Марина Дечко - Знахарка

Снег стоял сплошной стеной, лепил на глаза воинам белые повязки, да падал за воротник, заставляя тех зябко кутаться в меховую броню.

Братья знали, что их путь почти окончен. Но командир понимал: они тоже хотят скорее вернуться домой.

Он еще раз поднял глаза к небу. Тучи роились над головой, словно бешенные мухи, а вой ветра глушил слух. Недоброе творилось в Княжестве Тура. Злое. И, знать, не обманул его старый Унислав.

Ашан чуял это. Точнее, чуяло его звериное нутро.

Легкий, сладковатый запах. Словно бы знакомой с детства травы. Вот только какой?

Волк в нем выл от ярости и страха, а орел все норовил взлететь. Да только где ж удержаться на таком ветру? Сам Стрибог гневался...

Ашан уж думал повернуть в сторону Белограда, увести воинов от Камнеградского Княжества. Но мысли о брате заставили его передумать. Не простит он себе, коль не попытается вернуть родича. Если тот жив еще...

Да только коль привести степняков в гибельный Лес, смертей будет слишком много. Воин знал это, а потому не медля тронулся в путь, держа курс на запах дыма и села. Он должен разузнать, что за зло таится в Земле Лесов. И лишь затем звать за собою братьев.

Лес сомкнулся за степняками, едва те поспели в него войти. Глухая стена из высоких сосен, да вязкие сугробы снега под копытами скакунов.

Ашан шел первым. Осторожно, медленно. Силясь понять, что не дает ему вздохнуть полной грудью. Легкий шорох за спиной. Едва заметный - и на одного брата в кругозоре становится меньше. Скрылся за деревьями?

Воин обернулся, пытаясь разглядеть дорогу. А когда дошел по едва заметной от метели тропке до старого вяза, удивился: сладковатый запах раздваивался. Впереди он чуял дым, и ему казалось, что дым этот - от изб. А справа, чуть в стороне, чадила гарь. Только откуда? В такую погоду, посреди леса? И отчего гарь так сладко пахнет?

Воин замер. Спешился, прислушался - ничего. Командир приказал оставшимся степнякам ждать его у развилки, а сам двинулся вперед.

Ашан сделал шаг, другой - нейдется. Ноги словно тонут в густой трясине. А чутье воет, кричит. И воин сдался, да только поздно: почуял движение.

Глаза ослепило снегом. Злая вьюга выбелила все вокруг, да только успел заметить за спиной рыжее пятно. Глаз не поспевал за хищником.

Прыжок, другой, третий...

Крупная кошка скользила по деревьям, подбираясь все ближе к жертве, пока расстояние не сократилось. Ашан помнил, что рысь не прыгнет с дерева: ей нужна опора для нападения. И потому, когда кошка спрыгнула перед ним на землю, тут же обернулся волком.

Треск ткани - то была одежда. Только о ней степняк заботился меньше всего. Что-то настораживало его. Знал, что рысь не кинется на волка. Но эта...

Он чутьем понимал: эта следила, выглядывала добычу средь деревьев. И глаза...

Командир знал глаза зверья. Дикие, голодные, злые.

Только в этих очах жил другой голод. Как будто багровая пелена, затмевающая взор самого Ашана.

Проклятая ?

Но нет! Такие, как он, не выслеживают добычу. Голод внутри требует крови, только эта кровь берется как дань в войне, в честном бою. Принявший проклятье - не зверь, но личина зверя.

Волк вздыбил шерсть. Жестким частоколом она встала по хребту, предупреждая рысь об опасности. Только та не повела и ухом. Показалось, усмехнулась. Может ли быть такое?

Ашан зарычал.

Он твердо стоял на лапах, и был готов в любую минуту обернуться орлом. Да только так скакуна ему все равно не спасти. Значит, придется драться.

Рысь прыгнула молниеносно. Так скоро, что проклятый едва успел уйти в сторону.

В воздухе запахло кровью, и сладкий запах на мгновение померк. Ашан с удивлением глянул под лапы. Несколько багровых капель оросили снежный холмик, в который он приземлился. Значит, тварь задела когтями.

И ярость поднялась волной.

Затмила человечьи чувства. Укрыла душу проклятого от ран.

А перед рысью встал настоящий зверь.

И схватка началась.

Когти рвали мясо и мех с такой силой, что лапы болели. Хрустнула кость - кажется, сломано ребро. Да только рысь все так же стоит на ногах. Потешается. Движется вокруг степняка, на ходу заращивая раны.

Ашан впервые видел такое.

И тут вспомнились рассказы купцов да слова Унислава:

"Собираешься на Камнеград? Тогда я спокоен. Моя смерть искупится твоею. В Камнеграде тебя встретит другое зло".

И воин понял: вот оно.

Он рванул в сторону, чтобы уйти от удара, но не успел.

В глазах до боли зарябило, и теплая кровь потекла на переднюю лапу. Бок продран. И, кажется, слышен свист. Если задето легкое - недолго ему осталось. Кто ж найдет проклятого в лесу в такую метель? И что станется с его братьями? Да и живы ли они еще?

Он бросился на рысь в последний раз - и снова оказался в проигрыше.

Ашан впервые упал перед врагом. И впервые за столько зим понял: перед ним - то, что побороть он не в силах.

А рысь двигалась кругом, нанося длинные раны, отрывая плоть от ребер.

Играла. Пробовала алый напой на вкус. И снова потешалась.

Видя обессиленного воина, уютно устроилась у его морды, и, дождавшись, пока тот перекинется в человека, лизнула кровь с лица в последний раз.

Ашан ждал, что противник обернется . Так поступил бы он. Кровавая дань оплачена, и перед кончиной он заслужил знать, с чем столкнулся. Да только рыси неведомы законы степняков.

Она не стала добивать проклятого .

Легко, словно и не было этого боя, забралась на дерево. И ускользнула в темный полог вечера, забрав с собою вьюгу и метель. А вокруг него стало звеняще тихо.

И Ашан закрыл глаза.

Нужно всего лишь дать себе уснуть.

Вспомнить запах очага в степи, вкус пресной лепешки. Нет, лучше кислинку лесного хлеба. И не степь, а воеводство, которое почти забыл. Выжженное. И батьку. Не того, что родил, другого - с бородою. И матерей. Приемную, и ту, вкус молока на губах которой хранил до сих пор.

Ашан плотно сомкнул веки и стал ждать.

Он мог бы кликнуть Симаргла, да не было сил. А ждать уж больно холодно. Только это ничего. Как придет к матке, вложит тонкие ладошки той в свои, и мигом согреется.

Поцелует застывшие губы, и станет жить с нею. Уж давно пора. Негоже проклятому долго средь людей обитать. Да и брату станет легче. Только бы встретить Здебора, коль тот мертв.

И Ашан попытался вспомнить родича. Память поплыла грязной рябью, заискрилась. Не желала сдаваться, но то ведь смерть. Перед ней все отступает. И проклятье отступило вместе с болью.

Брат был не чета ему. Высокий, светлолицый. Не то, что он сейчас.

И глаза - голубые. А у самого-то черные, как ночь. Мамкина кровь.

И Ашан взвыл. Не по-волчьи, а горько. Так, как умеют выть лишь люди.

То ему казалось, что взвыл. Да только Яра услышала легкий вздох. Услышала и бросилась к мужчине.