Валерия Чернованова - Оковы для ари

При слове «драгоценности» фрейлины заметно оживились и активней заработали челюстями. А стоило мне подняться из-за стола, как они тоже дружно повскакивали и, опережая друг друга, понеслись в библиотеку добывать себе цацки.

А вот я не понеслась – поплелась за Йекелем в Зал советов, где должно было состояться закрытое заседание, на которое были приглашены старейшины, семья обвиняемого и несколько мужчин в темных мантиях, назвавшихся «Коллегией справедливости». Что-то вроде присяжных, хоть последнее слово все равно оставалось за Скальде. Муж настоял на том, чтобы слушание проходило без обвиняемого. Уверена, Ариэлле и ее родителям так будет проще. Уже не говорю о себе. Увидеть Адельмара сейчас означало заново пережить тот кошмар. В безумных глазах мага поймать отражение девушки, которой не стало…

Я сидела в глубоком алькове, ожидая, пока Скальде, наговорившись с членами Коллегии, присоединится ко мне, и суд начнется. Несколько раз ловила взглядом взгляд Ариэллы. Впрочем, алиана на меня почти не смотрела. По большей части она стояла, отвернувшись к окну, и, наверное, мечтала сбежать из этого замка. В прошлое, в те времена, когда ее брат еще не был одержим идеей избавить мир от Огненных и Ледяных.

Погруженная в свои мысли, я не заметила приближения Тригада. А когда он кашлянул, привлекая к своей персоне внимание, пожелала себе терпения и поинтересовалась:

– Что-то хотели, советник?

Старейшина склонился над креслом и вполголоса проговорил:

– После того как его великолепие вынесет приговор, к вам обратятся с вопросом: согласны ли вы с решением супруга. Такова традиция. Если окажется, что вы не поддерживаете его волю, разбирательство продолжится. Или будет отложено до тех пор, пока правители не придут к соглашению. Но я очень надеюсь, ваша лучезарность, что на этот раз вы поступите правильно, – припомнил мне прошлое мое участие в суде интриган, выдержал многозначительную паузу и только потом сказал: – Не позволяйте своей жалостливости воспрепятствовать правосудию. Будьте разумны.

Не дожидаясь моего ответа, Тригад поклонился и отошел от трона, присоединившись к другим советникам, что стояли у самого его подножия.

Минута, другая… Время не текло, а тянулось подтаявшей на солнце жвачкой, и каждое мгновение, проведенное в этом месте, казалось мне длиннее вечности. Два месяца назад я точно так же сидела на троне рядом с тальденом, будучи одновременно и судьей, и жертвой, и считала суд над Крейном одним из самых непростых испытаний в моей жизни. Но теперь понимала, что отправить человека на каторгу намного проще, чем на плаху. И лучше разрешить сто тяжб между не поделившими что-то крестьянами, чем приговорить к смерти одного преступника – брата подруги.

Закончив общаться с «темными мантиями», Скальде поднялся по ступеням трона, обвел взглядом собравшихся, задержавшись на стоявших в стороне ото всех Талвринах, и объявил громко:

– Что ж, начнем!

Тальден опустился в кресло, и мы начали.

– Эррол Корсен поделится с нами результатами расследования, проведенного магами в Салейме, и озвучит показания пленника – Адельмара Талврина.

Услышав имя сына, княгиня побледнела, хоть мне казалось, побледнеть еще больше просто невозможно. На Ариэлле и вовсе лица не было. Алиана стояла, прямая, неподвижная, остекленевшим взглядом глядя не то на стражника, замершего у ступеней трона, не то на пестревшую у него за спиной мозаику.

Говорил старейшина долго. Рассказывал о каждой жертве и об обстоятельствах ее смерти. Обо всем, что удалось узнать из записей сумасшедшего мага и от него самого. Олеандра стала седьмой и последней его жертвой, оставившей в этом мире безутешных родителей и младшего брата. В замке на вершине скалы было найдено немало интересных для следствия сведений об опытах Талврина. Возле некоторых заметок стояли даты, благодаря которым стало понятно: ненавистью к тальденам Адельмар проникся еще до гибели Мавены. Ее смерть послужила своего рода катализатором: от теории он перешел к практике.

Некоторые записи безумного испытателя магам так пока и не удалось расшифровать, а иные книги и дневники были защищены искусным плетением охранных чар. Настолько искусным и незаметным на первый взгляд, что один из ищеек Фитивена при соприкосновении с книгой едва не лишился обеих рук, а на глазах у другого манускрипт, который он только попытался приоткрыть, в одно мгновение рассыпался пеплом.

Злой гений Талврина толкал его на совершение страшных деяний, и, если бы не мой побег-похищение, неизвестно, сколько бы еще загубленных жизней оказалось на его совести. Возможно, один из следующих ритуалов все-таки увенчался бы успехом, и Адальфива в недалеком будущем навсегда лишилась бы алиан и тальденов.

Когда с оглашением преступлений мага было покончено, Коллегия справедливости единодушно потребовала для него смертной казни, и его великолепие дал на то свое согласие.

– Приговор будет приведен в исполнение сразу по завершении Алого турнира. Адельмар Талврин будет лишен титула и обезглавлен на рассвете шестого дня месяца цветения. Такова моя воля и желание тех, что по вине этого человека лишились братьев и сестер, сыновей и дочерей.

Голос Ледяного звучал спокойно, ровно, как у человека, полностью владеющего своими эмоциями. А вот я собой совсем не владела и из последних сил давила в себе слезы. Но они все равно прорывались наружу, слепили глаза. От мыслей о жертвах маньяка, имена которых никогда не сотрутся из памяти, болела душа.

– Ваша лучезарность, – обратился ко мне эррол Корсен, и в наступившей тишине мое собственное дыхание казалось оглушительным, – согласны ли вы с решением его великолепия?

Ариэлла больше не отворачивалась, смотрела мне прямо в глаза. Не желая отпускать надежду, продолжала цепляться за несуществующую соломинку.

– Согласна.

Когда я заставила себя выдохнуть это слово, алиана зажмурилась и спрятала лицо на груди у Хильдебальда.

Время, проведенное за стенами города, на ристалище, прошло как в тумане. Я вроде и присутствовала на турнире, даже улыбалась рыцарям, потому что улыбаться и делать вид, что все у нас просто зашибись, настоятельно советовали старейшины, и в то же время мыслями я была с подругой в замке. Несколько раз ловила на себе взгляд Тригада… Одобрительный.

Но этот взгляд и улыбка старого интригана, наверное, были не чем иным, как галлюцинациями, появившимися на почве стресса. Не иначе. Кто еще улыбался, так это Игрэйт. Широко, от души, я бы даже сказала, по-лошадиному. Как челюсть себе не вывихнул – не представляю. Помимо прочего его светлость имел все шансы заработать косоглазие, потому что все то время, что находился на боковой трибуне, косил в мою сторону плотоядным взглядом.