Amalie Brook - Пыльными дорогами. Путница [СИ]

„Спас я тебя от змея лютого. Моя ты теперь, Зимушка“.

Улыбнулась княжна.

„Имя хоть назови, суженый мой“.

„Властимиром звать меня“.

Набежали тут дружинники княжеские, проводили их в город. А на следующей седмице сыграли шумную веселую свадьбу. Весь Тиреж мед пил за праздничными столами.

Только вот в разгар веселья мелькнула фигура незнакомая. Прошла сквозь толпу женщина с закрытым лицом, в одеждах темных, легких, будто по ветру развевающихся. Подошла к молодым, кивнула легонько и ушла. Никто не видел, куда. Исчезла, будто в воздухе растворилась. Глаза ее только запомнили — белые будто ледяные. Сказывали чародеи, то сама ушедшая была. Решила поглядеть, кто змея могучего погубил.

А Властимир с Зимой прожили много лет счастливо и потомки их до сих пор по земле белардской ходят.»

Пока я сказку вспоминала, не заметила, как и до берега Марвы дошла. Дед Талимир ладно умел ее рассказать — тихо так, спокойно, будто колыбельную.

Улыбнулась я. Любовь и добро завсегда верх берут — уж в это верю.

Воды Марвы текли широким мутным потоком. Грязь и зловонье, стекающие со всего города, оказывались тут. Течение быстро уносило их, ненадолго очищая реку.

Рыбаки гомонили вокруг своих утлых лодчонок. Бабы, через раз смеющиеся, перекрикивались с ними, стоя на узком мосточке. Перед ними лежало грязное белье. Как только умудряются стирать в грязной воде? Ума не приложу. У нас-то в Растопше вода была чистая, родниковая.

Вдали виднелись маковки княжеского терема, а у него стояли лодьи со спущенным парусом. Не скельдианские то лодьи. На ихних вон паруса с драконами, воронами да волками лютыми. А на наших солнышко ясное всегда — красное на желтом.

— Эй, девица?

Я оглянулась.

— Не меня ль потеряла, огнёвая?

Мужик средних лет, в рубахе с закатанными рукавами, уперся в бока и с прищуром на меня глядел.

— Не тебя, работничек, не тебя, — откликнулась я.

— Жаль, чего ж? — засмеялся он, оглаживая короткую бородку. — А что ж тут делаешь? Никак на Марву полюбоваться пришла?

— Да не на что у вас тут любоваться, уважаемый. Одна грязь да вонь.

Он усмехнулся.

— А отчего ж чародейка тогда забрела в наши края?

— С чего взял? Посоха-то нет у меня.

— Посоха нет, а вот узор особый — то есть.

Он кивнул на меня.

Я быстро поднесла к лицу рукав и увидела, что среди обережных символов, Варвара вышила еще и руны.

— Откуда древний язык знаешь?

Мужик подошел ближе и поклонился мне.

— Ратко меня звать. Отец мой чародеем был в княжестве Зарецком.

Я поклонилась в ответ.

— Вёльмой зови.

Ратко приветливо кивнул.

— Идем что ли, поговорим? Дело к тебе есть. Помощь нужна.

— Куда ж идем? — опасливо оглянулась я.

— В хату мою. На берегу живем с женой.

Минуту я подумала. Боязно вот так вот с чужим человеком куда попало идти. Да только сам он имя назвал и помощи спросил. Нельзя просящего отвергать, не любят этого боги.

— Идем, Ратко, — согласилась я.

Дом у Ратко оказался темный и тесный. От печи, топившейся по-черному, кругом были копоть и запах дыма.

Жена его, молодая изможденная женщина, предложила мне угощение. А детей, двоих мальчиков, они выпроводили гулять.

— Тяжело вам тут видать? — спросила я, оглядевшись.

— Не жалуемся, — ответила Смиляна. — Ратко летом рыбу ловит, а зимой по-плотницки подрабатывает. На жизнь хватает.

Я слушала ее и не верила. Разве ж можно заработать на жену и двоих деток ловлей рыбы в Марве? В бедности они живут. Вон и на обед у них одна лишь рыба, брюква да свекла.

Много мне нищих доводилось видеть. Разными они были — кто стар, кто болен, у кого все отобрали, а кого и родные в белый свет пустили. Были те, кто сам все промотал да в побирушки заделался. Видела я и тех, кто ходил работу искал, на любую соглашался — хоть за медяк, хоть за миску похлебки. Разные были люди, разные им судьбы выпали.

Дед Талимир, помнится, наказывал мне сторого-настрого: «Сердце, оно живое, оно все услышит и узнает, все скажет, только слушай. Коли говорит, что не по своей воле человек нужду терпит, помоги. А коль скажет, мол, врет он, можешь и мимо пройти, раз уж сама сумы не боишься».

Смотрела я на Ратко и супругу его, Смиляну, казалось мне, не рады они такой жизни, не сами ее выбрали. Не след бы мне в чужие дела соваться да мимо пройти не смогу.

— Летом все легче нам, — говорила Смиляна. Приглядевшись получше, я заметила, что в тяжести она. — Да осень скоро грядет. Тогда уж и не знаю, как быть. Чем печь топить будем, не ведаю.

На глазах ее, под которыми круги усталости пролегли, слезы навернулись. Смиляна смахнула их краем передника и села рядом с мужем. Тот хмуро смотрел перед собой.

— Чем же я вам помочь могу? — спросила.

— Обмолвился я, что чародеем мой отец был. В княжестве Зарецком. Небедно мы жили — и дом, и слуги, и кони свои, и почет, и слава. Князю Янкару Кшескому служили. Сел он на трон вперед брата своего, пока тот в Гачине воевал. А как вернулся, место уступать-то и не захотел.

Я хоть и девкой темной была, а все ж знала, что в Зарецком завсегда усобицы шли. Князья тамошние — четверо братьев все не могли землю поделить. Все больше и больше хапнуть им хотелось. А хапать-то и нечего. Зарецкого ведь и на треть Беларды не хватит.

— Бежал Янкар в Феранию, как дружину его разбили. А отец мой в руки к брату его, Здорану, попал. Мать моя, его помощница, бежать успела. Мы с детьми и Смиляной тогда уж в Беларду ехали — предупредили нас, мол, уходить нужно. Велел Здоран отцу тайны князя Янкара выдать, а тот смолчал. Не тронул его Здоран, за то спасибо. Хитрее поступил. Своих чародеев позвал и велел им заклятие на его детей навести. На нас со Смиляной. С тех пор нет нам житья, нигде места найти не можем. Ребятишки хворают, а третий…

Смиляна негромко всхлипнула.

— …с темным даром родиться может. Того больше всего боимся. И не знаем, у кого помощи просить. Денег у нас нет, отдать взамен нечего.

— Так чего ж в Дом Предсказаний не пошли? — развела руками я.

— Пошли бы… — вздохнула Смиляна. — Да только знать бы, к кому да как. Чужеземцы мы, зарецкие.

Ратко сидел мрачный, не поднимал глаз.

— Не любят ваши колдуны зарецких, — ответил. — Кто же станет со словом ушедшей спорить?

— Стало быть, ее слуга на тебя заклятие навел?

— А кто же? Отец мой молодым богам служил, а Здорана приспешники… Сама понимаешь.

— Сможешь нам помощь, девица? — на глазах Смиляны сверкнули слезы. — Уж не знаем, что и делать.

Я миг подумала.

Вижу, несчастны они, помощь нужна, а сделать сама ничего не сумею. Разве ж мне, непосвященной-необученной заклятие ушедшей снимать? Да сила моя другая.

— Обещать не буду, Смиляна, — молвила им в ответ. — Но все сделаю, чтоб другие откликнулись.