Эн Варко - Я – Тайига

Анри знатно замаскировался. И хоть я старалась не выпускать наглого типчика из виду, нет-нет да вспыхивала в голове паническая мысль: а за тем ли я иду? Сутулая спина, дерганая походка, длиннополый сюртук и брюки, заправленные в лакированные сапоги – парень ничем не напоминал щеголя и женского любимца барона Чернолесского, ну и, конечно, он совершенно не походил на фрейлину принцессы мадемуазель Лиру Савойскую.

Между тем город был пропитан тревогой. Все свидетельствовало о том, что до затмения оставались считанные часы. На непривычно замусоренных улицах не было видно ни экипажей, ни верховых, ни дозоров. Лишь редкие прохожие, и все мужчины – торопливые и нервные. Зато чего оказалось в избытке, так это ворон и крыс. Вороны сидели на крышах, фонарных столбах, деревьях в таком количестве, что иной раз и листвы не увидать. А на мостовых копошилась серая мерзость с длинными лысыми хвостами и не торопилась уступать дорогу. Одна из крыс решила взять меня на испуг, метнувшись навстречу. За что сразу и поплатилась. Ее истошный вопль вызвал сдержанное обсуждение среди ворон. Что касается остальных крыс – любви ко мне это, конечно, не прибавило, но мстить не стали и впредь относились с большей опаской. Как и к Анри, чья тросточка уже успела огреть парочку округлых спин.

Не раздумывая, Анри прошел мимо дома с кичливой вывеской «Лучший лекарь в Королевстве». «Лучший лекарь на этой улице» – скромно извещала табличка на следующей двери. Но этот дом, как и тот, что мы только что миновали, выглядел удручающе безлюдным: ставни на окнах закрыты, скамейки пусты. А ведь обычно у подобных учреждений всегда толпились страждущие, дожидаясь, когда помощник лекаря через форточку пригласит очередного посетителя.

Перед тем как войти, мой подопечный обернулся и многозначительно похлопал себя по сюртуку. Мол, давай, запрыгивай. Я демонстративно отвернулась, и тут мой взгляд упал на листовку, валявшуюся на мостовой. С грубо намалеванным портретом Анри и заголовком: «Разыскивается Святой Инквизицией». И хоть наглый типчик предусмотрительно выбелил себе волосы и налепил накладной нос, мне сделалось по-настоящему жутко. Внизу под рисунком следовал еще какой-то текст, но, как назло, чья-то подошва оставила на нем жирный отпечаток. Я прищурилась, силясь разглядеть… И сразу была подхвачена под живот и прижата к груди.

– Увязалась со мной – играй по моим правилам, – строго заметил Анри и фамильярно взъерошил мне загривок. – И не шипи. Одну тебя на улице все равно не оставлю.

Я фыркнула и попыталась вырваться. Это я его одного не оставлю, а войти в дом в состоянии и сама. И вообще, к идее, чтобы меня на руках носили, всегда относилась резко отрицательно. И в девичьем, и в кошачьем обличии.

– Не бузи, – засмеялся парень и со всех сил зазвонил в колокольчик.

Но дожидаться, когда откроют дверь, не стал. Пинок, и она распахнулась настежь, внося в дом переполох. Из кабинета нам навстречу выскочил перепуганный невысокий мужчина с благородной сединой на висках, а из соседней комнаты – дородная дама в бордовом платье с воланами. По лестнице друг за другом скатились трое сорванцов, один другого мельче, а за ними запыхавшаяся немолодая женщина со злым и измученным лицом в черно-сером платье гувернантки.

Но при виде довольно потрепанного вида посетителя на лицах женщин разлилось облегчение.

– Что вам угодно? – сухо осведомился лекарь.

Вот только его холодность не производила должного впечатления. В длинном, туго перепоясанном халате и розовых тапочках-зайчиках выглядел он трогательно и совсем не грозно.

– Я Жанет ищу, – отозвался Анри. – Чернявенькая такая, симпатичная, с ямочками на щечках и глазками-вишенками.

И хоть сказал он это вполне миролюбиво, глаза лекаря тревожно забегали.

– А причем здесь господин Кромус? – воинственно осведомилась дама с воланами, подперев складчатые бока.

– Так она к нему пошла. К господину вашему, – пояснил Анри с уверенностью, которую лично я не ощущала. – Моему дядюшке нынче поплохело: весь посинел, криком кричит, за поясницу держится, а у нас выступление вечером. Без дядюшки нам никак нельзя. Он у нас силач, гвоздь программы. Так что нам лекарь очень нужен!

– А сам-то вы кем будете?

– Я – дрессировщик, мадам, – я возмущенно взвыла, когда он отодрал меня от сюртука и сунул даме под нос. – Диких зверей укрощаю.

Попыталась мазануть по его наглой ручище когтями, но лишь заработала весьма болезненный щелчок по уху.

– Эльфийская вислоухая, между прочим. Дерзкая, но умная, – как ни в чем не бывало добавил он.

Мне осталось лишь обвиснуть тряпкой и сокрушенно взглянуть на собравшихся. Но вместо того, чтобы вместе со мной осудить столь недостойное поведение несносного типчика, взрослые заухмылялись.

– Котик! – пронзительно закричал самый мелкий карапуз и осекся, когда гувернантка резко дернула его за ухо.

М-да, ждать сочувствия в этом грубом обществе не приходилось.

– Так что с Жанет? – повторил свой вопрос Анри.

– Я не обязан помнить всех. Без того дел невпроворот, – буркнул лекарь.

– Я вижу, – насмешливо хмыкнул Анри, окидывая выразительным взглядом девственно чистую приемную.

– У нас только сегодня пациентов нет, – оскорбилась за своего хозяина воспитательница его чад. Голос у нее был на редкость противный: то резал слух визгливо-высокими нотами, то скрежетал, как ногтем по стеклу. – Потому что приказ поутру нам стражники принесли: обо всех больных и хворых докладывать лично канцлеру. Всех, кто утром пришел к господину Кромусу, увели для выяснения обстоятельств. А больше никто и не приходит. Испугались, наверное.

Я почувствовала, как окаменел Анри. Да что Анри! Я сама напряглась. Неприятные предчувствия пронзили меня от ушей до кончика хвоста. А потом наглый типчик выдохнул и зачастил:

– Ой, неприятность какая! Я ведь Жанет всю кассу театральную вручил. Для лекаря. Как же быть-то теперь? Как вы думаете, деньги-то вернут?

Он еще может в таком состоянии дурачиться! Неожиданно для себя я восхитилась. О том, что парень ни на шутку разнервничался, свидетельствовала моя шкурка, внезапно взмокшая под его рукой.

– Держи карман шире, – фыркнула дама с воланами. – Ты не за деньги, а за девку свою тревожься. Сейчас девкам опасно по улицам шастать. Два часа назад облаву устроили на дворцовой площади. А перед этим сам канцлер Нэлиус перед народом речь держал. Говорил, вампирюга, что эльфийку порешил, сообщников в городе имеет. И заманить его в ловушку одними мулами да ослами вряд ли удастся. Здесь девственницы благочестивые требуется. Их кровь для вампирюги, как сыр для мыши: знает, что мышеловка, а устоять не может. Пока канцлер наш говорил, солдаты площадь окружили… А потом и началось: плач, крики, смертоубийства. Девок от толпы отделили, да погнали в женский монастырь на предмет невинности проверять. А кто грех имел срамной – в ведьмы определят да сожгут поутру на Королевском Кургане во имя Святой Троицы и пресветлой Девы Лиры. Хотя, может, и не сожгут. Люди шепчутся, как бы затмение это нынче последним не сделалось. Вчера вон Зверь из Преисподней по улицам разгуливал, как у себя дома. Сегодня крысы да воронье – никогда их столько не было. Жуть! Одно знамение за другим! Ох, чую, близок Конец Света…