Джулиана Грей - Неприступный герцог

Вот и сейчас Абигайль ощущала нечто больше, чем ликование.

– Да, друзьями, – проворковала она. – Мужчины и женщины могут быть друзьями. Мы можем вместе заниматься изучением наук. Вы великолепно владеете латынью. Я сама слышала за ленчем. Так что мы сможем…

– Абигайль. – Уоллингфорд остановил ее рассуждения с помощью нежнейшего из поцелуев. – Давайте не будем опережать события. Между страстными объятиями и крепкой дружбой огромное расстояние.

Глаза Абигайль округлились от изумления. Уоллингфорд смотрел на нее серьезно, даже сурово, но дрогнувшие уголки губ выдали его.

– О! – выдохнула Абигайль. – Как же я вас обожаю! – И вновь обвила шею герцога руками, засмеялась, с восхищением ощущая, как вибрирует от смеха его грудь.

Уоллингфорд приподнял ее над землей и коснулся губами волос.

– Послушайте, – произнес он наконец, – нужно отвести вас домой. Уже поздно, вы замерзли, вас хватятся…

– Никто меня не хватится. Все думают, что я у себя в комнате.

– Абигайль, – Уоллингфорд убрал с ее лица прядь волос, – мы не станем делать этого, вы меня поняли? Может быть, я и распутник, но у меня нет привычки соблазнять девственниц, даже таких, к которым я…

– Да?

Уоллингфорд поцеловал ее в лоб.

– Да так, ничего. Идемте.

Ни он, ни она даже не пытались расцепить объятия.

– Я не хочу никуда идти, – сказала она. – Пожалуйста, еще несколько минут.

На лице Уоллингфорда отразилось сомнение.

– Вы замерзнете.

Его голос звучал так невозможно нежно, словно перед ней стоял совсем другой Уоллингфорд – настоящий, но почему-то скрывающий свою сущность. Абигайль хотелось как-то сохранить эту сущность, подобно тому, как мистер Берк сохраняет образцы воздуха в своих пробирках.

Абигайль отстранилась.

– Подождите здесь минуту, – сказала она и побежала по влажным камням к лодочному сараю.

Когда она вернулась с одеялами в руках, Уоллингфорд по-прежнему стоял на камнях босиком, скрестив руки на груди.

– Что это? – спросил он, вскинув бровь.

– Я хранила эти одеяла в лодочном сарае на случай, если мы вздумаем устроить пикник, – беззаботно ответила Абигайль, накинула одно одеяло ему на плечи, а другим укрылась сама.

– Пикник. – Уоллингфорд притянул девушку к себе. – Вы сумасшедшая. Моя сумасшедшая девочка. – И поцеловал в макушку.

Она потянула его к валуну и опустилась на землю.

– Всего на несколько минут. Я уверена, вашей репутации под силу противостоять скандалу.

– Сидеть на земле ужасно неудобно.

– А вы можете лечь и положить голову мне на колени.

– Да поможет нам Господь! – Уоллингфорд устроился рядом с Абигайль, театрально вздохнув. Затем осторожно обнял за плечи и положил ее голову себе на плечо. – Вам тепло?

– М-м-м… – Абигайль закрыла глаза. – Вы не жестокий и не распутный, Уоллингфорд. Почему вы хотите таким казаться?

Пальцы герцога чертили линии на ее руке.

– Это не притворство, а часть меня. А вы изо всех сил пытаетесь убедить меня в обратном.

– Глупости. Всеми нами время от времени повелевают низменные инстинкты. Даже Лилибет не исключение.

– Да, но я слишком часто им отдаюсь. Мой дед постоянно указывает мне на это. Считает, это оттого, что я с детства имел слишком много привилегий и ни в чем не знал отказа.

Абигайль с благоговением наслаждалась поглаживаниями Уоллингфорда, теплом его тела, его ошеломляющей откровенностью. Скорее всего он никогда никому не рассказывал этого. Так почему же выбрал для своих признаний ее?

– Поэтому вы здесь? Чтобы доказать, что можете существовать и без своего титула? – Она крепче прижалась к герцогу.

Тот заметно напрягся. Казалось, его сердце на мгновение перестало биться.

– Какая же вы все-таки необычная, мисс Харвуд.

– Вы должны раз и навсегда решить, как меня называть: Абигайль или как-то иначе.

– Пожалуй, Абигайль предпочтительнее. – Уоллингфорд поцеловал ее макушку, на которой покоился его подбородок. – Если, конечно, вы позволите мне это.

Она молчала, прислушиваясь к плеску воды и шороху листьев. Дыхание Уоллингфорда шевелило ее волосы.

– Если бы вы действительно были распутником, вы сейчас овладели бы мною.

– Возможно, вы меня изменили.

– Нет. Я не верю в то, что человек может измениться. Вы такой, какой вы есть. Просто вы должны решить, что с этим делать.

– Добровольно?

– Да, наверное. Можете назвать и так. – Абигайль посмотрела на свою руку под одеялом Уоллингфорда, которая вновь лежала на пуговицах его жилета. Что он будет делать, если она попробует их расстегнуть? – Посмотрите на себя. В вас так много доброты. Но вы никому ее не показываете, прячете в своем полном нежности сердце.

– Полном нежности сердце? – ошеломленно спросил Уоллингфорд, как будто услышал какую-то непристойность.

Абигайль похлопала его по груди.

– Самом нежном из тех, что я когда-либо знала. Только вот такое герцогам иметь непозволительно, не так ли?

– Практика показывает, что вы правы.

Абигайль окружало тепло и Уоллингфорд. Она совершенно забыла о проклятии, вечной любви и вероломных английских лордах, пребывала в состоянии блаженства, отгородившись от остального мира.

Луна освещала слившихся в объятиях влюбленных, дышащих друг другом, обретших мир.

– Вам не нужно скрывать свое сердце от меня, потому что я буду очень нежно заботиться о нем.

– Начиная с этого самого момента?

– Обещаю.

Голова ее отяжелела, и Абигайль прижалась щекой к груди Уоллингфорда, подтянула к себе колени, а сильная мужская рука поддерживала ее.

Абигайль приоткрыла глаза, потому что почувствовала себя необыкновенно удобно и тепло в мускулистых руках, слушая биение сердца прямо у своего уха.

– Куда мы направляемся? – пробормотала она.

– В вашу комнату.

– О, звучит чудесно.

Герцог негромко рассмеялся.

Абигайль показалось, будто она вновь ощущает аромат персиковых деревьев.

– Вы отправляетесь в свою комнату, дорогая. Спать.

После этих слов Абигайль, кажется, снова задремала, потому что, проснувшись в очередной раз, обнаружила, что лежит на постели, а Уоллингфорд снимает с нее платье и развязывает корсет.

– Сними их, – пробормотала Абигайль. – Отвратительные предметы.

Герцог внял этой просьбе, проделав все со скандальной ловкостью, а потом, оставив на ней только сорочку и панталоны, накрыл одеялом.

– Уоллингфорд, – прошептала Абигайль, когда тот отстранился, – что изменилось? Почему сейчас?

Мужская ладонь легла на ее щеку.

– Не знаю. Наверное… наверное, ты просто сломила меня. Ведь тебя так много, а я один. Мисс Абигайль Харвуд, которая никогда не отчаивается и не бросает начатое на полпути.

– Никогда. – Их пальцы сплелись. – Чем займемся утром?