Анастасия Туманова - Невеста Обалуайе

– Дона Жанаина! Дона Жанаина-а-а! – Через площадку вихрем промчался негритёнок в перепачканных мороженым и шоколадом шортах. Мальчишку едва видно было за букетом белых орхидей и лилий. – Это вам, дона Жанаина! От сеньора на белом «мерседесе»! Шикарная тачка, скажу я вам!

– Что? Что ты несёшь, Рико? – Жанаина высвободилась из объятий Эшу и растерянно приняла в обе руки огромный, влажный, источающий сладкий аромат букет. – Какая тачка? Что за сеньор? Где он сам? Почему ты не пригласил его к столу?

– Я приглашал, но он отказался! И сразу же уехал! Даже не вышел из машины! Я бы, знаете ли, из такой тоже не вышел! Не успеешь отвернуться, как уже…

– Боже мой… – Руки Жанаины задрожали, и она невольно опустила, почти бросила цветы на стол. – Что за… Зачем?.. Эва! Эвинья, девочка моя! Прошу тебя…

Но Эва уже сама торопливо шла к воротам.

Разумеется, белого «мерседеса» отца там уже не было. Сама не зная зачем, Эва пробралась между припаркованными автомобилями, мотоциклами и мопедами к пустой дороге. Приподнялась на цыпочках, прислушалась. В бархатной темноте каатинги скрипели цикады, пели лягушки. Чуть слышался удаляющийся шум мотора. Вскоре смолк и он.

– С ума сойти, что вытворяет твой папаша! – послышался за спиной Эвы знакомый голос, и Эшу не спеша вышел в полосу лунного света. – Интересно, Нана Буруку знает об этом? Мама шикарно посадила её в лужу, нечего сказать!

Эва промолчала. И украдкой вздохнула, когда на её плечи неуверенно легли горячие руки.

– У меня завтра открывается выставка в Рио. Помнишь, я рассказывала тебе?

– Ни фига не помню, но всё равно здорово. – С минуту Эшу молчал. – Выходит, ты уезжаешь, любовь моя? А я-то думал увезти тебя на Итапарику… У тебя никогда нет для меня времени, вот что! Одни только свои картинки в голове… Тебе вообще нужен мужчина, или нет? Эвинья! Ты меня слышишь? Я, между прочим, задал вопрос! Мне что – превратиться в какой-нибудь тюбик или карандаш, чтобы ты меня заметила?

– Не валяй дурака.

– Могла бы, знаешь, и позвать меня на этой неделе!

– И ты пришёл бы?

– Хоть раз, женщина!.. Хоть один раз я не приходил, когда ты меня зовёшь? Ну – было такое?!

Эва улыбнулась, покачав головой. Сверху на них смотрела луна. Оглушительно трещали цикады. Со стороны дома доносились смех, музыка. Одуряюще пахли ночные цветы. Горячая, чуть вздрагивающая рука Эшу привычно поползла по груди Эвы. Замерла, наткнувшись на бугорок едва зажившего шрама.

– Ещё больно?

– Уже нет. Но лучше не трогай.

– Зачем только понадобилось вообще это делать? Жесть такая, тьфу… И ради чего? Как будто я тебе когда-нибудь врал… Эвинья! Эй! Чего смешного я сказал? Перестань хохотать, женщина, тебя услышат! Что обо мне подумают люди?!

Но Эва не могла перестать: она смеялась взахлёб, не в силах остановиться, повиснув на плече Эшу и чувствуя, как бегут по щекам слёзы. Эшу молча держал её в объятиях. Сначала он хмурился, потом ухмыльнулся. В конце концов тихо рассмеялся сам. Осторожно, почти незаметно поцеловал плечо Эвы. Шею. Ямку на затылке. Ключицу…

– Эшу… Постой… Подожди же! Остановись…

– Почему? Малышка, ну почему? – Он и не подумал послушаться. – Ну сколько можно перетирать старые дела? Всё же закончилось, слава богу! Обалу, между прочим, наломал дров побольше меня! Чуть не угробил весь Бротас – и ему ничего! Ещё и отхватил шикарную красотку, которая глаз с него не сводит! По-твоему, это честно? Эвинья, ну-у-у… Ну ведь всё же теперь хорошо! Шанго и Ошун вторую неделю не отлипают друг от друга – глядишь, эдак осенью получим ещё пару близнецов! Их дети снова похожи на… на кого нужно. Я же всё исправил, любовь моя! А меня никому-никому не жалко! И даже не дают как следует…

– Эшу, да замолчи же, наконец! Попробуй тебе что-нибудь не дай! Я хочу спросить… и ради бога, не ври, это серьёзно! Ты ещё должен что-то моей матери?

– Что за чушь, Эвинья? Ничего такого не…

– Эшу, угомонись! Не смешно! Она может снова… ещё когда-нибудь… Она может заставить тебя снова…

– Заставить МЕНЯ? Брось, Эвинья! – Эшу, притянув Эву к себе, расхохотался как ребёнок: весело и беззаботно. – Что ты вбила себе в голову? Нана Буруку ничего не может поделать с Эшу! Ты же знаешь это!

– Но…

– Любовь моя! Выбрось всё из головы! Перестань думать, женщинам это вредно! Вообще никогда не думай при мне: это меня расстраивает! Где… тут… мои… сиськи?.. Эвинья! Как тебя понимать?! С какой стати ты нацепила ЭТО?! Ты же баиянка, зачем тебе лифчик?

– Эшу, ради бога! Здесь же люди! Дети! Твоя мать!

– Никому нет дела… Все лопают торт… Не думай ни о чём… Ни о чём не беспокойся, пока я – здесь… Пока я – твой мужчина…

– Ты мой мужчина, пока чего-нибудь не натворишь! – Эва из последних сил, уперевшись обеими руками в грудь Эшу, уклонялась от его жадных, нетерпеливых поцелуев. – А когда это случается, тут же становишься моим братом! И прячешься у меня под юбкой от матери или Огуна!

– М-м… И кому же от этого плохо? У тебя такая широкая юбка, Эвинья… Под ней столько всего интересного…

– Эшу! Да как же тебе не стыдно! Эшу-у…

Луна деликатно спряталась в ветвях. Звёзды, огромные звёзды баиянской ночи сияющими гроздьями свешивались с чёрного неба. От освещённого дома, отмахиваясь от москитов и напряжённо вглядываясь в конец дороги, теряющийся в чёрных пальмовых зарослях, торопливо шла Жанаина. Увидев Эшу, который, как сумасшедший, целовал Эву, повалив её на капот чьего-то автомобиля, Мать Всех Вод остановилась. Покачала головой. Вздохнула. Улыбнулась. Тщательно вытерла ладонью слёзы – и медленно пошла обратно.

Йеманжа (Жанаина) – ориша моря в афро-бразильской религии кандомбле, корни которой – в мифологии западноафриканских народностей йоруба, наго и других. Ориша – божества кандомбле – олицетворяют различные явления природы, виды деятельности людей и духовные сущности. Йеманжа символизирует женское и материнское начало.

Аратинги – попугаи средних размеров (25–30 см) северо-востока Бразилии. Распространены также в большинстве стран Южной и Центральной Америки.

Ироко – ориша Священного Дерева (как правило, гамелейры). Считается, что дерево Ироко появилось с началом времён и соединяет недра земли с небесами. Символизирует непрерывное течение и воссоздание жизни.

Илеке – амулет, обычно из бусин, означающий принадлежность к культу какого-либо ориша.

Огун – мужское божество, ориша войны и металла, сын Йеманжи.

Карандиру – тюрьма в Сан-Паулу. 2 октября 1992 года в Карандиру произошёл бунт заключённых. Подавление бунта было поручено военной полиции и закончилось бойней, в результате которой погибло 111 заключённых, не оказывавших сопротивления: большинство из них было убито выстрелами в затылок и в лицо. Расстрел заключённых в Карандиру вызвал огромный общественный резонанс, в результате которого прошло несколько громких судебных процессов над ответственными лицами. В 2002 году тюрьма Карандиру была закрыта и снесена.