Анастасия Туманова - Жёны Шанго

– Ты побил Шанго?!

– Ну-у… типа того.

– Но… Эшу! С ума сойти! У вас же совсем разные… эти… боже мой… весовые категории, вот!

– Детка, это же капоэйра! – ухмыльнулся он. – Какие категории? Кто быстрее, тот и король!

– Но… Шанго же вчера вырубил Ошосси! Ошосси! А Ошосси – почти местранду [77] Местранду – кандидат в мастера в капоэйре !

– Ошосси хотел, чтобы его побили, а я – нет! – отрезал Эшу. Осторожно спустил Эву на пол, поднялся сам, огляделся. – Мда-а… Всей бабкиной посуде – конец! Оба просто с ума сойдёт, когда узнает… Ты почему не выскочила из дома, дура? Он бы за тобой не погнался! А если бы на тебя холодильник упал?!

– И-и-испугалась…

Эшу только что-то прорычал в ответ. Оглядевшись в поисках веника, обнаружил его застрявшим в разбитом окне. Вытащив его и обрушив тем самым на пол остатки стекла, Эшу протянул веник Эве. Но та, помедлив, осторожно положила его на пол.

– Потом.

– Слушай, оставь его лучше в покое! – нервно предупредил Эшу, глядя на то, как Эва спускается по крыльцу в сад с бутылкой воды в руках. – Это тебе не Ошосси! Шанго же псих! Особенно сейчас, когда Ошун… Эвинья, стой, тебе говорят! Я с тобой пойду!

– Останься дома! – не оглядываясь, приказала она. – Где сигареты?

Эшу вздохнул. Протянул Эве свою пачку. Сел на крыльце, смахнув со ступенек осколки, и крикнул:

– Я буду здесь! Зови, если что!

Но белое платье уже скрылось в питангейрах.

Шанго не ушёл далеко. Он сидел на земле рядом с заросшей грядкой табака, обхватив руками колени и уронив на них голову. До Эвы доносилось его тяжёлое, прерывистое дыхание. Подойдя, она села рядом. Шанго не пошевелился. Но, когда Эва поставила на землю между ними бутылку с водой, огромная рука цвета горького шоколада неуверенно потянулась за ней. Вскоре пустая бутылка отлетела в траву. Эва подала сигареты.

Довольно долго брат и сестра сидели молча. Шанго курил. Эва смотрела, как на пересохшей глинистой куче греются в солнечных лучах две зелёные игуаны. В ветвях посвистывали птицы. Из дома доносился чуть слышный звон и ругань Эшу. Потом его низкий, мягкий голос запел ладаинью [78] Ладаинья – сольное пение, которым обычно начинается рода в капоэйре :

От земли поднимался парок. Солнце вставало над садом, кропя тёмно-зелёную листву питангейр сыпучим золотом. Один луч пробился сквозь переплетение ветвей, упал на кудряшки Эвы – и они заискрились. Пригоршня солнечных зайчиков метнулась по скуле Шанго. Он моргнул, повернул голову. Хрипло выговорил:

– У тебя стекляшки в волосах. Не шевелись. Закрой глаза.

Эва послушалась. Зажав сигарету в углу губ, Шанго принялся осторожно выбирать из крутых чёрных спиралей стеклянную крошку. Осколков было много: больших и маленьких, вспыхивающих синими гранями в лучах солнца. Один за другим Шанго складывал их на траву. Наконец, слегка взъерошив огромной ладонью кудри сестры, сообщил:

– Вроде всё.

– А если нет? – Эва неуверенно потрогала волосы. – Что же мне теперь – бриться наголо?.. Буду как Огун, вот кошмар… Шанго, ты… ты в своём уме? Тебе не стыдно?!

Они уставились друг на друга. Шанго медленно пожал плечами. Опустил голову. Эва, тяжело вздохнув, обняла его, и брат уткнулся ей в плечо.

– Ладно, малышка, я придурок… Не ругай меня.

– Не ругать? – Эва растерянно потрепала его за ухо, погладила по затылку. – А… что прикажешь с тобой делать?! Кинг-Конг без тормозов! Чуть не завалил дом! Хорошо, что Эшу…

Она тут же умолкла, испугавшись, но Шанго лишь хмуро буркнул:

– Он бы меня ни за что не сделал… М-мелочь пузатая! Если бы я не…

– Если бы ты этого не хотел, – закончила Эва. Снова наступила тишина, прерываемая только жизнерадостным щебетом птиц. Игуаны изваяниями замерли на глиняном бугре. Мимо с важностью протопал маленький броненосец-татубола, живший за помойной кучей.

– Эвинья, что случилось? – спросил вдруг Шанго, слегка отстраняя сестру и заглядывая ей в лицо. – Вы с моей потаскухой вроде дружили… Она сказала тебе, почему ушла? И… почему к Ошосси?! Чем я оказался хуже? Что я такого сделал? Я всегда её любил!

Эва чуть не рассмеялась. Но грубая, словно наспех выбитая из куска антрацита физиономия Шанго выглядела абсолютно искренней. Он был похож сейчас на несправедливо наказанного мальчишку. И смотрел на сестру чёрными, как агат, обиженными глазами, ожидая ответа.

– Но, Шанго, дорогой мой… Ведь тебя не было дома два месяца! Ты болтался по ш… неизвестно где! Не отвечал даже на звонки Ошун!

– Ну и что? У меня были дела!

– У тебя были другие женщины!

– Ну, были… Но это же ничего не значит! – На лице Шанго было написано глубочайшее изумление. – Что за фигня, Эвинья! Я всегда любил Ошун! А шлюхи – это шлюхи! Да, чёрт возьми! И что – кроме моего брата, ей переспать оказалось не с кем? Во всей Баие? Другого я бы просто застрелил! А теперь вот что мне делать?!

Эва озадаченно пожала плечами.

– И весь город уже знает?.. – почти жалобно спросил Шанго.

– Никто! – поспешно заверила Эва. – Никто-никто! Только семья!

– Потаскуха чёртова! – взорвался он. – Она приходила сегодня утром! Ко мне даже не поднялась! Забрала Ошосси и ушла! Куда их понесло вдвоём? У них что – всё… по-настоящему, что ли? Всерьёз?! Этот сукин сын не понимает, что обижает мою Йанса?! Да я ему яйца оторву!

– Зачем нужен мужчина, если в серьёзный момент его нет под рукой? – Эва с вызовом уткнула кулаки в бока. – Неделю назад Ошун нужна была твоя помощь! Она пыталась тебя найти! Не нашла! И решила, наверное, что всё сделает сама, но…

– Вот что это она вляпалась? – нахмурился Шанго. – Вся Баия знает, ЧЬЯ женщина Ошун! Кто так не хочет жить, что…

– Кто рассказал тебе про Ошун и Ошосси? – спросила Эва. И ничуть не удивилась, услышав мрачное:

– Эта сволочь, твоя… Нана Буруку.

– Но зачем?

– Затем, что она… – Шанго выругался так, что Эва поморщилась. Негромко возразила:

– Моя мать никогда ничего не делает просто так. Она хотела, чтобы ты остановил их. Она была уверена, что ты найдёшь Ошун и убьёшь её. Ошосси в тюрьму отправила тоже мама. Думаю, ей и в голову не пришло, что ты первым делом вытащишь его оттуда!

Шанго молчал, не сводя с сестры напряжённого взгляда.

– Но у неё ничего не получилось. Ошосси на свободе. Ошун жива. И сейчас они вдвоём пытаются кого-то спасти. И На… моя мать может причинить им серьёзный вред. Я не знаю, что ей за выгода в этой истории, но…

– Ни черта у неё не выйдет! – решительно объявил Шанго, поднимаясь во весь свой гигантский рост и не замечая, что полотенца давным-давно нет на его бёдрах. Эва поспешно отвернулась, задев ствол молодой питангейры. Дерево обрушило на них с братом водопад капель и перезрелых плодов, но Шанго даже не заметил этого.