Тахера Мафи - Разрушь меня

Я видела, как Адам упал на пол, и стояла неподвижно, когда его ударили в бок.

— Это все твоя вина! Это твоя вина, ты бесполезный кусок дерьма. — Его отец кричал это снова и снова и снова, пока я сидела прямо там, на участке с одуванчиками.

Адам не плакал. Он сжался на земле, пока его отец не перестал и не уехал. Он был уверен, что никто не видел, как его тело колыхалось от рыданий, его маленькое личико было испачкано в грязи, а руки прижимались к больному животу. Я не могла отвести взгляд.

Я не смогла выбросить этот звук, эту сцену из моей головы.

Именно тогда я начала обращать внимание на Адама Кента.

— Джульетта.

Я судорожно вздыхаю и желаю, чтобы у меня не тряслись руки. Я хотела бы, чтобы у меня не было глаз.

— Джульетта, — говорит он, на этот раз даже мягче, и мое тело словно засовывают в блендер, и теперь я состою из месива. Мои кости болят, желая ощутить его тепло.

Я не буду оборачиваться.

— Ты всегда знал, кто я, — шепчу я.

Он ничего не говорит, и я вдруг пожелала увидеть его глаза. Мне вдруг понадобилось увидеть его глаза. Я поворачиваюсь к нему лицом, но все, что я могу видеть, — это то, как он пристально смотрит на свои руки.

— Мне очень жаль. — Вот и все, что он говорит.

Я прижимаюсь спиной к стене и закрываю глаза. Все было для работы. Кража моей кровати. Вопрос о моем имени. Вопрос о моей семье. Он работает на Уорнера. Для охранников.

Для любого, кто смотрел. Я даже не знаю больше, чему верить.

Я должна это сказать. Мне нужно получить его назад. Я должна разодрать свои раны и снова истекать кровью ради него.

— Это правда, — говорю я ему, — насчёт маленького мальчика. — Мой голос дрожит гораздо больше, чем я ожидала. — Я сделала это.

Он молчит так долго.

— Я никогда не понимал раньше. Когда я впервые услышал об этом. Я не понимал до настоящего момента, что, должно быть, произойдет.

— Что? — Никогда не думала, что могу так часто моргать.

— Это никогда не имело смысла для меня, — говорит он, и каждое слово ударяет меня в живот. Он поднимает взгляд и смотрит более отчаянно, чем я ожидала. — Когда я услышал об этом. Мы все слышали о нем. Вся школа...

— Это был несчастный случай. — Я задыхаюсь, стараясь не разреветься. — Он… у-упал… и я хотела помочь ему... и я просто... я не.. думала...

— Я знаю.

— Что? — Я задыхаюсь, я поглощаю воздух всей комнаты целиком.

— Я тебе верю, — говорит он мне.

— Что... почему? — Мои глаза смаргивают слёзы, руки не слушаются, мое сердце заполнено взволнованной надеждой.

Он кусает нижнюю губу. Смотрит в сторону. Гуляет взглядом по стене. Его рот открывается и закрывается несколько раз, перед тем как слова вырываются:

— Потому что я знаю тебя, Джульетта... Я... Боже... я просто... — Он прикрывает рот ладонью, кладет пальцы на шею. Трет лоб, закрывает глаза, сжимает губы. Открывает их. — Это был день, когда я собирался поговорить с тобой. — Странная улыбка. Странный смех. Он пробегает рукой по волосам. Смотрит в потолок. Поворачивается ко мне спиной. — Я бы наконец поговорил с тобой. Я бы наконец поговорил с тобой, и я… — Он качает головой и смеется другим, болезненным смехом. — Господи, ты меня не помнишь.

Проходят сотни тысяч секунд, я не могу перестать умирать.

Я хочу смеяться и плакать, кричать и бежать, и я не могу выбрать, что сделать в первую очередь.

Я признаюсь.

— Конечно, я помню тебя. — Мой голос — сдавленный шёпот. Я сжимаю свои закрытые глаза. Я навсегда запомнила, каждый сломанный момент в моей жизни. — Ты был единственным, кто смотрел на меня как на человека.

Он никогда не говорил со мной. Он никогда не говорил ни слова мне, но он был единственным, кто осмелился сесть рядом с моим забором. Он был единственным, кто заступился за меня, единственный человек, который боролся за меня, единственный, кто бил по лицу того, кто кинул камень в мою голову. Я даже не знаю, как сказать «спасибо».

Он был ближе всего к другу, которого у меня никогда не было.

Я открываю глаза, и он стоит прямо передо мной. Мое сердце — как поле цветущих лилий под стеклом, стучит, как капли дождя. Его челюсть сжата, глаза жесткие, кулаки напряжены.

— Ты всегда знала? — Три тихих слова, и он прорывает мою плотину, открывает мои губы и крадет мое сердце снова и снова. Я с трудом могу чувствовать слезы, которые текут по моему лицу.

— Адам. — Я стараюсь смеяться, и мои губы сдавливают рыдания. — Я бы узнала твои глаза в любой точке мира.

И это все.

На этот раз нет никакого самоконтроля.

На этот раз я в его руках напротив стены, и я вся дрожу, и он так нежно, так осторожно прикасается ко мне, словно я из фарфора и могу разбиться.

Он проводит руками вниз по моему телу, лаская взглядом мое лицо, сердце бешено колотится, и я схожу с ума.

Щеки мои горят, под ложечкой засосало, и я начинаю тонуть в волнах эмоций и шторме прохладного дождя, все, что я чувствую, — силу его силуэта рядом с моим, и я никогда, никогда, никогда не хочу забыть этот момент. Я хочу впитать его в мою кожу и сохранить навсегда.

Он берет мои руки и прижимает их к своему лицу, и я знаю: до этого я никогда не знала красоту человеческих чувств. Я знаю, что до сих пор плачу.

Я шепчу его имя.

И он дышит тяжелее, чем я, и внезапно его губы оказываются на моей шее, и я задыхаюсь и умираю, и хватаюсь за его руки, и он касается меня, касается меня, касается меня, и я гром и молния и задаюсь вопросом, когда, чёрт побери, я проснусь.

Один, два, сотню раз его губы пробуют заднюю часть моей шеи, и мне интересно, можно ли умереть от эйфории. Он встречается со мной взглядом, только когда заключает мое лицо в свои ладони, и я краснею от этих стен удовольствия, и боли, и невозможности.

— Я так давно хотел поцеловать тебя. — Его голос хриплый, неровный, глубоко в моем ухе.

Я застываю в ожидании и предвкушении, и я так волнуюсь, что он поцелует меня, так волнуюсь, что он не станет этого делать. Я смотрю на его губы, и я не понимаю, как мы близки, пока не разъединились.

Три различных электронных сигнала кричат, отражаясь по комнате, и Адам смотрит мимо меня, словно не может понять, где он. Он моргает. И бежит к панели связи, нажать нужную кнопку. Я замечаю, что он все еще тяжело дышит.

Я дрожу.

— Имя и номер, — требует голос по интеркому.

— Кент, Адам. 45B 86659.

Пауза.

— Солдат, знаете ли вы, что камеры в комнате были отключены?

— Да, сэр. Мне дали прямой приказ демонтировать устройства.

— Кто отдал приказ?

— Уорнер, сэр.

Пауза дольше.

— Мы будем проверять и подтверждать. Несанкционированный доступ к устройствам безопасности может повлечь за собой позорное увольнение, солдат. Я надеюсь, что вы знаете об этом.

— Да, сэр.

На линии затихают.

Адам резко падает к стене, его грудь вздымается. Я не уверена, но кажется, что его губы дергаются в крошечной улыбке. Он закрывает глаза и выдыхает.