Людмила Астахова - Шесть дней Ямады Рин

— Чэнь, я жду.

Тот устраивается на подставке для полотенец, словно кот на трибуне, и говорит:

— Понимаешь, у меня сын остался.

Я не удивлена. Чэнь ни одной юбки не пропустил и, понятное дело, наплодил потомства на зависть кроликам. А так как кланник жениться не может, то все эти детишки, какие есть, незаконнорожденные. Я сама такая.

— Парень вообще обо мне ничего не знает, даже не догадывается, что я его отец. Был.

Обычное дело, что уж там. Такое родство далеко не всем по вкусу.

— Я втихаря ему помогал, конечно. Чем мог. И когда тот в университете учился, и потом. Но сын об этом не знает.

Что-то какое-то долгое предисловие получается. Неспроста это.

— Понимаешь, Рин… он — полицейский, — выдавливает наконец из себя призрак. — Детектив.

А вот это номер!

— На хорошем счету парень, честный и принципиальный. Умный и красивый, — тараторит мертвый гангстер, в общей сложности отсидевший по тюрьмам половину своей неправедной жизни. — Его фамилия Дайити. По матери. Зовут Хиро…

Я едва в собственной ванне не утонула.

— Чэнь, да ты ваще… Ну… блин…

У меня приличных слов не хватает. И не потому, что у старого бандита не может случиться сын-легавый (в жизни всё случается). А из-за того, что всего час тому назад я имела беседу с детективом Дайити и честно любовалась его смазливой мордашкой. Видать, он в мать пошел, так как Чэнева красота, она на любителя была. Чем он этих женщин брал? Хотя…

— Он сейчас как раз расследует твою смерть, — рассказываю я.

Уж не знаю, повод ли это для отцовской гордости или нет, но совпадение удивительное. Или не совпадение?

— Обещался вызвать меня на официальный допрос. Привет ему с того света передать? Вот он обрадуется.

И нервно хихикаю, воображая себе эту сцену.

— В этом вся проблема, — призрак упорно игнорирует мои подколки. — Поганец Фу так всё устроил, что подозрения падут на «драконов». Я-то уж точно знаю. Теперь.

— Да и пусть себе падают. Нам это только на руку.

— Нельзя, чтобы Хиро сшибся с Кохеем…

Был бы Чэнь живым, точно всхлипнул от полноты чувств.

— С наследником «драконов», что ли? — переспрашиваю я осторожно.

Странно это как-то звучит.

— С ним, — обреченно вздыхает призрак. — Кончится всё плохо. Для них, для обоих. Я не хочу ни того, ни другого потерять. Предок должен заботиться о потомках.

Я со всего маху плюхаюсь обратно джакузи. И вся жизнь проносится у меня перед глазами. Боги! Сейчас я помру от смеха.

— Так ты еще и драконову бабу обрюхатил? Чэнь, ты охренел совсем? Бабник! Секс-камикадзе!

А тот лишь смущенно улыбается.

— Так получилось, Рин. Порыв. Страсть. Тебе все равно не понять, но иногда мужчина…

— Ага! Не в силах удержать своего… хм… дракона в штанах.

— Не будь такой пошлой, — огрызается нематериальный Чэнь. — И раз ты уже в это дело втянута, с детективом Дайити знакома и будешь дальше с ним общаться, то сделай как я прошу. Не дай Хиро убить Кохея и наоборот.

Призраки — наглые и бессовестные твари. Это главное, что надо помнить такому человеку, как я — с даром видеть духов и демонов. Я уже совершила огромную ошибку, позволив Чэню говорить. Гнать его надо было сразу же, едва увидев. А теперь уже совсем поздно. Потому что призрак успевает крикнуть:

— Тебе грозит опасность, Ямада Рин! Опасность из мира духов. Ты должна знать, прежде чем Судьба твоя изменится навсегда.

Вот ведь сука! Успел-таки облагодетельствовать, мать-его! Всё, теперь я обязана отплатить за предупреждение.

— Уматывай, мертвяк поганый! Брысь! Убирайся! В аду без твоей призрачной жопы сковородки стынут!

— Технически ты неправа, — умничает Чэнь из-под самого потолка, где его не достает мокрое полотенце. — Нет никакого ада. Правда, и рая тоже. Там совсем другая концепция, ваще-т…

— Я тебя убью, Ян Чэнь!

— Я уже мертв. И мне действительно пора. Терзать братца Фу во сне угрызениями совести, хехе. Ты теперь знаешь, что надо делать. Вперед, Ямада Рин. Чмоки-чмоки.

И делает красивый нырок в светящиеся потолочные панели.

А я остаюсь посреди ванной стоять — голая и свирепая.

— Сяомэй! — ору я диким ором. — Что ты наделал, сволочь?

В ответ подозрительная тишина.

Ладно, только дай мне трусы надеть, я сейчас тебе все ножки оборву, букашка мерзкая! Я тебя на помойке нашла, кучу бабок отвалила спецу по деревьям, чтобы твой кедр от грибка вылечить, жертвы приношу каждое полнолуние, ритуалы твои дебильные исполняю, а ты что делаешь? Где благодарность? Где обещанная защита и покровительство? Где это всё?

Выбегаю в гостиную и вижу, что ками по случаю грядущего грандиозного скандала принял человечье обличье. Помню, когда я впервые его увидела, натурально онемела. Вот представьте себе просто нечеловечески красивого юношу: волосы — черный шелк до самых пяток, брови вразлет, словно ласточкины крылья, очи-звезды, точеный нос, лепестки нежно-розовых губ; тело юного бога в шелковом халате. Представили? Так вот это всё Сяомэй. Сокровище из, так его разэдак, лотоса. Но любование и умиление длятся ровно до тех пор пока оно (в смысле, сокровище) изящный свой рот не открыло.

— Какого хрена ты разоралась, коза драная?

Это он еще вежливо, а главное, цензурно выразился. Остальные его слова мне придется вам переводить.

— Чо ты орешь, истеричка гребанная? Моча в башку стукнула? Пойди отлей, может попустит, — возмущается прекрасный ками, обмахиваясь веером из птичьего крыла. — Ножки она поотрывает. Ишь ты! Я тебе сам ноги оторву и в задницу затолкаю. Если я его пустил, значит так надо, дура ты набитая!

Кому надо? Тебе? В гробу я видела Чэня и обоих его сыночков. Мне больше заняться нечем?

Я уже не ору. Ками мысли умеет читать, вот пусть и читает.

— Тупая ты, как пробка, — шипит Сяомэй и тыкает, главное, тыкает мне в нос вонючими перьями. — Тупее тупого бревна. Твоя задача развести братьев по разным углам ринга. На это твоего крошечного умишка должно хватить, бестолочь.

Нет, ну всякое бывало, но такого… День у меня был тяжелый, вечер тоже не задался, так почему бы не устроить среди ночи перебранку. Мне просто необходимо сейчас же выпустить пар, потому что всё самое паршивое уже произошло, и от просьбы Чэня не отвертеться ни под каким предлогом. И я отрываюсь на Сяомэе, а он, соответственно, на мне. Он меня древним матом обкладывает, а я его — современным. Взаимно пополняем словарный запас, называется.

Да, мой ками — сквернослов и хам. И по-своему это даже справедливо, ведь живет он у девушки из гангстерского клана, который держит под неусыпным контролем всю подпольную игровую индустрию. «Трилистник» зарабатывает на человеческом азарте и бабки эти не только потные, но и очень часто кровавые. В следующей жизни мне за это воздастся. Но то в следующей! Не в этой.