Анастасия Туманова - Невеста Обалуайе

– Твой мужчина тоже пришёл? Боится за тебя?

– Да, Огун, он… Он захотел пойти со мной. Дело в том, дон Рокки, что… – вконец смешавшись, Оба умолкла и принялась комкать в руках полотенце. Рокки смотрел на пляшущих над кустами светлячков и благодарил бога за темноту вокруг. За благословенную тьму, которая помогла ему овладеть собой. И голос Рокки, когда он обратился к Оба, звучал почти как обычно.

– Ты что-то хотела сказать мне, дочь моя.

– Да, дон Рокки. Хотела. – Оба шумно вздохнула и решительно повесила перекрученное полотенце на перила. – Я хотела спросить, с вашего позволения… Что вы собираетесь теперь делать?

Рокки молчал.

– Извините меня, дон Рокки, я понимаю, что не имею никакого права спрашивать, но… Но ведь вам не нужно больше прятаться, не так ли? Ваша сестра сейчас успокоилась в мире эгунов. Эуа и Ошумарэ дали ей ребёнка, и Ийами Ошоронга больше не потревожит вас. Вам нет никакой нужды возвращаться в тюрьму.

– Это так, – ровным голосом подтвердил Ироко.

– Ну вот… И я подумала… Я решила, что, может быть… Дон Рокки, мои дела сейчас идут хорошо. У меня свой ресторан в Бротасе. Не бог весть что, но люди приходят с удовольствием. Есть где жить, квартира небольшая, но места хватает. Я подумала, что вы… Что вам, возможно, захочется перебраться ко мне.

Наступила тишина, прерываемая лишь стрёкотом цикад. Рокки сидел не поднимая взгляда. По его ноге деловито взбирался большой паук.

– Малышка, – наконец, послышался голос – понизившийся настолько, что Оба пришлось подойти ближе. – Верно ли я тебя понял? Ты приглашаешь к себе в дом чужого человека, всю жизнь просидевшего в тюрьме? И полковник согласен на это?

– Мой мужчина не вмешивается в мою жизнь, – тихо, но твёрдо проговорила Оба. Она не решилась опуститься на ступеньки рядом с Рокки и присела напротив него на ящик. – И… И вы ведь сами знаете, что не чужой мне. Так уж вышло.

– Девочка, пойми меня правильно, но… Нельзя звать к себе первого встречного лишь потому, что твоя мать когда-то с ним переспала.

– Вы – мой отец, дон Рокки. С этим ничего нельзя поделать, – упрямо возразила Оба.

– Твой отец – Ошала. Он вырастил тебя и воспитал.

– Я благодарна ему за это.

– Но?..

– Но нельзя оставлять на улице своих родителей.

Рокки негромко рассмеялся. Паук, свалившись с его ноги, испуганно убежал в траву.

– Да, я вижу, Ошала воспитал тебя хорошо. Но я не приму твоего предложения.

– Нет? – Оба помолчала. – Выходит, вам тоже не нужна такая дочь?

Рокки резко поднял голову. Оба встретила его изумлённый взгляд грустной улыбкой. Глаза её сильно блестели в темноте. И, испуганный этим блеском, Рокки заметил, что губы молодой женщины дрожат.

– Чёрт меня возьми, кто… Кто мог такое тебе… Кому может быть не нужна такая дочь, как ты?! Что ты говоришь, малышка?

– Дон Рокки, это старая история, и незачем сейчас вспоминать её, – тихо проговорила Оба. – Вы ведь умный человек и понимаете: люди не меняются. Моя мать осталась такой же, какой была тридцать лет назад, когда вы… её любили. Я не жалуюсь и не обвиняю её. Мама не виновата в том, что родилась такой. Но… Но… Но я всю жизнь, как последняя дура, ждала, что хоть кто-нибудь защитит меня от неё!

– Я ведь тоже не сделал этого, девочка.

– Вы и не могли. Вы даже не знали, что я есть на свете. Я и Обалу. Но, дон Рокки… – Оба вдруг, словно разом решившись, пересела на крыльцо рядом с тяжело молчавшим мужчиной. Холодные пальцы несмело коснулись локтя Рокки. – Я уверена – если бы вы только знали… Если бы вы знали о том, что у вас есть дочь… и сын… Вы бы не стояли в стороне, нет! Тогда, в лесу Ийами… Вы пришли умереть лишь потому, что опасность грозила детям Йеманжи! Детям женщины, которая относилась к вам по-доброму тридцать лет назад! Ведь это так, дон Рокки?

– Ты слишком хорошо думаешь обо мне, дочь моя.

– Я ошибаюсь?

Рокки молчал, уставившись в темноту. До Оба доносилось его отрывистое, тяжёлое дыхание.

– Вы много лет прожили в тюрьме. Там был ваш дом, там вы ничего не боялись. Но вы ушли оттуда, зная, что мёртвая сестра сразу же найдёт вас! Ушли потому, что вас позвал кто-то не чужой вам…

– Ты ведь знать не знала, что делаешь, когда оживила плоды гамелейры, – хрипло сказал Рокки, не поднимая головы.

– Да, не знала. Знай я об этом раньше – посадила бы их четырнадцать лет назад. И мы не потеряли бы столько времени. И Обалу… Он тоже, я уверена… Просто должно пройти время… – Не договорив, Оба тяжело вздохнула. Некоторое время пожилой усталый человек и молодая женщина сидели молча, один – глядя в землю, другая – следя блестящими от слёз глазами за беззаботным танцем светлячков.

– Вы вправе поступать как знаете, дон Рокки. Конечно же. Но я прошу вас… Я очень хотела бы, чтобы вы приехали ко мне в Баию. У меня хватит места, вам будет спокойно в моём доме. У нас красивый квартал, прекрасные соседи. Я даже новый телевизор купила на днях! – Оба грустно улыбнулась, украдкой вытерла слёзы. – Вы, можете, конечно, счесть меня круглой дурой. Может быть, так оно и есть, ничего не скажу. Но человек не должен жить один, когда у него есть дети. Это неправильно, дон Рокки. Это совсем нехорошо.

Рокки не ответил. Но когда Оба, собравшись с духом, неуверенно коснулась его плеча, огромная, шершавая ладонь накрыла и сжала до боли её руку.

– Я… подумаю о твоих словах. Обещаю.

– Спасибо. – Оба поднялась. – Так я пойду, уже поздно. Ешьте фейжоаду, она ещё горячая.

– Доброй ночи, дочь моя.

– Доброй ночи… отец.

– Вот ведь дьявол… – пробормотал Рокки, когда платье Оба исчезло в зарослях. В ответ ему, словно в насмешку, из чёрных кустов ухнула сова.

Из дома появился дон Осаин. В его руках были две миски, блюдо с плодами манго. Ни слова не говоря, он поставил посуду на ступеньку, принёс оставленную Оба фейжоаду, снял полотенце со второй кастрюли. Рокки поднял голову.

– С ума сойти, как пахнет!

– Твоя дочь прекрасно готовит.

– Но… я не понимаю…

– Я тоже. Но эта девочка упрямая, как ты. И будет ждать твоего ответа. Подумай, сын. А пока что – ешь. Такая еда не должна пропасть зря, а завтра это будет уже совсем не то.

Через минуту отец и сын молча, сосредоточенно жевали мясо с фасолью. В тёмном саду самозабвенно пела куруру. Вагалуми беспечно плясали над цветами, и фиолетовое, насквозь пронизанное звёздным светом небо светилось в разрыве ветвей.

– Что? Когда? Мануэл, я плохо слышу тебя, говори громче! – Эва плотнее прижала телефон к уху, свободной рукой зажала другое ухо. – Прости, здесь такой шум! Нет, я не в Баие, я на ферме бабушки, у нас праздник… что? Моя выставка? Нет… Нет… Не возражаю, конечно… Но ведь, кажется, ты говорил… Прямо завтра?! Боже мой… Конечно… Спасибо… Конечно, очень рада… Д-да, постараюсь быть. Спасибо, я тебе очень благодарна.