Елена Соловьева - Невеста по ошибке [сетевая публикация]

— Слушай, а ты не хочешь пойти со мной? — предложила с надеждой. — Вдвоем веселее. Правда, неизвестно как долго придется идти. И крысы ваши…

— Ты вернешься, — остановила Ка мой словесный поток. — Капула никого не отпускает. Берегись богини. Увидишь свет — беги. Жрецы молятся. Калки не покидает рощи.

— Хорошо, — согласилась я.

Махнула на прощание и ломанулась через заросли лопухов. Вперед — к свободе! К мягкой кровати, теплой одежде и вкусной еде. К шопингу с подругами и пижамным вечеринкам. Да здравствует «Ашан»!

Настоящее женское счастье — далеко не бриллианты. Настоящее счастье — это когда ты лежишь себе на диване с бутербродом в одной руке и книжкой в другой, и никто тебе не мешает. Оказавшись в мире дикой фантазии, я поняла, как была счастлива в реальности.

Первые несколько метров бежала, в один прыжок преодолевая препятствия в виде коряг и камней. Постепенно азарт иссяк, а рассудок вернулся. «Ну, и куда ты так скачешь, квочка быстролапая? — вознегодовал он. — Такими темпами быстро выдохнешься, к тому же угоришь на такой жаре».

Резко затормозила и оглянулась: погони нет, крыс тоже не наблюдалось. И только солнце нещадно припекало макушку и страшно хотелось пить. Вот тут то и обнаружились «дыры» в моем гениальном плане.

— Дура, — обругала себя. — Про еду ты, значит, вспомнила, а про воду кто должен был подумать? Архимед — человек и пароход?

Осмотрелась кругом, но ни древний грек, ни названный в его честь первый паровой пароход с винтом не пришли мне на выручку. Делать им больше нечего, как вытаскивать из джунглей одичавших бабенок. Они ж оба того — памятники.

— Эх, — доковыляла до ближайшего раскидистого дерева и плюхнулась на пятую точку. — Все придется делать самой. Плохо ты фантазируешь, Варвара Степановна, непроизводительно.

В каком-то самом дальнем уголке подсознания все еще надеялась, что все лишь дурной сон. Ну не может этого случиться в реальности. Так просто не бывает. Не должно быть.

— Да хватит тебе ныть, — буркнула и вскочила на ноги.

Примерилась к гладкому, усыпанному странными наростами стволу дерева. Вроде сосна, тогда зачем ей желуди?

— Тьфу на тебя, соснодубина, — брякнула зло. — Или дубососина? В любом случае тьфу.

Влезать на дерево оказалось проще, чем на прошлое: закрученный в спираль ствол служил хорошей опорой, а похожие на мой опухший мозг наросты не давали ногам скользить. Правда, соснодубина оказалась слишком низкорослой, и мне мало что удалось рассмотреть. Впрочем, блестевшее впереди озеро просматривалось отчетливо.

— Это прорыв, — заключила, спускаясь на землю.

Мой стремительный бег все же имел правильный вектор. До исполнения первого пункта плана осталось всего ничего.

— Поднажми, детка, — уговаривала я себя. — Ты сможешь.

Путь до озера занял минут пятнадцать. На этот раз я не бежала, а медленно шла, предвкушая долгожданную прохладу. Все мое тело зудело, а горло пересохло, как у заядлого алконавта. Но смывать глину нельзя — это я запомнила отлично. Неизвестно, сколько холодных ночей мне придется провести одной в лесу. А вот водички испить от пуза — запросто.

Этим-то я и занялась, едва добравшись до берега. Свесившись с невысокого обрыва, стала зачерпывать пригоршней слегка мутноватую, пахнущую тиной воду и подносить ко рту. «Только бы не превратиться в козу», — не к месту вспомнилась детская сказочка.

— Пусть меня пронесет, — буркнула уже вслух, прихлебывая очередную порцию.

Вытаращила глаза и остановилась. Выплеснула воду обратно в озеро. Ну, когда я, наконец, научусь думать, прежде чем озвучивать желания? Особенно такие легко исполнимые.

— Все, больше никаких привалов и водопоев, — решила, вытягивая из котмы продолговатый корешок. — Как-нибудь дотерплю до утра и утолю жажду росой.

Мда, осталось всего-то ничего — дойти. Проще сказать, чем сделать. Ноги то и дело увязали в песке, а разросшиеся колючки и ветки царапали кожу даже через слой глины. В таких густых зарослях я еще не бывала. Появилось ощущение, что меня забросили в ожившую фантазию биолога-психопата. Слишком все вокруг было затейливым и, пожалуй, жутковатым.

Солнце стало клониться к закату, а я все еще не добралась до солнечной рощи. Стоило представить, что мне придется здесь заночевать, волосы начинали шевелиться у меня на макушке. И не только на ней.

— Может, Ка права, — начала я сомневаться. — И мне действительно не стоило покидать пещеры. Теплой, уютной. Почти родной.

Размахнулась и залепила себе пощечину. Вот до чего дошла, захотела остаток дней провести среди первобытного племени. У страха глаза велики, но у меня длинные ноги и быстрая поступь.

Солнечную рощу узнала сразу, пусть и видела впервые в жизни. Вернее, не рощу, а настоящие джунгли. Передо мной стояли многометровые гиганты с огромными, похожими на зеленые сердца неведомых великанов, листьями. Они шуршали на ветру, а где-то в вышине, загораживая заходящее солнце, покачивались желто-оранжевые шапки соцветий.

Подсолнухи. Цветы солнца. Я не ожидала увидеть их такими. Моментально забылась усталость, осталось только восхищение.

— Вот она, мечта моей бабули, — выдохнула я, задрав голову. — Одной такой семки точно хватит на вечер. И на бабку, и на ее подруг-сплетниц.

Но рассматривать подсолнухи, а уж тем более взбираться на их макушки у меня не осталось ни сил, ни времени. Совсем скоро зайдет солнце, а где-то поблизости ошивается великая и ужасная Калки. Чем бы и кем бы она ни оказалась.

По моим подсчетам, роща тянулась на несколько километров. И преодолеть их нужно резво, не дожидаясь, пока хозяйка медной горы, то есть — подсолнечного поля, обнаружит непрошеную гостью.

Чем дальше пробиралась, тем больше охватывала паника. Вот, вроде, и красиво кругом, и ярко. Но как-то неспокойно. Такое чувство, будто за тобой кто-то постоянно наблюдает. Взгляд неведомого надсмотрщика буравил мне спину, заставлял вздрагивать от малейшего шороха. В мерном покачивании огромных соцветий слышались угрожающие нотки.

Давно, еще в детстве я смотрела фильм «Дети кукурузы». Чертово воображение! Ну почему я с трудом могу запомнить номер телефона подруги, а вот всякую чушь — пожалуйста. Сейчас, продираясь сквозь подлесок из высоченной лебеды и остролистной осоки, я тряслась, как чихуахуа перед прогулкой. И глаза у меня, наверняка, были соответствующие: выпученные и жалостливые. Для пущего эффекта не хватало лишь тревожной музыки, типа звука измученного пианино — самое то для ужастика.

Хотела хоррора — на тебе. В этом мире любое мое безумное желание исполнялось немедленно. Над головой раздалось протяжное и гулкое: «Хкууу-хуу-ху-хууу», громко хлопнули крылья. Я взглянула вверх и тут же брякнулась на землю, прикинувшись неприметной кочкой. Сильно трясущейся и подвывающей от страха кочкой.