Делия Росси - Сиделка

— Разве?

— Проклятье! — выдохнул Горн.

Мобиль накренился, резко входя в поворот, и я зажмурила глаза, ослепленная обрушившимся на меня видением. Смеющееся мужское лицо, веселые карие глаза, загорелые руки, лежащие на руле. «Каринка, не кисни. Смотаюсь на неделю в Барселону, а потом махнем на моря, обещаю».

— Кейт! Кэтрин, — звал меня встревоженный голос. — Очнись.

— Что?

Я растеряно посмотрела на Горна.

«А не пора ли тебе к доктору, Кейт?» — полюбопытствовал внутренний голос.

«Я сама — доктор!» — огрызнулась в ответ.

Хотя, признаться, видения, которые из снов перешли в явь, начинали меня тревожить.

— Что ты видела, Кейт?

Горн остановил мобиль и повернулся ко мне. Взгляд его стал цепким и внимательным.

— Ничего, — твердо ответила я, отмахиваясь от неприятных мыслей.

— Уверена?

— Абсолютно. Может, мы уже поедем?

Сиятельство ничего не ответил, продолжая смотреть на меня пристально, с явно читающимся недоверием.

— Бывают моменты, когда мне кажется, что ты где-то далеко, — задумчиво сказал он. — Будто бы твое тело здесь, а душа…

Он не договорил. Взяв мою руку, сжал ее и резко спросил:

— Кто ты, Кейт?

— Милорд?

— Откуда ты взялась? Я ведь проверил твои слова, и они оказались ложью. Кэтрин Стоун умерла два года назад от эпидемии виры вместе со всей своей семьей. Как тебя зовут на самом деле?

Рес! Этого я и боялась. Стоило связаться с магами, и правда тут же выплыла наружу.

— Я не помню.

Отпираться было бесполезно. Мысли метались в поисках выхода. Если я скажу, что, возможно, я — эри, Горн меня уничтожит и даже не поморщится. Он — Глава департамента, занимающегося поиском и устранением иномирцев. Долг для него — превыше всего.

— А что ты помнишь? — вкрадчиво спросил граф.

М-да. Вот и подтверждение моих мыслей. Впрочем, неудивительно. Горн такой, какой есть, и на первом месте у него всегда будет работа.

— Последние два года своей жизни, — максимально честно ответила я.

— А до них?

— А до них — ничего. Пустота. Доктора говорят, необратимая потеря памяти.

Я решила выдать более-менее приемлемую версию своей жизни, надеясь, что сиятельство ею удовлетворится.

— Что, совсем ничего?

В голосе Горна прозвучало недоверие.

— Нет. Может, мы уже поедем? Иначе рискуем остаться без консультации. После пяти тер Гердин закрывается в своем кабинете, и его оттуда никакой силой не вытащишь.

— Торопишься закончить разговор? — хмыкнул Горн. — Кейт, ты не должна меня бояться. Я не причиню тебе вреда.

Угу. Свежо предание…

— Я вас и не боюсь, — фыркнула в ответ. Маленькие синие огоньки на панели испуганно мигнули. Видно, сиятельство снова с трудом сдерживал свою магию. — Совершенно.

Горн молча смотрел мне в глаза, и в его взгляде явственно читалось сомнение.

— Боишься, девочка, — покачал он головой. — Только не показываешь этого. Гордая.

Граф говорил тихо, словно бы сам с собой.

— Но это мне в тебе и нравится. Смелость, умение высказывать свое мнение, гибкий ум… Идеальное сочетание. Если бы только…

Он не договорил, поднял руку и отвел от моего лица прядь волос. Рес! Кто разберет, когда сиятельство настоящий? Где он сам, а где его маска? Холодный, высокомерный, вспыльчивый, нетерпимый к чужим недостаткам. И в тоже время удивительно проницательный, внимательный, собранный. А еще странно близкий. Мой. С первой минуты, как я увидела своего иренборгского пациента, в душе возникло странное ощущение. Мне показалось, что я знаю графа всю свою жизнь. И даже больше.

— Кейт, не отталкивай меня.

Тихий, хрипловатый голос вызвал сладкую дрожь. Почему-то вспомнилось, что у меня уже очень давно не было мужчины. И захотелось… Всего захотелось — объятий, ласк, жадной, ненасытной страсти, ощущения тяжелого мужского тела, накрывающего мое, срывающегося дыхания, бесстыдной откровенности и жаркого, яростного соития…

Рес! Рес-рес-рес! О чем я думаю?!

«Очнись, Кейт! — вмешалось мое второе я. — Горн опасен. Он сломает тебя и даже не заметит этого, и пойдет дальше, а ты останешься с разбитым сердцем и растерзанной душой».

Да, так и будет, я знала это. Но ничего не могла поделать — мне хотелось обжечься, да что там? Сгореть дотла. По-другому с таким, как Горн, и не получится.

— Кэтрин.

Твердые губы совсем близко. Они рядом с моими. Я чувствую теплое дыхание, ощущаю тонкий, едва уловимый аромат можжевельника, чувствую, как шершавые пальцы касаются моего лица, гладят волосы, запутываются в них…

— Не убегай от меня, Кейт, — шепчет Горн, и я чувствую, как замирает сердце. — Подари мне хотя бы одну ночь. Обещаю, я не потребую большего. Только одну ночь.

Каратен ураз! Почему так тяжело сражаться с собственным сердцем? Одну ночь… Всего лишь утолить голод плоти, больше сиятельству ничего от меня не нужно. А я? Хватит ли мне этой ночи, или станет только хуже? Смогу я отделить чувства от телесного желания, насладиться им сполна, а потом забыть? Вряд ли. Мне захочется большего. Гораздо большего.

— Милорд, мы опоздаем, — пересилив слабость, заглянула в серые глаза. Их прозрачную глубину в тот же миг затопила яростная тьма.

— Снова отказываешь?

Лицо графа закаменело.

— Каррасас! Еще никогда я не унижался перед женщиной, выпрашивая ее любви, — голос сиятельства прозвучал сипло.

— Сейчас не самое подходящее время для чувств, милорд. Гораздо важнее избавить вас от угрозы попадания в Брейденваге.

Горн откинулся на спинку сиденья и прикрыл веки.

Я чувствовала, что он борется с собой. Видела, как по его лицу скользят тени. Ощущала колебания силы и старалась успокоиться.

«Твое состояние передается больным, Кэтрин, — учил меня тер Гердин. — Если твои внутренние потоки уравновешены, то и окружающим тебя людям становится легче. Это твой дар. Твой талант. Твоя сущность».

Глубоко вздохнув, сосредоточилась на яркой точке внутри себя и попыталась сконцентрироваться. Все хорошо.

— Как ты это делаешь? — напряженно спросил Горн.

— Что, милорд?

— Ты забираешь мою тьму.

Серые глаза снова стали прозрачными. Граф смотрел на меня серьезно. Пристально.

— Кто ты, Кейт? — настойчиво спросил он. — Скажи правду.

— Всего лишь сиделка, милорд, — твердо ответила я ту единственную правду, которую знала.

Горн долго молчал, глядя на свои руки, лежащие на руле. А потом, не говоря ни слова, коснулся панели ладонью, и мобиль резко тронулся с места.

На Краунинштрассе мы оказались через двадцать минут. Улицу, ведущую к Брегольскому университету, заселял в основном ученый люд — преподаватели колледжей, профессора, доктора наук и простые служащие многочисленных учебных заведений. Они селились в старинных островерхих домах с узкими стрельчатыми окнами и темными, заставленными древней мебелью комнатами.