Максим Греков - В тени креста

– Верные люди доносят нам, что на Москве, как и в Новагороде, ересь завелась. Простые мужики и бабы о Библии прямо на улицах споры ведут, святую Троицу сомнению придают. И даже кое-кто из попов и прочих вместо святого Евангелия за советом к звёздам обращаются, да к нечестивым ворожейкам ходят. Кончины света, о котором в Библии сказано они не страшатся. Что скажешь об этом, Димитрий? – Говорила всё это Софья греку, а сама из-под длинных ресниц, то и дело поглядывала в сторону Курицына.

– Сие уже ведомо мне, госпожа, – отвечал с поклоном Траханиот, – от архиепископа новогородского Геннадия я знаю и об усердии твоих верных людей, кои борются с этой напастью. По мере скромных своих возможностей и я прилагаю усилия им в помощь, вот написал книжицу о последнем дне света 44 44 Книга Д. Траханиота «О летах седьмой тысящи». , верю, что дело сие государственно важное и за ересь все ответ держать будут и на небе и на земле! – во время речи, длинный палец грека попеременно указывал то в пол, то в потолок, со стороны это могло показаться смешным, но никто из присутствующих даже не улыбнулся.

Софья осталась довольна ответом Дмитрия, кивнула ему и обратилась к Курицыну:

– А ты дьяк как думаешь, близок ли конец света, али нет? Многие из церковников указуют, что сие может произойти в семитысячном годе 45 45 В 1492 году по православному календарю наступал 7000 год. Было широко распространено мнение, что это время «конца света». Опасения, связанные с предстоящим концом мира, поддерживались многими ортодоксальными деятелями русской церкви. Против этого мнения выступали тайные еретики. , так ли это?

Фёдор сжался под пронзающим взглядом царевны.

– Я, государыня Софья Фоминична, об этом ещё пока не думал, ведь сие престало церковным мужам, а я всего лишь слуга Великого князя.

– Тем более подумать был должен, – с нажимом произнесла царевна, – коли служишь ты государю, то… должен быть чист в помыслах и душевно, али не так? – взгляд Софьи застыл. Она, не мигая, смотрела Курицыну прямо в глаза. В приёмной палате было жарко, но Фёдору показалось, что жгучий ледяной холод сдавил его голову. Собрав всю свою волю в кулак, он попытался ответить:

– Внемлю я словам твоим светлая государыня, дабы направить мысли по указанному пути сегодня же буду честь святое писание.

– Ну что ж, хорошо коли так, не буду более тебя задерживать, дьяк. Теперь иди, правь службу нашему государю, – Софья отмахнулась от Курицына, давая ему понять, что разговор с ним окончен.

Фёдор осторожно встал со своего места, и, пятясь задом к дверям, удалился. Вослед ему, молча, смотрели иноземцы-царедворцы. И только уже выйдя за двери, дьяк расслышал слова царевны, которые она, обращаясь к своей свите, произнесла по-гречески: «сам Владыка Геронтий, третьего дня со мной говорил. Молвил, что, знает начальствующего у еретиков, но имени мне не назвал, а я и так его знаю. По справедливости, надо сжечь это племя поганое, с корнем бы выполоть из пределов Московских …».

На княжий двор Курицын вышел со страхом в сердце. В себя пришел только уже сидя в седле. Подстегнул конягу. «Следует торопиться, чай уже гости званные дожидают, а к вечеру надо ещё к государю успеть», – мелькнуло у него в голове, но миновав мост через Неглинную реку, дьяк снова сбавил ход, непривычно ему верхом. Волной накатили воспоминания о взгляде Софьи: «ведьма, как есть ведьма», – поёжившись, подумал он. «Прав учитель Сахария, выводить надо всё племя греческое, не то совсем заберут всю Москву в свои руки, да так придавят, что вздохнуть не сможем. Или мы – или они, другого пути видать нет. Но всему своё время, тут надо без спешки, одна ошибка и сами вперёд них на погосте окажемся».

Софья лёгким кивком ответила на поклоны своих приближенных, которые вышли от неё чуть погодя после дьяка Фёдора Курицына.

– Ну, что теперь скажешь? – обратилась она к верховой боярыне Мирославе.

– О дьяке? – осторожно спросила боярыня.

– Не о торговле же венецианской …, – великая княгиня откинулась на спинку своего большого кресла и чуть склонила голову набок. – Коли, желаешь, начни с неё, ежели смыслишь.

Мирослава в ответ лишь покачала головой. Зная характер своей госпожи, она не стала её больше переспрашивать, а быстро поведала ей о событиях последних дней. О том, как был найден Епишка и о том, что Дмитрий Ласкарёв сейчас в поиске какого-то неведомого купца Никиты Бобра, при этом, не забыла упомянуть тот разговор, что состоялся между ней и Фёдором Курицыным, перед тем как он сегодня вошёл в приёмную палату к царевне.

Выслушав Мирославу, Софья легонько пристукнула ладонью по ручке своего кресла: – А я чувствовала, нет, я знала, что они зашевелятся – вороги…. Снова все нити обрывают, и своим пёсьим хвостом следы заметают, ох уж эти Курицыны…. И ведь везде норовят своё нечестивое рыло просунуть, ишь, чего хотели: государю о моих разговорах сказывать. Ну-ну, пусть. Токмо, не по их ртам сия ложка. Чай после нынешнего нашего разговора, призадумается Фёдор Курицын. Пусть знает, что за его кознями я слежу.

Да, – резко сменила тон государыня, – ты молвила, что двор, где нашли тюремщика-отравителя находится под покровительством князя Шастунова?

– Вроде так, – подтвердила боярыня, мысленно в очередной раз, удивляясь способностям своей госпожи – запоминать все детали любого разговора в мельчайших подробностях.

– Неужели и он в сговоре с Курицыными? Тогда Ласкарям стоит опасаться и его мести, сейчас он в силе, даже мне будет непросто их защитить…. Но покуда суть, да дело, мы попробуем Курицына-дьяка, через нашего государя немного окоротить.

– Ой, матушка, неужто самому государю об острожных молвить станешь? – изумилась Мирослава.

Софья в ответ снисходительно улыбнулась.

– Нет, глупая, но кое-что сказать я ему найду. И пусть Курицыны думают, что это бабьи капризы, это даже во благо, такие мысли от главной сути всё укроют. Молодшему Ласкарю же, моим словом вели этого купчишку, что на этом гнилом разбойном дворе бывал, сыскать живого или мёртвого. Я мыслю, что уже конечно мёртвого, но в этом надо удостовериться.

– Да, матушка, всё передам.

– А знаешь, что мне пришло в голову? – царевна коснулась своего любимого широкого золотого браслета на левой руке, – а не мог ли этот острожный, после того как отравил узников, сам покончить с собой?

– О нет, матушка, это вряд ли…, – покачала головой боярыня.

– Да-да, верно ты говоришь, – поспешно согласилась Софья, – но мне кажется, что вскоре, именно такие слухи могут пролететь на Москве.

– Да, такое может быть, – с улыбкой согласилась Мирослава.

– Хорошо, что мы понимаем, друг друга, – удовлетворённо кивнула царевна. – Пожалуй, пока закончим об этом, нам уже пора собираться к обедне, а перед этим надо проведать моих детушек.