Giovanni Mongiovì - Небосвод Надиры

– Из-за чего?

– Да они по-гречески говорили, я не все разобрал… ну вроде…

– Так из-за чего?

– Да вроде из-за коня поцапались.

Добычу уже начали снимать с телег, и верные люди раскладывали добро по кучкам в зависимости от разновидности. И точно, около телег стоял прекрасный арабский чистокровный скакун, черный как смоль, шкура на нем блистала. Стратиоты подошли к коню и потянули за поводья к палатке. Из толпы выступило несколько лангобардов 56 56 Лангобарды – в точном значении это название обозначает потомков германских племен, захвативших итальянский полуостров в VI веке, но в широком смысле так называли всех жителей Италии, которые, с севера до юга, находились под властью этих племен, а значит так звали и выходцев из местных народностей (из Кампании, Лукании и так далее…). В XI веке лангобарды официально говорили на латинском языке, но выражались на романских диалектах мест, где они проживали. После нормандского завоевания юга Италии появившееся наименование «ломбардцы» стало обозначать только жителей Северной Италии. , но стоявшие кольцом солдаты наставили на них копья, и те отступили назад.

Из палатки, уперев руки в бока, вышел Георгий Маниак, он пылал гневом. Единственным глазом он злобно обвел стоявшую кругом толпу. Потом возопил по-гречески, но все отлично поняли:

– Ну, кто еще надумал против стратига 57 57 Стратиг – командующий корпусом армии Византийской империи и руководитель территориальной единицы, переданной корпусу в управление. вставать?

Вопрос предварял то, чего все ожидали.

Четверо стратиотов, которые увели коня, теперь, будто брыкающуюся скотину, силой волокли из палатки командующего контингентом лангобардов Ардуина. Ухватили его за бороду, чтобы он подчинился волеизъявлению Маниака, и привязали к флагштоку, стоявшему на углу около главной палатки, на флагштоке развевалось знамя Константинополя с двуглавым орлом. Маниак выхватил из рук подбежавшего слуги плеть, сорвал в несчастного Ардуина одежды, обнажив спину и зад, и собственноручно принялся полосовать его. Ардуин гордо и упорно не издавал ни звука.

Командовать людьми – дело трудное во все времена, всегда есть опасность, что потрафишь одному, да останется недовольным другой, но Георгием Маниаком не был доволен никто, за исключением простонародья, считавшего его освободителем христианства, все же остальные его ненавидели.

То, что происходило на глазах у всей армии, было делом невероятным: унизили, как простого раба, командующего вспомогательных войск… командующего! Маниак полагался на основную часть войска, на регулярные полки, которыми он командовал непосредственно, поэтому предъявлять им требования и заставить уважать себя ему было легче. Ардуин же командовал контаратоями, воинами, вооруженными щитами и копьями, завербованными силой в Апулии; ясно что, за исключением какого-нибудь верного лангобарда-дворянина, никто за него не заступится.

К тому же, поссорились Маниак с Ардуином из-за пустяка.

Короче говоря, Ардуин отказался отдать того прекрасного чистокровного арабского скакуна своему генералу, своему стратигу, и из-за этого вышла ссора, в которой ни тот, ни другой не хотели уступать. На сотый отказ Ардуина, Маниак решил укротить его, преподнеся хорошенький урок за неповиновение.

Но грубая сила не всегда разрешает споры, более того, очень часто последствия рукоприкладства и злоупотребления властью оказываются гораздо более досадными, чем основания для их применения. Последствия, которые вызвало избиение Ардуина, не мог представить себе даже сам Маниак, который, по правде говоря, из-за своего отвратительного характера часто реагировал под влиянием сиюминутного порыва, не подумав, что из этого может выйти. Кроме того, тогда как солдаты считали победу в сражении огромным успехом и хотели погулять от души, Маниак считал обращение Абдуллы в бегство провалом. И все по вине флота, который допустил, что под прикрытием гор сарацинский эмир погрузился на корабли и уплыл в столицу Баларм. Командовал флотом и должен был поддержать войска Маниака Стефан Калафат, но его умение командовать не шло ни в какое сравнение с воинскими способностями генерала. Стефану доверили командовать флотом только потому, что он был зятем императора, а заслужил ли он звания, во внимание не принималось, именно из-за этого Гергий Маниак его терпеть не мог.

– Так будет со всяким, кто встанет поперек Георгия Маниака! – закончил генерал, выбросив вперед руку, в которой сжимал плеть, и еще раз оглядел толпу.

Люди начали расходиться, но было ясно, что от вида окровавленной спины Ардуина у всех пропало желание веселиться. Лангобарды отвязали своего военачальника и перенесли в палатку. Избиением дело не кончится, это знали все…

Рауль с друзьями хмуро вернулся в отведенную им часть лагеря; даже вино и женщины в тот вечер уже не так привлекали.

Ближе к закату, когда они остались одни, Рауль оперся на жердь, к которой он привязал своего коня, и произнес:

– Сегодняшнее избиение ни в какие ворота не лезет!

– А я говорю, что нам надо было вмешаться, – подключился Танкред.

– Мы подчиняемся Гвемару Салернскому, а не Ардуину, – ответил Рауль.

– Ардуин тоже подчиняется Гвемару. Нас один и тот же хозяин нанимал.

– Вот пусть его хозяин и вернет ему поруганную честь! Ведь Гвемар тоже вроде бы лангобард? – отозвался Жоффруа, согласившись с Раулем.

– Вопрос не в происхождении и не в родстве, а в том, что ни один дворянин, более того, если он из знатной семьи, не заслуживает такого обхождения. Мы что, не вмешались бы, если бы на месте Ардуина был Вильгельм де Готвиль?

– Вильгельм ему зубами сердце вырвал бы! – воскликнул Рауль.

– Но Вильгельм не торопится нарываться на ссору с этим македонцем, с этим проклятым бешеным псом! – послышался голос… но говорившего было не видно.

Трое солдат почтительно склонились, дав понять, что подошел человек важный.

– Вильгельм, мы говорили только потому, что болтовня входит в жалованье, – с некоторой иронией стал оправдываться Танкред, именно он не сомневался, что их контингент вмешался бы.

– Танкред Длинный Волос, как-нибудь при случае расскажете мне, отчего вас так прозвали, – ответил Вильгельм, он же Гильом де Готвиль.

– Длинным Волосом звали моего деда… а я всего лишь унаследовал прозвище.

Вильгельм взглянул на самого рослого воина, и взгляд его сразу же упал на стоявшего рядом Конрада.

– Рауль Железный Кулак, вам делает честь, что вы взяли на себя заботу о мальчике.

– Вильгельм, с моим братом Рабелем меня связывает нечто большее, чем кровные узы.

– Это говорит о том, что за вашим топором кроется доброе сердце…