Евгения Минаева - Король Севера. Измена

Впрочем, эта толпа придурков, быть может, просто решила найти благовидный предлог для прогулки…

Что ж, их можно понять. День стоял на удивление ясный, солнечный, легкий морозец только повышал настроение. Зима, самая настоящая северная красавица-зима.

Приняв решение, Вардис развернулся и направился к конюшне.

В просторном приятно пахнущем свежим сеном помещении было тепло – резкий контраст с температурой на улице. Мохнатые, обросшие к зиме шерстью лошади фыркали и тянули из денников длинные морды – ожидали угощения. Из ближайшего стойла вышел конюх – молодой парень с вилами наперевес.

–Чего желает милорд?

–Где мой конь, Вихрь?

–Я вывел в поля – лошадей много, душно в конюшне, коню для груди прохлада полезней. Привести?

–Давно увел – то? – лениво спросил Вардис, поглаживая по морде так и льнущую к нему гнедую кобылу. Красавица…

–Да с час уже.

–Пусть гуляет. Я вот эту возьму.

Кобыла, словно поняв, что речь идет о ней, согласно фыркнула. Но конюх, к удивлению Вардиса, осмелился возражать.

–Не стоило бы, мой лорд… Кобыла молодая, горячая, на ней только сын милорда ездит, а он на нее с неделю не садился. Застоялась она.

В другое время Кантор бы прислушался. Любой, имеющий дело с лошадьми знает: четвероногие твари способны на неприятные сюрпризы. Но в этот день Вардис был слишком раздражен. Чересчур раздражен – даже для мудрых советов. В словах конюха он услышал лишь упрек и сомнение.

–Я, по-твоему, с лошадью не справлюсь? – Кантор медленно выгнул бровь дугой, и конюх смешался, не в силах вынести тяжелый взгляд лорда. – Седлай давай.

Спустя десять минут оседланная гнедая стояла во дворе. Вардис остановился возле кобылы, с удовлетворением оглядывая длинную шею, стройные ноги, струящуюся гриву. Не лошадь – сказка. Он не торопясь вставил ногу в стремя, взялся за луку седла и спустя мгновение оказался верхом.

Стремена оказались коротковаты. Вардис подтянул по ноге правый ремень, потом повернулся к левому. Попробовал вытащить ногу из стремени и нахмурился – сапог плотно засел в нем, и пришлось приложить руки, чтобы освободить застрявшую ногу.

–Для кого это делалось? Для девчонки?

–Не могу знать, милорд, – конюх побледнел, напуганный сквозящей в голосе лорда злостью. – Я могу поменять…

–Не путайся под ногами, – Вардис уперся в стремена носками сапог и дал лошади шенкелей. Будет он торчать у конюшни как дурак… как же… он с четырех лет ездит верхом, неужели не разберется со сделанными для идиотов стременами?

Лошадь, похоже, и впрямь застоялась. Пока Вардис выезжал из ворот, пока проезжал мимо многочисленных крестьянских домиков, ютившихся под стенами замка Орпу, кобыла шла торопливым шагом, но едва лишь перед ней открылся простор поля с голубоватой дымкой леса за ним, без понуканий перешла на рысь.

Вардис ослабил поводья и откинулся в седле, задумавшись о своем.

Моэраль по всем расчетам должен подойти к Каллье. Хватит у Ансельма ума сдаться без боя? Вряд ли. Предатель должен понимать, что ни Моэраль, ни Ластар не простят захвата в плен обеих леди Артейн. Так или иначе, благородному лорду суждено потерять голову, и срок этот утраты зависит лишь от толщины стен замка.

И от верности союзников.

Впрочем, даже если Линель и имеет намерение помочь подданному, учитывая отдаленность королевской власти от этого берега Муора, он вряд ли успеет что-либо предпринять.

Как там Далая?

Вардис не сомневался – сестра ненавидит его со всей доступной яростью. Это печально, между ними никогда не было искренней любви, но и столь ослепляющей ненависти тоже. Ненавидеть его было привилегией Иши. Злобной суки, отправленной далеко на север.

–Надеюсь, по дороге тебя сожрут волки, – вслух пожелал Вардис названной матери.

Погруженный в неприятные мысли, мужчина не заметил, как выехал в лес. Кобыла широкой рысцой бежала по утоптанной дороге, вполне достаточной для проезда четырех-пяти человек в ряд. С начала прогулки прошло уже не меньше часа.

–Ну что, красавица, – поинтересовался Вардис у кобылы. – Давай поворачивать домой?

И потянул за правый повод, намереваясь развернуть лошадь. Но животное строптиво дернуло головой, поводья проскользнули в руке, причинив ощутимую боль в ладони даже через перчатку.

–О, а мы, оказывается, с гонором! – удивился Вардис. – А что ты скажешь на это?

Он повторил свою попытку, с силой надавив пяткой на бок лошади. Та начала разворот, но едва лишь приняв верное направление, рванула влево и, срываясь с места в галоп, ринулась глубже в лес.

Вардис взбесился. Он, не терпевший неповиновения от людей, не переносил и своеволия животных. Откинувшись назад, он рванул поводья, стремясь остановить несущуюся лошадь, готовясь, что при резкой остановке его бросит ей на шею… Не тут-то было! Кобыла, казалось, даже не чувствовала его усилий.

–У тебя что, рот каменный? – потрясенно пробормотал Вардис, и вновь попытался развернуть лошадь в сторону замка. Если уж галопировать, то в правильном направлении.

Но вместо этого лошадь просто свернула с утоптанной дороги и помчалась в лес.

Первое время внимание Вардиса было посвящено тому, чтобы не сверзиться. Ветви проносящихся деревьев хлестали по лицу, норовя попасть по глазам. Снег, падавший с них, залепил с ног до головы, попал под одежду. Потом этот кошмар кончился. Вардис огляделся.

Кобыла бежала по полю, но даже на первый взгляд было очевидно – на этом поле замка Орпу нет и в помине. Куда ни кинь взор, вокруг расстилалась нетронутая снежная целина. Лошадь неслась по ней, порой проваливаясь по бабки. Даже странно, с начала зимы прошло немало времени, а снега в этих краях выпало немного.

Но у Вардиса не было ни времени, ни желания любоваться природой. Все его существо готово было взорваться от гнева. Его воля, его желания, желания человека, неизмеримо выше стоящего над жалкой четвероногой скотиной, игнорировались! Он вновь и вновь с силой тянул повод, откидываясь назад, но лошадь не останавливалась. Более того – едва почуяв намерения всадника, делала резкий рывок головой, вырывая повод из рук Вардиса. Если он пытался ее развернуть, она начинала носиться кругами.

Руки стали болеть. От холодного ветра, бьющего в лицо, слезились глаза, кожа на лице, казалось, обратилась в потрескавшуюся корку.

–Ты что, вообще ничего не чувствуешь? – изумленно шептал он, снова и снова натягивая поводья, снова и снова пытаясь подчинить животное.

А потом он ощутил отчаянье, ни с чем не сравнимое отчаянье человека, сидящего на неуправляемом коне. Вардис понял – ему не побороть ее, его воля тверда, но одной волей не преодолеть физической силы лошади.

Покинутый десятки минут назад лес едва видимой полоской выступал вдалеке.