Сильвия Лайм - Сын кровавой луны

Ее слезы падали на его лицо, но ничего не происходило. Синие губы оставались все такими же. Время утекало сквозь пальцы, пока в какой-то момент некромантка не поняла, что потеряла свой шанс. Единственный шанс спасти его. Потому что аметистовый лучик дернулся и начал подниматься вверх, уже почти покинув грудную клетку.

Мелания что-то завыла в отчаянии, обхватив Элиаса руками и прижав к себе, словно пыталась собственным телом закрыть фиолетовому огню путь наружу. Затем коснулась губами холодных синих губ и громко заплакала, раскачиваясь на разрушенном полу зала, в котором, кроме ее крика, не было слышно ни звука. Ни вздоха, ни шелеста одежды. Будто каждый из присутствующих чувствовал, что произошло нечто ужасное.

Непоправимое.

В этот момент некромантка поняла, что раз так, то ее тоже больше нет, и, тихо прошептав: «Я люблю тебя…» — замолчала.

Крепко обнимая Элиаса, она закрыла глаза, намереваясь больше никогда их не открывать. А в следующий миг услышала болезненно-тихое:

— Твой сладкий запах… я боялся, что больше никогда его не почувствую…

Мелания резко выпрямилась, едва не закричав, и встретилась взглядом с глазами, свет которых уже не ожидала когда-нибудь увидеть.

— Быстрее, кровь! — раздался голос Мираса, который очутился рядом с ними так быстро, как это может сделать только вампир. Его короткие седые волосы упали на лицо, оттеняя широко распахнутые глаза.

— Кровь? — переспросила Мелания, чувствуя, что сердце от счастья, кажется, вот-вот разорвется.

— Ты сумела вернуть ему жизнь, теперь нужно позволить Тьме залечить его тело, — тут же откликнулся Мирас, кивнув на огромную рану.

Элиас опустил голову вниз, едва не коснувшись подбородком своей развороченной груди. И поморщился.

— Отец Тьмы, вот почему так больно, — скривился он, откинув голову обратно на колени некромантки. — Так… какого драугра я еще жив?..

— Некогда разговаривать, — перебил Мирас. — Ему нужна кровь, и немедленно.

— Да, конечно, — кивнула Мелания, убирая волосы со своей шеи.

— Нет, — с трудом отворачиваясь от девушки, сказал Элиас. — В таком состоянии мне не стоит…

— Почему? — вспыхнула некромантка, широко распахнув огромные черные глаза.

Элиас на миг замер, вглядываясь в их глубину, словно внезапно увидел там нечто, чего не видел прежде.

А затем спустя бесконечно долгое мгновение ответил:

— Потому что мне нужно слишком много крови, чтобы восстановиться.

Некромантка мгновенно поняла, что он имеет в виду, и фыркнула так, будто он нес какую-то чепуху.

— Ты никогда не причинишь мне вреда, — проговорила она, с силой целуя его в губы, заставляя его почувствовать себя. Как прежде, когда казалось, что кроме них нет никого на всем свете.

Элиас болезненно дернулся и закрыл глаза, словно успокаиваясь. А в следующий миг, когда она опустила шею к его губам, притягивая его к себе ближе, заставляя коснуться пульсирующей жилки над ключицей, он замер, ощутимо напрягшись. Мелания почувствовала, как он дотронулся прохладным ртом до ее кожи, будто отказываясь распахнуть губы. А через мгновение… просто поцеловал. Потом поцеловал еще и еще, рисуя на ее шее горячие узоры и вызывая жгучую дрожь. Пока наконец его руки, до того безвольно лежащие вдоль раненого тела, не сжались на ее бедрах, а в следующий миг клыки не вошли в ее плоть.

Некромантка тихо выдохнула, едва не потерявшись в накрывшей ее опьяняющей волне жара. Голова мгновенно закружилась, потому что Элиас не останавливался. Это был не один глоток и не два. Но, несмотря ни на что, она не чувствовала ни боли, ни дискомфорта. Только огонь, распространяющийся по всему телу от точки соприкосновения его губ с ее шеей и до кончиков пальцев на ногах.

Мелания была готова отдать Элиасу столько, сколько ему было нужно. А по правде говоря, — она могла бы отдать ему все, что у нее было. Наверное, если бы он не смог остановиться, она бы его не винила. И была бы рада, что по крайней мере он останется жив.

Возможно, это было глупо. Но Мелания вдруг подумала, что любит его гораздо больше, чем себя.

Однако в какой-то момент Элиас резко отстранился, и она открыла глаза от неожиданности, очутившись в его крепких руках, держащих ее за плечи.

Она с силой втянула воздух, словно уже не ожидала когда-либо этого сделать, и улыбнулась, встретившись с алым взглядом, который с каждой секундой менял цвет и становился все более… темно-голубым. Сначала почти синим, а затем еще темнее, как самые мрачные глубины океана.

Некромантка нахмурилась, но не успела что-либо сказать.

А затем Элиас вдруг прищурился.

— Ты не верила, что я смогу остановиться… — протянул он утвердительно.

— Нет! — воскликнула она и покраснела.

А затем заставила себя опустить взгляд на его грудь.

На ней не было ни следа от ран! Под разорванной кольчужной рубашкой сверкала белизной мужская грудь с внушительным рельефом мышц.

Некромантка прикрыла глаза, из которых чуть не полились слезы, и улыбнулась, дотронувшись рукой до гладкой кожи вампира.

Не верилось, что все наконец закончилось…

Когда она снова посмотрела на своего древнего, его глаза вновь были привычного льдисто-голубого оттенка.

— Мелания! — раздался вдруг голос чуть в стороне, и сердце девушки снова забилось быстро-быстро. Она повернула голову, встретившись взглядом со своим братом, все еще сидящим в клетке. — Мелания… — добавил он и широко улыбнулся, прижавшись лбом к металлической клетке.

— Да выпустите его уже кто-нибудь! — воскликнула она и дернулась от удивления, когда разом два десятка вампиров ринулись исполнять ее приказ.

— Что происходит?.. — тихо прошептала некромантка на ухо Элиасу, огромными, как блюдца, глазами глядя на послушных детей ночи.

Элиас ухмыльнулся, выпрямляясь. Сначала садясь на колени, а затем и вовсе вставая и поднимая ее на ноги, словно был абсолютно здоров. Вроде бы с ним вообще никогда ничего ужасного не происходило. И лишь разорванный костюм, залитый кровью, мягко намекал, что он чудом избежал смерти.

— Ничего, роза из пепла, — негромко ответил он, загадочно улыбаясь. — Ничего особенного…

Когда Маркуса освободили из клетки, он побежал навстречу Мелании, и они долго обнимались, не в силах разжать рук. Точно боялись, что, если это сделать, кто-нибудь из них снова исчезнет.

— Я думал, что уже никогда не вернусь домой, — сказал мальчик, и его голос показался некромантке гораздо более взрослым, чем прежде. Что он испытал за прошедший год? Страшно было представить. Но главное, что с этого момента все у него будет хорошо. Мелания готова была отдать за это собственное сердце.

— Завтра твой день рождения, — ответила она, прижимая его сильнее. — И бояться больше нечего. Я обещаю.