АlshBetta - Hvalfanger / Китобой [СИ]

Он похож на одичалого, обладающего недюжинным ударом охотника — мускулы ходят даже под верхней одеждой, лицо сосредоточенно, а дыхание регулирует столкновение топора с поленом. Бериславу с ног до головы окутывает этой вспышкой мужской силы, вырвавшейся на свободу сразу же, как ей дали волю.

Качнув сама себе головой, завернувшись во второй безразмерный наряд китобоя, она выходит наружу.

Светит солнце, снег блестит, мороз явно стал меньше с ночи, хоть еще и пощипывает лицо, а небо голубое. Такого голубого неба за все свое пребывание в Гренландии она еще не видела. Ничего от ледяной ночи, никакого упоминания волков, даже следов их не осталось. И ни облачка на небосводе.

Кьярвалль, серо-белый, как снежинка, завидев хозяйку, спешит к ней, на своих пока еще маленьких лапках проваливаясь в сугробы. Но тут же выскакивает из них метко пущенной стрелой, продолжая путь.

— Зайчишка, — с улыбкой поймав щенка, девушка целует его мокрый черный нос, — вот тебе сегодня раздолье, да?

Сигмундур останавливается, завидев девушку. Резко выдохнув, отбрасывает в сторону разрубленное полено.

— Ты неумолим…

Он разминает плечи.

— Я лежал весь вчерашний день. Так и с ума можно сойти, Берислава.

— У тебя только недавно спал жар, Сигмундур.

— Уже давно.

Он держится немного на расстоянии, смотрит на нее по-особому. Девочка, что читается в ее глазах, наверняка догадывается, почему так происходит. И спешит все исправить, не глядя на то, что и сама немного смущена. Вчерашняя ночь навсегда все изменила. Между ними — в том числе.

Он показал свою слабость.

Она теперь все знает.

Ей теперь и выбирать.

— Привет, — отпустив хаски, Берислава в два невесомых шага, быстро, оказывается рядом с мужчиной. С опаской глядит на топор в его руках, но, сама себя успокоив, отбрасывает эти мысли. С удовольствием его обнимает, по-детски тепло уткнувшись носом в ключицу.

— Привет, — настороженно к ее дальнейшим действия отвечает китобой. Но топор кладет рядом с поленницей. Обнимает маленькую фигурку.

— Я надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы это делать.

Сигмундур прикидывается, что недовольства в ее голосе не замечает.

— Так оно и есть.

Он лаконичен, удушающе спокоен. Но Берислава видит, чувствует, что все далеко не так просто. Не тянет резину.

— Спасибо за вчерашнюю ночь, Сигмундур.

— Тебе спасибо, — ей чудится, или на его щеках вправду проступает капля румянца?

— И о нашем разговоре… — девушка тоже торопится, но старается быть убедительной и честной, не тараторить, — мне правда очень, очень жаль.

Ее аккуратная, добрая ладошка, еще не успевшая замерзнуть на улице, касается его лица. Сигмундур вздрагивает, разгадав ее замысел.

Зеленые омуты Бериславы мерцают. И в этом мерцании для мужчины воплощается, полыхнув пламенем надежды, вся его жизнь.

— Ты спросила однажды. Я теперь ответил…

— Ты тоже сбежал из дома, — она сострадательно ведет пальцами по его скуле, поднимаясь к бровям, — поэтому ты меня понял, да? И не стал осуждать? Ты принял меня.

— Это место не было мне домом…

— Это место все равно всегда твое, — девочка прикусывает губу, — Сигмундур, я хотела сказать… я давно хотела сказать, что, согласившись здесь остаться, готова дать согласие и на то, чтобы разделить с тобой все. И твое прошлое, и твои мысли… и твою жизнь. Я хочу знать тебя. Я хочу, чтобы ты мне доверял.

Он многозначительно выдыхает. На мгновенье прикрывает глаза.

Берислава улыбается. Ее пальчики, наконец, добираются до безвременных шрамов страшных маленьких зубок у его брови. Ласкают их. Принимают.

— Киты одиноки, — шепчет, глядя точно в ее глаза, Сигмундур. Решается. — Кит — это я, Берислава. И судьба у нас с ним должна была быть схожая… если бы не ты.

— Китобой… ты китобой потому, что видишь в этом какую-то истину?..

— Смысл. Для другой жизни я просто не гожусь, — он безрадостно хмыкает. Отодвигает топор подальше от них, тревожась за девушку, — эта чащоба, этот дом, камин, эта вонь… Берислава — это я. Я такой, какой есть, и ничего не изменится. Чуда ждать бесполезно.

— Сигмундур, чудеса не обязательны. Нужна вера.

— Вера не кормит, guld. Знаешь, кем я начинал? Семинаристом. Только общение с Богом в тот момент мало утешало.

— Убивать запрещено божьим законом… — она выдыхает, — ты с ним воевал.

И как только умудряется зреть в самую суть? Сигмундур, пожав плечами, сдавленно кивает.

— Так и запишешь потом, что я человек, который воевал с Богом, — закатывает глаза, усмехнувшись. Но сразу же останавливает себя и грубый смех. Наклоняется к ней, обхватив руками за плечи, а взглядом остановившись на одном уровне. — Но Берислава, если той ночью на мою базу тебя послал Бог… я готов заключить с ним перемирие. И признать себя последней тварью.

— То был холод…

— Тогда я в неоплатном долгу перед ним. Ты для меня поистине бесценна.

Она рдеется, смятенно взглянув на него из-под ресниц. Улыбкой, наполненной и обожанием, и трепетом, и благодарностью озаряет все вокруг солнечным светом. Куда более ярким, чем скупое гренландское светило.

— У меня для тебя кое-что есть, — и, не растягивая интригу, вынимает из кармана нечто небольшое, тканевое и синее. С двумя плавниками. — Это… твое тотемное животное, Сигмундур. Раз уж ты себя с ним отождествляешь.

Мужчина как впервые глядит на маленького кита из ниток, сотканного с такой трепетностью и профессионализмом. Изучает крошечные петельки.

— Твои книжки пригодились, — под его заинтересованный взгляд, быстро объясняет девочка, — спасибо, что не выбросил их.

Китобой ухмыляется.

Китобой поджимает губы.

Китобой заговорщицки ей подмигивает.

…А затем китобой, пользуясь своим силовым преимуществом, подхватывает Бериславу под мышки. Кружит, держа на весу. Молча. Но с куда большим количеством слов, чем обычно.

Восхищенная его радостью по поводу подарка, блеском его глаз, она только хочет сказать что-то… но он перебивает. Сегодня ему не пристало ждать.

— Я люблю тебя, Берислава.

Признание выходит у него не совсем таким, каким ему следует быть обычно. Спонтанное, резкое, высказанное без лишних сантиментов, даже слишком серьезным голосом на фоне такого взгляда, не до конца напитавшееся чувствами… без долгой подготовки, стеснения и явного энергетического посыла.

Но Сигмундур не может промолчать. Золото заслуживает честности.

В ожидании ее ответа, он просто сжимает в ладони кита. Знает теперь, в каком кусочке вязаной ткани запечатано его сердце.

Берислава кладет руки на его плечи, счастливо улыбнувшись.

Делает такой легкий, такой умиротворенный вдох морозного воздуха.

Согревает зелеными глазами.