Марина Дечко - Знахарка

Ашан не видел - чувствовал теплые руки. И мех кожуха под собой. Казалось, помнил, как тянут его куда-то. Только куда?

Может, это Симаргл принял образ девицы, чтоб Ашан не сопротивлялся? Может, понял, что тот изголодался по стройному телу и мягким губам, да и надумал поскорей его увести в Лес?

Степняк собрался было сказать, что и так согласен уйти. Только губы не слушались. Заледенели. И крови утекло много.

Пусть сам решает. Уж недолго осталось.

И Ашан будто бы провалился во тьму.

Он то выныривал на свет божий, то снова падал во мрак. И чудилось, будто уж тепло ему, будто кто-то шепчет ласковые слова, причиняя боль. Только боль эта - целебная. И раны закрывает, кровь затворяя в теле. И душу лечит, стирая слова проклятья .

Воин попытался дернуться, только вышло жалко. Сил не осталось.

И вдруг вспомнилось ему то, что давно уж сокрылось в клубке памяти.

Воспоминание, унесенное проклятьем , которое он уж и не надеялся вернуть.

***

Крайя не помнила, чтоб так злилась на внучку: ценнее той у нее не было. А оттого и с яростью совладать не могла.

- За козой пошла?! - Она металась по избе подобно раненому зверю. Понимала, что пугает Яру. Да только как иначе? И сказала ведь той об опасности. И дурной девке бы послушать, а она... - А ведь не нашла животины, дура! И что с того? Станем жить как жили!

Она подошла к Яре, и, взяв ее лицо в шершавые ладони, горько пожаловалась:

- Я ведь не смогу, если и ты за мамкой...

И Ярославе впервые за столько зим довелось видеть, как старая Крайя, которую в Светломесте не только уважали - боялись - заплакала. А виной всему ее дурость.

Яра поначалу обругала себя, да потом спохватилась: уж если бы не пошла она тогда в лес, то и воина бы не спасла. А тому не долго протянуть на вьюге...

И Ярослава опустила глаза. Она ведь так и не сказала Крайе о своей находке. Лишь о том, что ходила в Темнолесье да не нашла животины. Видно, та издохла на снегу, так и не отыскав дороги домой. Заплутала.

Старая знахарка сощурилась. Она вырастила Ярославу, и, как никто другой, понимала ее. Вот и теперь видела: с внучкой творится неладное. Только что? Уж не слишком ли она заругала девку, когда та хотела помочь? И Крайя смягчилась:

- Пойдем, Ярка, пойдем, хорошая. Жива - и то ладно. Многому обучить тебя нужно. Многое передать. То ж наузы, они знаний просят. И коль ошибку допустишь...

Она опустилась на лавку, что у стола, и поставила перед Ярой лукошко:

- Ты не гляди, что старое, - Крайя осторожно перебирала разноколерные нити, - им давно не пользовались. Разве что в ту ночь, когда Мара...

Старая знахарка тяжко вздохнула, запнулась на полуслове. И стон сорвался с губ, а глаза снова наполнились слезами:

- Ты не гляди на меня, хорошая. По мамке твоей тоскую. Как родная она мне была. Я ж своего дитяти не родила, а все с вами. И мало, что мы не родные - другие и в родине так не любят детей. И старикам такого почтения не оказывают. А ты моя, понимаешь, Ярка?

Она намотала нити на пальцы, а сама пояснила:

- То ж не всякой ниткою наузу сплести можно. Оно, конечно, и простая сойдет, да только силы в ней будет немного. Другое дело - эти. Видишь?

Она покрутила обмотанными пальцами перед очами внучки, и та пристально вгляделась. Поначалу подумалось, что нить нитью. Простая, разволокненная. А потом Яра поняла: не нить это вовсе.

- Травы, - пояснила ей Крайя, - не только для отваров да примочек годятся. Коль собрать их верно да высушить, стебель сохранив... нить выходит. Полынные особенно сильны. И вот еще зверобоевые. Крапива, бессмертник, чабрец...

Крайя достала со дна корзины другие, красной нитью да таким же колером силы пылавшие, и поднесла к внучке:

- А эти вот - шлюбные. Из девясила. Видишь, как искрятся? Для матки твоей берегла. Думала, вернется за ней тот, в ком южная кровь текла. И только потом уразумела: коль мог бы, не пустил ее одну. Значит, беда. И, стало быть, некому возвращаться за вами...

Она показывала Ярославе одну за другой нитки - и та видела: разные они. Те, что полынными были, переливались изнутри светом темным, сизым. Зверобоевые желтизной отдавали. Крапивные - изумрудной зеленью. Рядом - синие да пурпурные. И каждая - силой напоена. Искрится. И как Ярослава раньше того не замечала?

- Я не показывала их тебе, - пояснила Крайя, словно бы понимая, о чем думает девка. - Да и почто? Это ж раньше, еще когда я молодой была, мы их собирали на нити. И наузы тогда плести не запрещалось. А что нынче? Как прознают храмовники, враз ведьмаками назовут. А то и нежитью... да, знахарем быть нынче опасно. Вон, Богослав только и ждет, когда оступлюсь. Вот дядька Казимир - тот человеком был. Как был, он и сейчас с душою ко всем. А вот с храма прогнали...

Она положила сморщенную ладонь на руку Яры и вложила в нее крапивные волокна:

- Гляди. Узел кладется строго. Сперва левую нить держи. Она понизу идет - та, что от сердца. Поверху правую пускай, и, связывая их меж собой, словом скрепляй. Слышишь?

Яра прислушалась. Ничего. Вой ветра да рев вьюги. И словно бы шепчет кто?

- Анка? - Она обернулась к лавке, на которой покоилась девка, но та спала. Тогда кто?

- Небожители, - пояснила Крайя, - это они шепчут, слыша слово твое. Обеты людям дают, что исполнят запрошенное, а в Небесных Чертогах слово держать умеют - не чета людскому. - Продолжай. К нити крапивной добавь чабреца. Бессмерника. Узел триединый. И слово , слово не прерывай. Иначе сила твоя, душу питавшая, в сырую землю войдет. А там и тебя за собою утянет. К богам не все взывать могут - только самые сильные. Знахари вот, да... не важно. Шепчи, Ярослава. Да наузу плети. А как закончишь, повяжи ее на руку Анке. А там и поглядишь, что сплела.

И Крайя оставила внучку одну в горнице. Хотя, одну ли? Шепот небожителей раздавался все сильнее - старая знахарка уж и позабыла, чтоб сами старые боги так громко говорили с детьми своими.

И знала ведь, что травы те, которыми нынче Ярослава наузу плела, росли у Чертогов Сварога. И свет солнца, что светил там денно и нощно, питал их сердцевину целебной - здоровьем для больного. Да и сам небожитель...

Крайя вспомнила, как он откликался на слово святое, как шептал ей обет.

И, значит, Ярославу тоже услышит, силу в руки девки проведя. А как мощь та распознает, и другое в себе разбудить сможет.

Тайное...

***

На синем небе с россыпью алых звезд лежала дивная карта.

Повторяющая границы Княжества, она серебрилась слабым светом, словно бы звезды были настоящими.

Колдунья вглядывалась в карту внимательно, смакуя ту словно редкую диковинку. Любовно гладила ладонью, жалея, будто бы родное дитя. И важно ли, что полотно и впрямь было таковым?

Создавая его, Чародейка не пожалела ни сил, ни т каней. И нити - не чета обычным - ткались из волос девок, которых пришлось стричь великим множеством. Только что с того? Волосы отрастут. А карта вот сияет...