Надежда Волгина - Заиндевевший

Как он ни старался, сон отказывался принимать его в своих владениях. Так и просидел с открытыми глазами до первых лучей солнца, что окрасили голубое сияние теплыми желтыми красками, прогоняя морок и злую силу. Почти одновременно с началом восхода Лея распахнула глаза и зашевелилась в его объятьях. Асмунд ослабил хватку, боясь напугать ее.

Она посмотрела в одну сторону, другую, затем подняла лицо к нему и спросила:

— Все еще ночь?

Асмунд замер, вглядываясь в ее глаза, понимая, что они остаются все так же прекрасны, только не видят его. Они не видели ничего. Мороз пробежал по коже, и он глухо застонал от бессильной ярости. Вот оно — то непоправимое, что успело случиться. Лея ослепла, возможно, навсегда.

— Что случилось? Тебе плохо? Кто ты? — посыпалась череда вопросов на него, в то время как он не мог вымолвить и слова. Он просто не знал, что может сказать. — Почему ночь такая длинная?

Голос Леи звучал на удивление ровно. В нем не было паники, испуга, боли… В нем не было ничего, кроме любопытства.

— Почему ты молчишь? Скажи уже хоть что-то?

— Не бойся меня, — с трудом выдавил из себя Асмунд. — Я твой друг, — а голос разума продолжал вопить, что он самый злейший ее враг, который сделал все, чтобы погубить ее.

— А где мы? — после непродолжительного раздумья спросила Лея.

— На пути в северные земли.

— Странно… — пробормотала она. — зачем мы забрели так далеко от дома?

— Ты помнишь, где твой дом? — ухватился за соломинку Асмунд.

— Да, помню… — она наморщила лоб. — Должна помнить… Только, ничего не получается. Почему? — она вновь подняла к нему лицо. — Я не вижу тебя… — тонкие пальчики прикоснулись к его подбородку, пробежали по щекам, носу, остановились на глазах. — Ты так близко, я не могу не видеть тебя. И я чувствую, как греет солнце. Значит уже утро… Я слепа?!

— Да.

Асмунд решил, что лучше всего сказать правду. В том, что Лея ослепла, он не сомневался. Вглядывался в ее глаза и не видел в них отражения мыслей. Они были широко распахнутыми, но выглядели, как мертвые. И это сводило его с ума, потому что совсем недавно эти глаза смотрели на него с таким теплом и затаенной болью. Тогда он отмахнулся, а сейчас бы жизнь отдал, лишь бы вернуть ей зрение.

— Но так было не всегда, — медленно проговорила Лея, вставая с его колен и неуверенно переминаясь на месте. — Я раньше видела, чувствую это… А сейчас я даже не знаю, что делать дальше. Я шага не могу сделать, потому что ничего не вижу.

Асмунд тоже встал и затоптал костер. Затем он снял защиту, разомкнул круг. Приблизился к Лее, продолжающей беспомощно переминаться на одном месте, и взял ее за руку.

— Я буду твоими глазами, — сказал он. Что еще он мог для нее сделать?

— Куда мы идем?

— Погостим немного в северных землях, а потом отправимся назад — домой.

А ведь еще вчера он собирался продать ее в рабство и даже мысли не допускал свернуть с намеченного пути. Сейчас об этом не могло быть и речи. Он виноват перед ней. Очень виноват. Благодаря ему она лишилась жизни. Пусть не так, как он планировал поступить изначально. Но перестав видеть и помнить, она потеряла себя, Асмунд в этом не сомневался. И Лея очень скоро осознает всю глубину трагедии. Вот тогда его поддержка и поможет ей выжить.

Северные земли встретили суровым морозом. Тут уже наступила зима, по другую сторону ледника было гораздо теплее, да и солнце все еще грело, когда выступало из-за туч. Здесь же солнцем и не пахло — небо серело над головой, и казалось, что нависает оно слишком низко. Кроме того, дул пронизывающий ветер, от которого не спасала никакая одежда.

Между ледниками и городом простиралась широкая равнина. Асмунд прижимал к себе Лею, кутающуюся в шубку и неуверенно двигающуюся вперед. Он старался идти медленно и обходить выбоины и рытвины на обледенелом поле. Они не разговаривали. Лея понятия не имела, о чем можно беседовать с незнакомым мужчиной, да и какую можно выбрать тему, если в голове ни единой мысли, ни проблеска воспоминаний? Кроме того, становилось так холодно, ветер дул с такой силой, что приходилось ложиться на него грудью, чтобы двигаться вперед. Асмунд тщетно искал слова поддержки, все сильнее осознавая степень своей вины. Осознание причиняло физическую боль и рождало отчаяние.

Лея прислушивалась к себе. Что она чувствует? Страха не было, боли тоже. Она не задумывалась, что ждет ее в будущем, как и не пыталась больше вспомнить прошлое. Если бы не все возрастающее беспокойство, исходящее от этого сильного мужчины, которое она отчетливо улавливала, и не промораживающая стужа, то было бы совсем хорошо. Не смущало даже то, что она ничего не видела. Несмотря на мелькание множества картинок в ее голове, не было ничего, что она бы хотела увидеть. Быть слепой не так уж и плохо, словно погружаешься в свой собственный мир, куда никому нет входа.

Наконец, они миновали степь и вступили в город. Он был совершенно не похож на города и селения их округа. Все дома здесь были низкими и деревянными. Они едва возвышались над землей, и вскоре Асмунд понял, почему. Дома были врыты в землю, на поверхность выступала лишь часть стены и крыша, крытая соломой. Суровый климат наложил отпечаток на архитектуру. В деревянном доме, находящемся в земле, тепло удерживалось довольно долго, и не приходилось тратить много средств на обогрев.

Между домами петляли извилистые дорожки. Все они были покрыты коркой льда. Передвигаться по ним было сложно, ноги все время расползались в стороны. Пару раз Лея чуть не упала, и Асмунд пошел еще медленнее, прижимая ее к себе еще крепче. Так они добрели до трактира — такой же деревянной постройки, врытой в землю. Вниз вела узкая лестница, заканчивающаяся небольшой площадкой, очищенной ото льда, и дверью, ведущей в огромное помещение, уставленное столами и скамьями.

В трапезном зале было жарко натоплено. Асмунд помог Лее снять шубу и усадил на скамейку. Тут же к ним подошла дородная женщина с заткнутым за пояс фартуком.

— Чего желаете? — не очень дружелюбно поинтересовалась она.

Лея вздрогнула и посмотрела в ее сторону, пытаясь нащупать взглядом. Это не укрылось от толстухи.

— Ваша спутница слепа? — подозрительно прищурилась она, без стеснения рассматривая лицо Леи.

Волна раздражения всколыхнулась в душе Асмунда. Ему был неприятен праздный и липкий взгляд этой неряшливо одетой женщины, которым она ощупывала лицо Леи, на котором сейчас было столько растерянности и простодушия.

— С моей женой случилось несчастье, — холодно произнес он. Голос Асмунда, как всегда, возымел нужное действие, кухарка перестала рассматривать Лею и бросила на него испуганный взгляд. — Принесите нам горячего морса и что-нибудь поесть, — велел Асмунд, тоном давая понять, что разговор окончен.