Евгения Минаева - Король Севера. Измена

И Вардис решил – будь что будет. Пусть самовлюбленная скотина и дальше несется незнамо куда, с него хватит. Готовясь спрыгнуть, выбирая место помягче, он привычным движением скинул стремена… попытался скинуть. Сапоги, слишком широкие для узеньких металлических дуг, напрочь засели в них.

Вардис плотно прижался к шее лошади и попытался освободить ноги с помощью рук. Куда там! Сильные толчки задних ног кобылы почти выбрасывали из седла, любой накло грозило падением. А падение с застрявшими в стременах ногами влечет перелом. И если лошадь при этом не остановится…

Вардис содрогнулся – перед ним, как живая, встала картина несущейся гнедой и бессильное тело, волочащееся следом, с изломанной ногой в стремени, его голова, и камень на пути, готовый расколоть ее, бьющуюся о землю, как перезрелый фрукт… Забыв обо всем, мужчина прижался к кобыле, крепко обхватив ее шею руками, и отдался на волю богов.

Лошадь бежала долго. Несколько раз в Вардисе вспыхивал гнев, поднимала голову больно задетая чужим своеволием гордость, и он вновь и вновь предпринимал попытки остановить лошадь, понимая – если она повинуется ему, подчинится и в остальном. Тщетно. На ее шее, морде, крутых боках появилась пена, пышными хлопьями падающая в снег. Вдали снова показался лес.

Когда горе-наездник оказался под сенью раскидистых северных сосен, лошадь пала.

Вардис вовремя успел поджать ноги, и рухнувшая туша их не придавила. Освободившись, наконец, человек поднялся и с ненавистью посмотрел на бьющееся животное, думая, насколько же тупа эта жалкая скотина. Он никогда не понимал, как кони могут бежать, нестись стрелой навстречу смерти, и все ради чего – ради одного лишь чувства свободы? Он знал, как знает любой владелец лошади, что лошадь не чувствует усталости, что близость гибели от перенапряжения понимает слишком поздно, когда просто подламываются ноги. Он знал, но никак не мог понять. Это не укладывалось в голове.

–Жалкая, тупая скотина, – пробормотал он и с размаху пнул бешено вздымающийся бок, выливая ненависть, злобу человека, вынужденного довериться животному и горько об этом пожалевшего.

Лошадь взглянула налитым кровью глазом. Ее агония была страшной. Изящные подкованные копыта бессмысленно месили снег. Тут не о чем было жалеть, милосерднее было ее добить.

Вардис похлопал по карманам, скользнул руками по поясу и нащупал нож в ножнах. Какой же он идиот! Ему следовало вспомнить про нож раньше, тогда он мог бы перерезать ремни стремян …или убить эту скотину! Тогда он оказался бы несравнимо ближе к замку Орпу!

Холодно блеснувший клинок слева направо полоснул кобылу по горлу, на белый снег алым фонтаном хлынула кровь. Вардис отошел в сторону. По крайней мере, с одной проблемой он покончил.

Второй проблемой стало возвращение назад.

Вдаль, по девственной пелене снега, в необозримое пространство поля уходили четкие следы копыт. Если не начнется снегопад, он без проблем вернется по ним, беда только в расстоянии. Как далеко гнедая смогла унести его? Он не знал, но надеялся, что хватит дня покрыть путь, проделанный за несколько часов.

Другое дело, что дня не было.

Когда он покинул замок Орпу, солнце стояло высоко. Оно и сейчас было не низко, но ночи зимой на севере наступают быстро, и Вардис понимал – света осталось на час-полтора. А мысль ночевать посреди пустого поля пугала.

Вардис вырезал из бока лошади приличный кус конины и направился прочь. В трех сотнях шагов впереди сосны стояли чуть гуще. Вардис разглядел множество обломанных веток, подходящих для шалаша. Нижние ветки двух, не самых толстых деревьев, начинались на высоте человеческого роста. При желании – или опасности – по ним можно подняться наверх.

В кармане нашлись кремень и трут, и спустя некоторое время у подножия самой толстой сосны заплясал костерок. Вардис порезал мясо на тонкие полоски и подвесил коптиться над костром. Из множества сухих веток возникло тесное подобие шалаша. На все дела едва-едва хватило остававшихся полутора часов. На землю опустилась ночь.

Проснулся Вардис внезапно. Он даже не осознал, что его разбудило, но после прислушался и понял – невдалеке идет какая-то возня.

Костер погас, но света луны хватило, чтобы, осторожно выглянув из шалаша, рассмотреть нежданных гостей. У трупа лошади сновали волки, хорошо различимые на белом снегу.

Их было пять или семь, но внутренним чутьем Вардис понял – это не все. Зимы на севере суровые, и хищное зверье предпочитает собираться в стаи по десять-пятнадцать особей, чтобы было легче прокормиться. А такая роскошная находка как труп лошади может привлечь и не одну стаю.

Так и получилось.

Вардис видел, как из-за деревьев вышла вторая стая. Пирующие волки как один подняли морды и зарычали. Пришельцы отступили. Они проигрывали в численности, но были голодны.

Наглость и самоуверенность сбившихся в кучу голодных хищников возрастает в разы.

Ладонь сама скользнула к ножу, и в это время волк из второй стаи потянул носом. Вардис едва не застонал – ложась спать, он выбрал подветренную сторону, но за прошедшее время ветер изменился. Теперь его потоки доносили до волков аромат жареной конины. И человека.

Вардис, более не таясь, вскочил на ноги. Сосновые ветки посыпались в разные стороны.

И в этот момент огромная лобастая голова хищника повернулась к нему.

Вардис сразу понял – это вожак. Только у вожака может быть такой тяжелый изучающий взгляд, в котором сквозит животное понимание сущности человека. Он не боялся никого и нечего. И если бы человек остался мирно спать в своей норке, стая бы его не тронула. Они могли получить конину, так зачем им худосочное тельце, к тому же обладающее острыми, так глубоко жалящими зубами. Вожак прилично пожил на свете, знал страшную силу холодного железа. И у вылезшего из норки существа он видел острый ядовитый зуб. Волк ненавидел железо. И существ, использующих такие острые зубы, он тоже ненавидел.

К тому же пахнущий железом незнакомец вышел навстречу, готовясь заявить права на часть добычи.

Волк прыгнул вперед.

Вардис не стал ждать. Тренированое тело само взмыло вверх, ладонь схватилась за шероховатую ветку. Раздался сухой треск, и ошеломленный Вардис обнаружил себя сидящим на земле. Надежная с виду ветка торчала из кулака.

Волк приближался. Вардис, пытаясь не паниковать, устремил взор в хитросплетение ветвей над головой. Давай же, давай! Еще одного шанса не будет!

Вот она! Толстое черноватое ответвление отходило в сторону от ствола второй сосны. Волк был близко. Поворачиваться к нему спиной или незащищенным боком не хотелось.

Вардис, торопливо пятясь, сделал несколько шагов назад, ближе к стволу сосны, готовясь зацепиться за намеченную ветку. Не успел. Волк прыгнул, взвившись в воздух, как показалось Вардису, метра на два.