Джулиана Грей - Неприступный герцог

– Никто, синьора.

– Подарок от Джакомо, да? Я знала! Наконец-то у вас все сладилось. Какой чудесный медальон!

– Si, синьора. Он очень много значит для меня. Это тот самый медальон… – Экономка умолкла и с задумчивой улыбкой посмотрела в окно.

– Тот самый медальон… – подсказала Абигайль.

Синьора Морини глубоко вздохнула и повернулась к ней:

– Этот медальон Джакомо подарил мне много лет назад. Но я вернула его ему, когда в замок пришло горе. Джакомо ужасно рассердился тогда. А теперь он снова отдал мне его.

Абигайль вскинула бровь. Морини явно чего-то не договаривала.

– Придется мне выведать у вас остальное, – сказала Абигайль, беря со стола поднос.

Экономка рассмеялась.

– Да уж, синьора, от вас так просто не отделаешься.

Абигайль вернулась во двор, где музыканты уже взялись за свои инструменты. На небе поднималась луна, и в какое-то мгновение силы покинули Абигайль. Она облокотилась о стену, не выпуская из рук подноса, и посмотрела на склон холма, террасами спускающийся к озеру. Вечерний свет приобрел голубой оттенок, возвещающий о наступлении сумерек. Кто-то зажег факелы, и ощутимо запахло дымом.

Толпа расступилась, и Абигайль увидела сидящих на скамье под факелами Александру и Финна, который по-прежнему обнимал жену, а свет факелов превратил его рыжие волосы в расплавленное золото. Он что-то сказал Александре на ухо, она рассмеялась и устремила на него полный обожания взгляд.

Напротив них Лилибет остановилась возле своего мужа, чтобы выхватить у него бокал с вином. Роланд в шутливой ярости поймал ее за запястье, и она, наклонившись, поцеловала его в губы, чтобы отвлечь от бокала, который тут же оказался у нее в руках. Лилибет со смехом побежала прочь, Роланд бросился за ней, и вскоре Абигайль потеряла их из виду в толпе гостей.

«Я так счастлива за них», – подумала она.

Она отошла от стены и повернула голову, чтобы отереть о плечо навернувшиеся на глаза слезы. Что проку себя жалеть? Она сама обрекла себя на страдания и должна безропотно нести свой крест.

Она выдержала одиннадцать месяцев без Уоллингфорда. Без его суховатого смеха и теплого тела, без его угроз и шуток, непреклонной стойкости и неожиданной нежности. Пока остальные смеялись и были окружены любовью на протяжении холодной тосканской зимы и цветущей весны, она ждала и молилась. Что ж, она сможет вытерпеть еще один месяц – всего четыре коротких недели. Ведь с наступлением жаркого июля он наверняка вернется. Она должна верить в это. Должна верить в него.

Абигайль расправила плечи и вздернула подбородок. Позади мигнул факел, и в то же самое мгновение чьи-то руки выхватили у нее поднос.

– Поднос кажется слишком тяжелым для такой изящной маленькой феи, как ваша светлость, герцогиня Уоллингфорд.

Ноги у Абигайль подкосились, и она закрыла глаза.

– Святые небеса! Вы вернулись! – воскликнул кто-то.

Поднос куда-то исчез, и сильные мужские руки обняли Абигайль так крепко, что она едва могла дышать.

– Он вернулся! – весело закричал Филипп, пробегая мимо. – Слушайте все! Он вернулся! Я помог ему отвести коня в стойло.

– Ты вернулся, – прошептала Абигайль, боясь открыть глаза. Ее спина прижималась к груди Уоллингфорда, к его крепкой неуступчивой груди.

– Вернулся.

– Вот ты где, старик! Я думал, ты все еще путешествуешь по Монголии, – сказал Финн и дружески хлопнул Уоллингфорда по спине.

– Так и было, – подтвердил тот, и Абигайль спиной ощутила гул в его груди. – Но я насытился приключениями и, решив, что хорошего понемногу, вернулся домой, чтобы любить свою жену.

– Весьма благоразумно, – раздался голос Александры, и Абигайль открыла наконец глаза.

– Ну и ну! – воскликнул Уоллингфорд. – Вы только посмотрите! И как ты умудряешься поднять ее на второй этаж, Берк?

– Глядите-ка, мой блудный братец! – Это был голос Роланда. – Не хотелось бы указывать тебе на очевидные вещи, но, может, ты заметил, что твоя жена посинела?

Уоллингфорд в то же мгновение ослабил объятия, и все засмеялись и заговорили одновременно.

Абигайль не заметила, каким образом оказалась сидящей на скамье за столом рядом с обнимающим ее Уоллингфордом.

Лорд Роланд поставил перед ними поднос с едой.

– Сегодня я буду вашим официантом, – сказал он с поклоном.

Уоллингфорд с удовольствием ел угощение, продолжая крепко обнимать жену за талию, и одновременно отвечал на многочисленные вопросы, которыми его засыпал Филипп, взобравшийся к нему на колено. Да, он пил кобылье молоко. Нет, ему не стало от этого плохо. Да, он помогал собирать урожай на Украине, и да, большую часть пути он проскакал верхом на Люцифере. Нет, он не взбирался на Гималаи, но зато видел тигра.

– Настоящего тигра? – благоговейно спросил Филипп.

– Да, настоящего, – ответил Уоллингфорд, – только, к счастью, довольно старого. Он отпустил меня с миром, даже не потрудившись напасть.

– Нужно было сообщить мне о своем возвращении, – негромко сказала Абигайль, когда Филипп наконец слез с колена Уоллингфорда. Она до сих пор не могла заставить себя посмотреть на мужа.

– Я не мог терять времени на написание писем. Мне необходимо было видеть тебя, говорить с тобой. Посмотри на меня, Абигайль.

– Не могу, иначе просто потеряю над собой контроль.

– В таком случае, – сказал Уоллингфорд, поддевая подбородок жены пальцем, – это не та Абигайль, которую я знал.

Он приподнял лицо жены, и она наконец увидела его. Волосы подстрижены немного короче, чем прежде, темные как ночь глаза блестят в свете факелов, волевой подбородок покрыт щетиной, а густые брови сдвинуты. От него пахло пылью и лошадьми, дымом и потом. Но Абигайль хотелось лечь на его обнаженную кожу и выпить его всего до дна.

– Идем наверх, – позвала она.

– С радостью. – Уоллингфорд встал из-за стола и протянул жене руку. – Только вот ответь мне на один вопрос: я опять слышу эту проклятую трубу?

Они пошли через толпу к дому. Дверь была открыта, и из кухни пахло пирогами. Теплая рука Уоллингфорда сжимала руку Абигайль.

В коридоре было пусто. Когда они повернули за угол, Уоллингфорд прижал жену к стене и принялся немилосердно целовать.

– О, – выдохнула Абигайль, ловя ртом воздух, – как же я по тебе скучала! Каждую минуту, каждую секунду. – Она взяла лицо мужа в ладони и погладила его подушечками больших пальцев. – Это ты? Это действительно ты?

– Ну конечно же, это я. Надеюсь, в мое отсутствие ты не взяла за привычку целовать в холле темноволосых красавцев?

Абигайль рассмеялась:

– Да, это действительно ты.

– Это я. – Уоллингфорд снова поцеловал жену, крепко держа ее за талию. – Твой преданный супруг, клянусь в этом.

– Я никогда в тебе не сомневалась.