Марина Дечко - Знахарка

Она сурово глядела в небольшое окно, вырезанное под самой крышей и пускавшее сквозь себя только ошметки грязно-серого зимнего неба, да вслушивалась в голоса.

К ночи похолодало, завьюжило. Мелкий снег наметало на покрытое бычьим пузырем окно, и сквозь него спустя десяток минут было не разглядеть ни неба, ни снежной пелены. Только завывания ветра говорили о том, что деется в Светломесте. Звуки метели да еще голоса.

И голоса эти становились то громче, то тише. Тревожнее.

А Зара вздрагивала каждый раз, когда кто-то ненароком стучал в дверь.

- Зря ты здесь, дитя, - наконец сказала Крайя. - Добром это не кончится. Храмовник совсем обезумел. Черные метки станет искать.

- Пусть ищет, - согласилась девка. - Нет их у меня. Не ведьма я. Пусть хоть догола разденет, а все одно...

- Дура ты, - безобидно упрекнула ее Крайя. - Дитя вот совсем, хоть и о замужестве думаешь. Аль не чуешь беды, что сгустилась над Каменным Княжеством? В Землях Лесов нынче не спокойно. И метки найдутся...

- Найдутся? - Ужаснулась Зара. - Значит, Богослав правду говорит? То ж и впрямь ведьмы да колдуны рождаться стали?!

- Дура ты, - снова упрекнула ее Крайя. - Колдуном и ведьмой родиться нельзя. Только ворожебником да ворожеей, а это - дар от богов старых. Не проклятье. Колдуном же становится простой смертный, что пускает в душу сумрак. И не распознать лиходея по метке черной, не так глуп он.

Она задумалась на минуту, и в горнице снова повисла глухая тишина. Тревожно было старой Крайе, раз про такое она девке молодой говаривала:

- Вот проявить отметины среди тех, у кого и дара нет - это можно. А еще лучше - средь слышащих, в ком дар теплится, да кто не хочет помочь - тогда и руками храмовника сельского можно сгноить немало народу. А там и до цели своей - рукой подать. Значит, не только колдовством можно побеждать, но и умом еще. Особенно когда у других ума этого недостает.

И знахарка снова прислушалась.

А Зара так и осела на студеную лавку.

Правду ли говорит Крайя? Уж обманывать ей смысла нету. А тогда и ей, Заре, несдобровать. И коль проявится черная метка на теле девичьем, то не спасти ее ни Святу, ни батьке егоному. Не станет на Земле Лесов силы такой, что сможет уберечь ее от костра.

А на дворе голоса становились все громче, и Зара невольно приподнялась с лавки, чтоб расслышать говор людской. Тут и слова стали доноситься до голиковой избы, а вместе с ними росла тревога.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге ее показался Богослав. Только его уверенность словно бы делась куда, а вместо нее появилось раболепие.

- Прошу вас, - кланялся низко храмовник, - прошу. Мы не искали пока меток черных у этих баб. Да и не думаем, что стали бы они колдовать. Знахарка старая, она живет в нашем селе давным-давно. Лиходейка та еще. Упертая, норовистая. Да только живет подле людей давече, и уже проявила бы себя. А девка... дура она. Дочка купца. Шаталась посреди ночи промеж изб да примочки знахаркины оставляла на струпьях. А вот младенчиков мы раздеваем, коль надумается какой бабе родить в пору студеную. И глядим в оба, как бы не проглядеть чего. Отметины ведь не появляются с зимами, с ними народиться надобно...

Храмовник остановился, и, уступив место статному человеку, снова согнулся в поклоне:

- Так барин и сам все ведает, я ж только...

- Молчи, - голос вошедшего был глубоким и спокойным, и сразу в избе стало так тихо, что даже Крайя перестала глядеть в окно. Медленно повернулась она к нежданному гостю, принюхалась и ощерилась.

- Пришел за нами, - она словно бы не спрашивала, а говорила сама. И сомнений в ее голосе не читалось. - Сила, значится, нужна.

А храмовник покраснел от гнева, потом вдруг глянул на гостя и обмер.

В нем, в этом высоком статном мужчине, читалось многое: и сила исполинская, и гнев бурлящий. И голод. Голод - особенно. И страшно становилось, глядя в глаза гостя, а потому Богослав тихонько попятился, выскользнув из избы на мороз колючий. И дверь осторожно прикрыл. Уж коль что и станет с бабами дурными, всяко село от этого не зело потеряет. Только вот знахарку надобно будет разыскать новую, потому как и у соседей старая Улада померла...

Богослав сплюнул себе под ноги. И выругался с чувством. Да потом, трусовато обернувшись по сторонам, не видел ли кто греха такого, поскорее направился в храм.

А Крайя снова спросила:

- Куда звать станешь?

Гость пожал плечами:

- А разве важно это? Зову вот. С собою. Соглашайтесь, - та, что заговорила с ним, была выжженной - Гай видел это с порога. В прошлом - слышащая, нынче ж... подобная Колдунье, да только не такая. Пыталась вернуться? Дар дивный оживить? Ворожебник нынче знал: это невозможно. Что ушло к Симарглу, должно остаться в Стылой Избе...

И мужчина взглянул на Зару. Долго, пронизывающе. Усмехнулся в усы рыжие. Желтая оболочка-аура. Шептуха, значится. А он и не разглядел там, на выставе. Невнимателен был, или дар в девке проснулся по-за Мора Струпного?

- Может, и не важно, - согласилась Крайя. - Силой повезешь?

- Можно и силой, - Гость чуть склонил голову набок, и в этом движении увиделось Заре что-то дивное. Нечто такое, что отличало человека этого от тех мужиков, что жили в Светломесте. Да и от людей вообще. Словно бы не был стоявший перед ней человек ни живым, ни мертвым. - А можно и по согласию. Так-то оно всем полезней. Время сбережем. Соглашайся, девица.

Это - Заринке. И словно бы вовсе не об отъезде говорит барин. Зарке кажется, что видала она его где-то, а где - вспомнить не может. Крутится образ в памяти, да только подберешься к нему - уходит враз.

Крайя не согласилась:

- Не всем - тебе. И тому, кто послал за нами. А нам чего? Сгинем мы с Заркой, что так, что эдак. А тогда и помогать не станем.

- Сгинете, - протянул мужик, - это как поглядеть. Привычный мир забудет о вас, это правда. Но и вы забудете о нем, когда силу пробудите. А с ней и желанья другие. Возможности...

И он потянул носом, обращая внимание на оторопелую Зару:

- Чуешь силу во мне?

Она кивнула.

- И в тебе такая оживет. Те крохи, что тлеют нынче - жалкое подобие истинных, которыми тебя одарит Госпожа. Пойдем со мной.

И он протянул к девке раскрытую ладонь. Коль согласится она, может, и станется впервые в его жизни то, что счастьем зовется? Гай не знал. Понимал только здесь, стоя перед такой желанной девкой, что она нужна ему. Душу исцелить? Может, и так...

Зара бросила быстрый взгляд на Крайю, но та даже не взглянула на нее:

- Значит, Чертова Гниль, что ползла по лесу, и вправду была неспроста, - проговорила знахарка. - И коль я, дура старая, подумала бы об этом раньше, может, и спасла бы кого.

Гость рассмеялся. Раскатисто, гулко. А потом - задумчиво, словно бы про себя:

- Спасти народ Лесов давно уж нельзя. Он был проклят много зим назад. А проклятие смывается кровью.