Елена Ромова - Синдром отличницы (СИ)

Мне казалось, что с нашей последней встречи прошло не пару месяцев, а несколько десятилетий.

Питт отлично играл в футбол. Его тело было создано для этого: упругие мышцы перекатывались под футболкой, движения были резкие и сильные, взгляд сосредоточенным.

Я сидела на трибуне до тех пор, пока он меня не заметил.

Мы не сделали ни одной попытки, чтобы подойти друг к другу, до завершения тренировки.

Когда игроки покидали поле, я подошла к краю, неловко заложив руки в карманы джинсов, и перекатывалась с мысков на пятки, наблюдая, как Питт нехотя идет ко мне.

— Привет, — сказала ему. Что еще тут скажешь?

Он не был настроен разговаривать, мазанул хмурым взглядом, и хотел было пройти мимо, но я встала у него на пути.

— Питт, нам нужно поговорить.

— Серьезно? — усмехнулся он. — Ты не думаешь, что уже поздно?

— Я просто хочу знать, о чем ты говорил с моей матерью.

Питт напрягся. Даже не знаю, что могло заставить его так нервничать.

— Ни о чем, — ответил он, — я хотел узнать, куда ты уехала. Она не сказала. Вот и все.

— Вы говорили около часа.

— Послушай, Лимма, — вдруг процедил парень, — я не хочу знать ни тебя, ни твою семейку. Оставь меня в покое.

Он толкнул меня плечом, заставив отодвинуться в сторону, и я с ужасом поняла, что такого Питта я не знаю.

Сложность разговора с Дейной состояла в том, что она не хотела слушать.

Даже ее вид: скрещенные на груди руки, хмурый недоверчивый взгляд, сжатые губы — свидетельствуют об этом.

— Ты должна поехать со мной, — говорю я в сотый раз.

Выражение ее лица не меняется, будто мои слова проносятся мимо. Скепсис во всем.

— Ба, это же Элентроп. Тебе там нравилось.

Дейна молчит, пожевывая нижнюю губу.

— Я не хочу упускать этот шанс, — твержу снова, — меня пригласили на кафедру патофизиологии. Начну писать кандидатскую… Профессор Мак-Аарот…

— Я, — четко и медленно выговаривает Дейна, — никуда не поеду. Если ты хочешь, можешь отправляться в Элентроп хоть завтра. Я тебя не держу!

Я возвела глаза к потолку и откинулась на спинку дивана.

— В Каптике мне не устроиться, — попыталась вразумить ее.

— Здесь мой дом, Лимма, — твердо заявила бабушка, — здесь мой муж и моя дочь. Когда я умру, меня похоронят рядом с ними.

В этом ее не переспорить. Не могу же я увезти ее силой?

— Ты же понимаешь, что без тебя я никуда не поеду?

— Один раз ты уже уехала, что мешает тебе уехать опять? Я еще не настолько дряхлая, чтобы за меня переживать.

Иногда с ней невозможно разговаривать. Она пьет чай, гордо приподняв подбородок — старается показать, что ни в ком не нуждается. Однако я знаю, что в фарфоровой чашке не чай, а бренди. И она пьет его каждый день после смерти Гарверд.

— Пообещай хотя бы подумать, — прошу у нее.

— Тут не о чем думать.

Денег, что лежат на счету, нам вполне хватит, даже если я не буду работать. Но что если я не могу без работы? Бесцельно прожитые дни убивают. Если бы я вдруг умерла, никто бы не запомнил Лимму Лессон, никто бы не узнал, каким хорошим специалистом она была и как много хотела сделать.

Мне придется сообщить Мак-Аароту, что я повременю с переездом. Надеюсь, это не сильно его обидит.

Я приготовила ужин, рассчитывая, что ба вспомнит о существовании своих неписанных правил — ужин ровно в восемь. Дом наполнил запах запеченного мяса. Диву даюсь, как мне удалось его не испортить. Все-таки кулинар из меня хреновый. Но Дейна не спустилась к ужину. Она ответила мне из комнаты, что слишком устала и не голодна.

— Может, мы поговорим? — я села у двери, облокотилась спиной о гладкую поверхность. — Уже столько времени прошло… — моя бабка была упрямая, как черт, — слушай, я спасла твои розы. Ты давно не выходила в сад… Может, мы с тобой погуляем? Как-нибудь вечером?

Я знала Дейну. Она была вредная и злопамятная. Но, буду верить, она до сих пор любит меня.

— У тебя скоро день рождения, ба. Помнишь, в том году мы пекли твой любимый пирог?

Уверена, она внимательно слушает.

— Мама тогда еще могла говорить… она заказала для тебя свитер через интернет-магазин, а он пришел не того размера. А я купила тебе носки из шерсти, ты сказала, что всегда хотела такие, но ни разу их не надела.

Эти воспоминания приносили с собой радость со странным привкусом горечи.

— Ба, ты говорила, что всегда хотела получить в подарок, что-то теплое. То, что согрело бы тебя. Мне кажется, я знаю, что это может быть. Ты меня слышишь?

Там, за дверью, раздались шаги.

— Бутылка бренди отлично меня согреет, — раздался ее голос.

Я тихо рассмеялась.

— Может, ты откроешь дверь?

— Я хочу спать, Лимма. Я уже легла.

Дейна лжет — она стоит у двери.

— Хорошо. Тогда поговорим утром, — я поднялась, коснулась дверного полотна рукой, будто желая Дейне спокойной ночи.

Этой ночью мне было не так легко уснуть. Дом был пустой и тихий. Тишина сводила с ума. Я включили радио, легла в постель поверх одеяла. Я думала о том, что в Вейсмунде раннее утро, Такер уже в своем кабинете, Лойс подтрунивает над Гаредом, Шейла называет их придурками, а Велман тихо смеется над ними. Я вспоминаю историю с поролоновым костюмом, и мне становится смешно. А еще тот случай с шампанским — ну и натерпелась же я…

Вдруг с первого этажа доносится звон посуды. Я выключаю радио, прислушиваюсь. Затем поднимаюсь с кровати, открываю дверь и кричу: «Ба? У тебя все в порядке?»

Никакого ответа.

Я спускаюсь по лестнице, иду на кухню. Там горит свет.

Дейна стоит спиной ко мне, склонившись над столом, и перебирает лекарства, которые лежат перед ней кучей.

— Ба, что-то случилось? Что ты делаешь?

От неожиданности она замирает, потом резко сгребает лекарства в лоток, говорит: «Ничего, я просто… живот скрутило».

— Давай, я тебе помогу, — я обхожу стол.

— Нет-нет, Лимма. Иди спать. Я сама…

Я поднимаю взгляд, смотрю в лицо Дейны, и мне становится нехорошо: ее подбородок дрожит, на лбу выступили крупные капли пота, кожа вокруг рта синяя.

— Что с тобой?

— Все в порядке, — говорит она с упрямством. — Иди спать, Лимма.

Она хочет уйти и поспешно разворачивается, однако, ее колени подгибаются, и она падает без сознания.

У меня внутри такой страх, что я не понимаю, как быть. Когда было плохо маме, я всегда знала, что делать, теперь же я беспомощна, как новорожденный котенок. Образ Дейны — такой непоколебимый, сильный и незыблемый — пошатнулся.

Я вызываю службу спасения. Не сразу вспоминаю свой адрес.

Больше всего на свете я боюсь подойти к Дейне и проверить ее пульс. Мне кажется, она умерла.

Я приподнимаю ее ноги на подушку, расстегиваю верхние пуговицы ночной рубашки, поворачиваю ее голову на бок. С облегчением понимаю, что она дышит. Через пару минут она приходит в себя и даже возмущается из-за того, что я вызвала помощь.