным. Говорили, что он беглый раб или сын вождя неведомого племени, взятый римлянами в плен. А еще говорили – тихо и делая защитные знаки против зла, – будто в нем и взаправду течет какая-то нечеловеческая кровь. Сам он ни с кем не заговаривал: возможно даже, был нем. На играх всегда выступал в полностью скрывающем лицо диковинном шлеме, каждый раз другом, – а перед играми бойца держали в отдельной камере.

Этим ограничивалось то немногое, что Гипсикратия знала о Минотавре…

Тяжело ступая, он встал напротив Атея и его спутников. Четверо против одного; но судя по шепоткам, не особенно много ставили сейчас на четверку, носящую имена героев старины. Полгода назад этот великан в шлеме, изображавшем тогда не голову Минотавра, а личину чудовищной птицы, положил за один бой шестерых гладиаторов из капуанского лудуса Гордия Флакка, получив лишь несколько царапин.

Претор величественно, будто оказывая публике и бойцам особую милость, взмахнул рукой.

Минотавр вступил в схватку без подготовки или обманных движений: одним могучим прыжком подскочил к Веру-«Ясону» и краем щита ударил его в челюсть снизу вверх. Гладиатора подбросило в воздух, а миг спустя он уже лежал на песке, будто сломанная деревянная кукла. Но фракиец был еще жив, даже попытался приподняться; он протянул руку, моля зрителей даровать ему пощаду… Однако нити его судьбы суждено было оборваться: Минотавр шагнул вперед и обрушил палицу на голову лежащего – шлем с гребнем сплющился, а череп брызнул фонтаном кровавых брызг.

Цирк взвыл от изумления, ярости, восторга. Человеческое море неистовствовало и металось, словно чудовищно огромное живое существо.

Минотавр, повернувшись на пятке, оказался лицом к подбежавшему «Гераклу» – Голубю. Яростный выпад мечом быкоголовый отразил без труда. Ответный удар гиганта был стремителен, палица со свистом рассекла воздух в двух пальцах от головы Голубя – тот все же успел отскочить. Одновременно Скиф-«Тезей» атаковал Минотавра слева, целясь мечом в его открытый бок, – но великан с удивительной для его роста ловкостью увернулся и, взревев, с разворота нанес удар. Скифу тоже были свойственны ловкость и быстрота – они и спасли его.

– Режь, руби, бей! – ревел цирк. – Покажи ему, Минотавр!

– Врежь хорошенько, Геракл!

– Вали быкорогого!

Гипсикратия не могла не признать – Минотавр был непревзойденным мастером как в нападении, так и в обороне. Он так и не позволил врагам приблизиться, никому из троих: всякий раз его чудовищное оружие описывало смертельный зигзаг – и те вынуждены были отступать. Но трое его противников тоже были мастерами, и вот настало мгновение, когда гигант приоткрылся: его щит ушел в сторону всего на пол-ладони дальше, чем при прошлом широком замахе палицы…

Голубь, припав на колено, сделал выпад мечом. Клинок вонзился Минотавру в левое бедро и вошел глубоко, это была не просто царапина.

Быкоголовый издал дикий, совершенно нечеловеческий вопль. Но он, должно быть, и в самом деле был отродьем демонов, не способных чувствовать ни боли, ни усталости.

Отбросив щит, Минотавр перехватил палицу обеими руками и бросился на врагов. Кровь стекала по левому бедру гиганта, рана все-таки немного уменьшила его проворство, и, казалось, «Гераклу», который по-прежнему был к нему ближе всех, в последний момент удастся ускользнуть – но быкоголовый, снова взревев, вдруг швырнул в него свою дубину.