Елена Ромова - Синдром отличницы (СИ)

Уже несколько недель я не выходила из дома, за исключением редких походов в супермаркет.

Вечерами я смотрела старые мелодрамы — сказки со счастливым концом.

Утром ухаживала за садом, поливала бабушкины розы.

Дни тянулись медленно, столь медленно, что я отчаялась верить, что это можно изменить.

Со дня похорон я ждала звонка от Питта. Мне казалось, он должен был объявиться, но это вряд ли входило в его планы. Приближался день его свадьбы. А свадьба — это хлопотно, ему уж точно не до меня — девушки из его прошлого.

Комната мамы стала для меня своеобразным утешением. В ее шкафу, в коробке из-под туфель она хранила вырезки из журналов и газет, старые записи с ее интервью и разную памятную мелочь. Я перебирала все это с трепетом. Иногда я включала ее автоответчик. Когда она еще могла говорить, записала следующее: «Вы позвонили Гарверд Лессон, к сожалению, я не могу подойти к телефону…» Я прокручивала эту запись снова и снова.

Я сидела на полу, скрестив ноги, и пила горячий шоколад. На улице было ветрено — собирался дождь. В доме стояла удручающая тишина, и только время от времени раздавалось: «Вы позвонили Гарверд Лессон, к сожалению…» Я нажимала на повтор почти не глядя, едва только мне хотелось снова услышать мамин голос.

«Список входящих голосовых сообщений».

Я оторвалась от чашки, взглянула на телефон. Ошиблась кнопкой. На экране мигал значок: «Получено одно голосовое сообщение».

Моя рука сама собой потянулась, раздался щелчок, а затем металлический голос произнес: «Соединение с Вейсмундом установлено». Запись оборвалась…

Я снова нажала на кнопку, и телефон выдал то же самое: «Соединение с Вейсмундом установлено». Записано за несколько дней до маминой смерти.

Любопытство заставило меня пролистать список входящих и исходящих звонков. Гарверд не любила говорить через синтезатор. Список исходящих звонков был пуст, а во входящих мигала цифра «три». Кто мог ей звонить? Три раза с интервалом в день?

Я шелохнулась от странной мысли, будто от удара.

«…Мы несколько раз пересекались. Признаюсь, я фанател от твоей матери. Она была одним из лучших хирургов, которых я знал… — это прозвучало в голове так ясно, что меня передернуло».

Такер — брат Баргера и тоже зависим от Сайверсов.

Черт бы побрал эту семейку!

Я не могу отделаться от мысли, что Такер мог разговаривать с моей матерью. О чем? Обо мне? Что она сказала ему?

Я спустилась на кухню, набрала номер через станцию. Если я позвоню Такеру, это будет выглядеть, как паранойя. В Вейсмунде ночь… я разбужу его среди ночи, чтобы спросить, не звонил ли он моей матери? Это нелепо. Вполне возможно у нее были знакомые на Тардисе, разве я могу утверждать, что — нет?

Я хожу по кухне не меньше часа, ровно до тех пор, пока в стекло не начинают бить крупные капли дождя. Запах грозы проникает в дом, и мне даже кажется, что грозовая туча образовывается прямиком над моей головой.

Я судорожно наливаю воды, выпиваю залпом и снова набираю номер доктора Такера.

Гудки длятся так долго, что я готова бросить трубку, но затем раздается женский голос:

— Да?

У меня замирает сердце, и сохнет во рту. Первым порывом было оборвать звонок.

— Я могу услышать доктора Такера? — беру себя в руки.

— Кея? — насмешливо спрашивает незнакомка. — Он что доктор?

— Да, — господи, как неловко, — мне нужно с ним поговорить. Это важно.

— Он в душе, — развязно сообщает женщина, — а ты кто такая, вообще? Сейчас далеко за полночь…

— Мне просто… это важно.

Я слышу, как она вздыхает. Затем скрипит постель, незнакомка поднимается с кровати — с кровати Такера! — и, кажется, идет куда-то. После чего эта женщина весело кричит: «Кей, тебя тут требуют к телефону… попридержал бы ты своих подружек». Через секунду сквозь шум воды доноситься его ответ: «Иди в постель, детка, и скажи, что я умер».

— Прости, он занят, — лениво сообщает мне незнакомка.

— Скажи, что звонит Лимма Лессон из Каптики.

— Послушай…

— Скажи это, черт побери!

Наверно, я перегибаю палку, но это срабатывает. Незнакомка снова кричит:

— Кей, поговори с ней сам, может она залетела от тебя, раз ей так нужно. Эта какая-то Лимма Лессон из Каптики.

Шум воды вдруг стихает. Я знаю, что сейчас услышу его голос. Он там с другой женщиной и давно не думает обо мне. А у меня не хватает смелости признать, что это меня жутко злит. И я ревную!

— Да, — такое твердое многообещающее «да». Его голос предельно строг.

— Я обещала вас не беспокоить, доктор Такер. Прошу, не бросайте трубку. Мне нужно кое-что узнать. Просто ответьте на один вопрос.

Его молчание я воспринимаю за согласие.

— Скажите, вы звонили моей матери за несколько дней до ее смерти? Пару секунд ожидания, затем мужчина отвечает:

— Нет.

— Простите, мне не следовало вас беспокоить.

Я сбрасываю звонок и некоторое время сижу за кухонным столом и жду, что Такер перезвонит, но он не делает этого. Что ж, он умеет держать слово. В отличие от меня.

Раскаяние приходит в следующее мгновение — и зачем я позвонила? Он сейчас с женщиной. Он назвал ее «деткой». Несколько минут назад, вероятно, они занимались сексом.

Я отшвыриваю трубку, поднимаюсь и сталкиваюсь с Дейной, которая стоит, прижавшись плечом к дверному косяку.

— В последние дни здесь было много звонков, — вдруг говорит она, подтверждая тот факт, что слышала мой разговор с Такером, — еще приходил твой приятель, Питт, помнишь?

— Да.

Дейна выглядит вполне нормальной. Так, будто действительность, наконец, разбила ее панцирь.

— Он обрывал наш телефон несколько дней подряд, хотел знать, где ты. Потом приехал, и они с Гарверд разговаривали с глазу на глаз около часа. Я несколько раз пыталась войти в ее комнату, но она хотела поговорить с ним наедине.

О чем они могли говорить целый час?

— Ты знаешь, кто звонил маме с Вейсмунда?

Ба отрицательно качает головой.

— Лимма, это уже не имеет значения. Ее уже нет. Моей дочери больше нет рядом со мной.

Дейна смотрит куда-то сквозь меня, затем уходит в свою комнату. У меня нет сил, чтобы остановить ее и попытаться поговорить. А ведь со дня похорон мы почти не разговаривали. Винит ли она меня в том, что я уехала? Определенно, да.

Наверно, мне стоит выкинуть из головы мысли о таинственном звонке. Стоит признать, что звонить могли по любому поводу.

Жизнь в Каптике может быть сносной, даже если ты заперта в четырех стенах. Может быть, эти стены — не клетка, а защита. И возможно, поэтому моя мама смирилась с пребыванием здесь?

Одинокими вечерами я сводила себя с ума, думая, что появление Питта, ненависть его семьи ко мне, звонок из Вейсмунда могли подорвать хрупкое здоровье матери. Я чувствовала себя виновницей ее смерти. Я — причина всему. Мне нужно понять, так ли это.