Екатерина Федорова - Свадьба Берсерка

— Точно?

Воин уверенно кивнул.

— И ничего подозрительного вы не видели, не слышали, — протянул Харальд. Уже не спрашивая, а утверждая.

Мужчина, стоявший напротив, вдруг задумчиво посмотрел мимо Харальда. В угол, где под бревенчатой стеной темнел лаз.

— Прости, ярл, что не сказали тебе об этом раньше — но в последнее время нам всем казалось, будто под полом крысы скребутся. Похоже, это не крысы были?

— И в проходе скреблись? — коротко спросил он.

Стражник снова кивнул. Заявил:

— Нынче вечером мы это шуршание слышали как раз перед пожаром.

Харальд равнодушно глянул на сестру Рагнхильд, забившуюся в угол. Распорядился:

— Убери ее отсюда. И гоните во двор всех девок Ольвдана. Но сначала обыщите каждую. Чтобы были без ножей.

По проходу протопал прибежавший со двора воин, принес ему секиру. Поменьше его собственной и без острия в навершии. Но тоже неплохую.

Через некоторое время все было кончено. Доски сняты — и все лазы в подполье открыты.

Под половицами в опочивальне девки по имени Сигрид Харальд отыскал два окровавленных плаща, вместе с платьями.

И на душе у него было нехорошо.

Выходило так, что стражников убили все-таки бабы. Оба плаща оказались залиты кровью. И вода в ведре для умывания в опочивальне Сигрид густо пахла кровью.

Не зря родитель советовал опасаться баб.

Харальд вышел из дверей женского дома, перед которым уже выстроился круг воинов — не такой широкий, как вчера, когда праздновали свадьбу Убби. Но тоже не узенький.

Подумал — а ведь все могло сложиться по-другому, если бы у Рагнхильд хватило терпения и выдержки забыть все. И то, что она дочь конунга, когда-то владевшего этой крепостью, и то, что ей вдруг понравился ярл Харальд — а тот взял да и отказал.

Жила бы себе любимой балованной женой хирдмана Убби, гоняла бы по дому рабынь. Может, Убби даже выкупил бы ее сестер. Конечно, не напрямую, а окольными путями, через кого-нибудь.

В конце концов, за красивую девку на торжищах дают от трех до десяти серебряных марок, не больше. А Убби, после того, как получил свою долю от добычи, взятой в Веллинхеле, вполне мог выкупить всех сестер разом. Затем отправил бы их в свой дом, откуда собирался забрать мать и первую жену…

Но от себя самого не уйти. В жилах Рагнхильд течет кровь воинов, а не торгашей. Просто жизни в довольстве ей мало, она помнит, кто она — точнее, кем она была.

— Время разобраться с этим делом, — объявил Харальд.

И бросил на землю перед собой окровавленное бабье тряпье, которое вынес из женского дома.

Затем посмотрел на Рагнхильд, стоявшую посередине людского круга.

Она замерла с высоко поднятой головой, внешне спокойная. Рядом застыл Убби, хмурый, чуть сгорбленный, с потемневшим от горя и ярости лицом. В шаге от них стоял Свальд.

Остальные девки торчали в паре шагов. Тихо плакали, сбившись в кучу.

— Вы все знаете, что случилось, — бросил Харальд в толпу. — Дом мой сгорел, сам я едва не погиб…

А может, и не погиб бы, скользнуло у него в уме. Но воинам об этом знать не обязательно.

Хорошо уже то, что они не разбежались, когда сам Ермунгард то и дело показывал — он не хочет, чтобы сын ходил по земле в человеческой шкуре. Когда устраивал ему ловушки, подсылал драугаров…

— И я сгорел бы, если бы не смекалка Торвальда, который полез за мной под горящий дом, — спокойно сказал Харальд. — Кроме того, этой ночью убили стражников, охранявших вход на хозяйскую половину. Они подпустили к себе убийц, потому что знали их. И умерли, потому что не ожидали нападения.

Толпа воинов загудела.

Как раз в этот момент из толпы с левой стороны круга вышел Болли, несший Сванхильд — осторожно подхватив под коленями и под плечами.

И по тому, как она застыла у него на руках, деревянно, как-то слишком ровно, Харальд сообразил — ожог у нее не маленький. И болезненный. А может, и не один. Поэтому Сванхильд напрягается, держась так, чтобы ткань одежды его не касалась.

Следом за Болли топали рабыни, Ислейв и трое воинов из охраны Сванхильд. Все шагали к дверям женского дома.

Он надеялся, что ум у девчонки затуманен от боли достаточно, чтобы та не начала дергаться, завидев сборище перед женским домом. Но его надежды не оправдались. Харальд прямо-таки отследил, как ее взгляд метнулся сначала к нему, потом к хнычущим бабам…

И она, ухватившись за шею Болли, тут же забарахталась. По ожогу наверняка прошлась сразу же ткань нижней рубахи, обдирая там все…

— Харальд, — сдавленно крикнула Сванхильд. — Я хотеть говорить.

— Уноси, — рыкнул он, свирепо глянув на Болли. — Кейлев, где ты? Займись своей дочерью — она, похоже, надышалась, и до сих пор не пришла в себя.

Кейлев уже вынырнул из круга воинов, следом за своими сыновьями. Кивнул — и торопливо зашагал к двери женского дома.

Скорей бы приехали жены Кейлевсонов, угрюмо подумал Харальд, снова поворачиваясь к Рагнхильд и ее сестрам. Может, хоть они научат Сванхильд нехитрой истине — когда ярл говорит со своими воинами, женщины должны молчать.

И говорить, только если их спросят.

За спиной загудел бас Болли:

— Успокойся, сестра. Ты надышалась. Но все кончилось, скоро тебе станет легче.

— Нет, я хорошо… — лепетала девчонка. — Пусти…

Дверь женского дома хлопнула, отрезая от него Сванхильд — и ее неразумные слова.

— Убби, — громко сказал Харальд. — Ты сказал мне, что я обвинил невинную женщину. Я хочу, чтобы ты сходил в женский дом. И внимательно осмотрел норы, которые Рагнхильд и ее сестры вырыли под домом. А еще я хочу, чтобы ты осмотрел эти тряпки. При всех.

Он ткнул рукой в бабью одежду, валявшуюся на земле. Продолжил, не повышая голоса — потому что толпа перед женским домом затихла, внимательно его слушая:

— Здесь два женских плаща и два платья, еще мокрые от крови. Подойди, Убби. Возьми их в руки. Потому что ты просил меня доказать мои слова. И потому, что речь идет о жизни твоей жены.

Харальд глянул на людей, стоявших с факелами на краю круга. Приказал:

— Сюда. Посветите ему — чтобы не говорил потом, что дело было ночью, и он ничего не видел.

Убби, стиснув зубы, подошел. Наклонился, поднял тряпки по одной. Распялил их перед собой, ощупал. Потом, не говоря ни слова, ушел в женский дом.

Харальд молча ждал его возвращения. Люди, стоявшие перед женским домом, начали негромко переговариваться.

Убби наконец вернулся. Дошагал до Рагнхильд, встал в шаге от нее, повернувшись к Харальду. Сказал, пытаясь выглядеть равнодушным, спокойным, как положено воину — но губы у него поддергивались, и налитые кровью глаза тяжело ворочались:

— Я все видел, ярл. Я только не пойму, зачем Рагнхильд это сделала. Разве что она и ее сестры захотели отомстить тебе за бесчестье…