Витольд Недозор - Дочь Великой Степи. Танец клинков

Сейчас, стоя за прилавком, она толкла что-то в ступке. Кому-то из посетителей захотелось калиды – вина с пряностями? Да: девчонка наливает вино в кастрюльку и ставит ее на маленькую жаровню, стоящую с краю прилавка…

Скифянке сперва не особо нравилось горячее вино – тем более что вместо перца и кардамона в него сыпали толченые орешки пиний. Но приходилось привыкать, особенно после того, как она два дня страдала после обычной водички – напилась из фонтана. Они с Личиской взяли две чарки калиды, лепешку с мясом и густым соусом, а Гипсикратия еще и моретум: перетертый сыр, намазанный на ломоть хлеба. Личиска с непривычки морщилась – мол, мужицкая еда, для сельского простонародья, чем она тебе так нравится? Но Гипсикратии это напоминало детство и козий сыр на испеченных мамой лепешках…

Может, взять еще похлебки? Благо деньги у нее сейчас водились… Вот еще одна странность квиритов – рабам тут давали деньги, не видя в этом ничего особенного. У эллинов когда-никогда бросят невольнику несколько оболов: на отрез дешевенького холста, чтобы починить совсем уж истрепавшийся хитон, да на дешевую шлюху. А здесь некоторые рабы богаче вольных людей.

Имелись деньги и у гладиаторов. Что-то давал хозяин, что-то подносили выигравшие на ставках: считалось, что это приносит удачу. Гладиаторам-мужчинам, бывало, отсыпали серебра любовницы.

А еще гладиаторам платили те, кто нанимал их в охрану. Точнее платили хозяину, но и бойцам кое-что перепадало. Сама Гипсикратия дважды получала такое задание от Руфуса. Один раз она сопровождала весталку, навещавшую родню в пригороде, а другой – египетского евнуха: тот почему-то пожелал, чтобы его охраняли не только мужчины, но и женщины.

Деньгами товарищи Гипсикратии распоряжались по-разному – кто-то проигрывал в кости или тратил на дорогие вина и еду, кто-то копил, надеясь в конце концов купить себе свободу или же дожить до рудиса и открыть харчевню или лупанарий. Гипсикратия пока что накопила совсем немного, и цель ее, совсем иная, была еще далека.

Скифянка невольно прислушалась к разговорам в термополии.

– Бросишь камень в собаку – попадешь в вольноотпущенника! – говорил высокий тощий квирит в потертой, нелепо сидящей на нем тоге, судя по темным рукам – кожевник. – Вот сосед мой, Дометий – гречишка сицилийский. С юности хозяину задом угождал, а теперь стал такой важной птицей! На что ему жаловаться? Начинал он приказчиком у патрона – ничего своего не имел: брось монету в навоз – зубами вытащит. И так рос, пока не вырос, словно гриб подвальный! Клянусь Меркурием, я уверен, что сейчас он стóит тысяч двести – не считая товара на складах да векселей! А нам, исконным римлянам, медные ассы считать приходится! Не знаю, есть ли хоть один сенатор или патриций, свободный от долгов!

– Да что тебе сказать, – ответил кожевнику сосед, годившийся ему если не в сыновья, то в младшие братья. – Оно так, но скажу по чести: грех жаловаться да богов гневить! Слава им – времена нынче почти спокойные да сытные… А я ведь помню, хоть и совсем мальцом был, как хлеб едва ли не на золото меняли… И еще на моих глазах претора – самого претора! – Марка Гратидиана при народе обезглавили мечом, да так и понесли голову Сулле, схватив за волосы…

– …Опять, говорят, две когорты в Испанию шлют, – вздыхал за два столика от гладиатрис немолодой горожанин, похоже, бывший легионер. – Я еще с Серторием повоевать успел, теперь вот, боюсь, мой сын с ним воевать будет…

– Да еще и Митридат не унимается, – бросил кто-то. – Вот уж кого пора бы укротить!

– А я так считаю – пусть бы Митридат в Азии и дальше козопасов гонял, – неожиданно встрял в беседу торговец, доев цыпленка. – Вот хорошо бы консулы в Иллирию да Фракию наши легионы послали: там настоящие варвары живут, и побить их будет легче, чем проглотить этого куренка. Вот и будет новая провинция!

– И чего доброго в этой Фракии? – буркнул, повернувшись к торговцу, кожевник. – Те же козопасы, только в шкурах. В Азии хоть города богатые – есть что стрясти с грекулов…

– Ты не прав, Авл, – произнес торговец. – Там немало плодородной земли для колоний, куда можно сплавить бездельников, которые постоянно что-то замышляют. Во Фракии есть золото и железо. Ну и рабы… Помню, как-то я купил в Диррахии дюжину отличных фракийских девчонок – и они окупились с лихвой!

– Так-то оно так, – веско произнес ветеран. – Да только зря ты думаешь, уважаемый, будто тамошний народ так легко побить. Фракийцы – это не греки и не египтяне… Эти псы попортили нам немало крови… Да что говорить, – он понизил голос, – сам Евн, по слухам, был из них, а не из сирийцев, как обычно рассказывают!

– Не поминал бы, друг Брутий… – тоже вполголоса произнес кожевник.

Гипсикратия следила за беседой с особым вниманием, когда в ней начали упоминать Митридата, а теперь и вовсе навострила уши. О Евне она слышала не много – например, что за разговоры о нем хозяйка собственноручно отрéзала язык своему рабу.

Впрочем, римляне не стали продолжать эту скользкую тему. Из угла, где играли в кости, послышалась брань.

– Мухлюешь, рожа самнитская! – взвыл здоровяк в греческом плаще, поднимая за ворот молодого мозгляка. – То-то смотрю – суетишься, как мышь в горшке! Или, думаешь, я возьму твои медные колечки, что ты даришь шлюхам, выдавая за золото?! Верни сестерции, лисица ты намокшая!

Скандал заставил хозяйку высунуться из кухни, но тут распахнулась дверь и вошел еще один посетитель. При виде гостя Бетиция широко улыбнулась.

Это был молодой мужчина могучего телосложения; его череп был полностью обрит, если не считать пряди волос на затылке (Гипсикратия знала: так стригутся борцы, да еще трюкачи-жонглеры). Туника и плащ тонкой шерсти, простого кроя, но чистые, опрятные. Необычный человек…

Остановившись на пороге, он окинул помещение внимательным взглядом – и лишь затем, довольно хмыкнув, прошел в зал.

– Бетиция, рад тебя видеть, – произнес незнакомец, обращаясь к хозяйке. – Найдется у тебя угощение для меня и двух моих друзей?

– Конечно, найдется – я всегда рада видеть Квинта Плавтия, чей отец был мне хорошо знаком! – Трактирщица многозначительно усмехнулась. – А ты, значит, сегодня с друзьями? Где же они?

– Сейчас подойдут.

Действительно, дверь снова открылась и в харчевню вошли еще двое мужчин.

– Приветствую прекрасную хозяйку, – произнес первый, огненноволосый, коротко стриженный.

«Не доверяй дураку, рыжему и ионийцу», – вдруг вспомнила Гипсикратия слышанную в Синопе поговорку: рыжие встречались там нечасто, а в Городе и подавно.

Она невольно прикоснулась к своим волосам, почти огненным.

– Квинт не раз рассказывал мне о тебе и этом месте, – добавил второй мужчина.