Барбара Картленд - Месть графа

Вот уже несколько лет она не покупала себе новых платьев, но тут она вспомнила, что в доме было еще достаточно нарядов ее покойной матери, которые до сего времени висели нетронутыми в платяном шкафу маминой спальни.

Она бегом поднялась наверх, чтобы взглянуть на них.

В материнском гардеробе она обнаружила симпатичное голубое дорожное платье с пелериной, которую можно было набросить на плечи.

Рания хорошо помнила, как мать надевала его на скачки и на званые обеды у соседей.

Там же она отыскала симпатичную маленькую шляпку с голубыми цветами в тон платью.

У Рании не было возможности ознакомиться с последними веяниями моды в дамских журналах, как не видела она и рисунков стильных нарядов, которые время от времени публиковались в газетах.

Редко когда кто-нибудь из деревенских жителей (обычно это была жена викария) покупал модный журнал и после прочтения отдавал его Рании.

Поэтому девушка не могла знать, что после окончания войны стали модными наряды с более свободным кроем, а отделка платьев – более вычурной и пышной.

Одежда ее матери была куплена еще до начала войны, и, глядя на шляпку, Рания сочла, что та выглядит довольно скромно.

Она подумала, что лондонская публика с одного взгляда примет ее за деревенскую простушку, и поэтому укрепила на шляпке еще несколько перьев, взятых ею с другого головного убора.

Теперь шляпка, обрамлявшая ее личико в форме сердечка, казалась Рании очень изысканной.

Когда они уже довольно далеко отъехали от дома, Чарльз сказал ей:

– Первое, что мы сделаем по приезде в Лондон, – это спрячем вас понадежнее до тех пор, пока я не сделаю из вас настоящую красавицу.

– Мне остается лишь надеяться, что вы не преувеличиваете свои возможности, Чарльз.

– Вы удивитесь тому, что может сделать с женщиной правильно подобранная одежда. Вы будете жить у меня в доме, а я никому не скажу о вашем присутствии.

Голос его постепенно набирал силы и звучности, и он продолжал:

– Завтра лучшие портнихи Лондона выстроятся в очередь, дабы продемонстрировать вам самые модные наряды, которые только имеются в их распоряжении.

– Все это просто замечательно, – пролепетала Рания. – Но если после того, как они сделают все, что в их силах, вы останетесь разочарованным, прошу вас не сердиться на меня.

– Думаю, вы и сами удивитесь, осознав, как потрясающе выглядите. А потом мы с вами выйдем в свет, чтобы ошеломить весь бомонд моей помолвкой и вашей красотой!

Тон, каким были сказаны эти слова, заставил Ранию рассмеяться, но потом она пробормотала:

– Мне остается лишь надеяться, что они и впрямь будут поражены. Выйдет крайне унизительно, если я окажусь недостойной их внимания!

Чарльз же раздумывал над тем, что сообщение об их помолвке должно непременно появиться в газетах, и как можно скорее.

Он намеревался первым делом отправить майора Монселла в редакцию «Газетт» и в другие издательства, а потому принялся уже сейчас мысленно составлять текст объявления.

Он опасался, что в силу какой-либо нелепой случайности Сильвер успеет первой опубликовать известие о своем обручении с Уилфредом Шоу.

Но потом счел это маловероятным, разве что они поспешат опубликовать его еще до того, как нынешний герцог перейдет в мир иной.

Оставалось еще слишком много подводных камней на пути к достижению того, что он задумал, но он понимал, что самое главное для них сейчас – как можно быстрее оказаться в Лондоне и начать действовать в нужном направлении.

Посему он сосредоточился на управлении экипажем, погрузившись в молчание.

А Рания радовалась возможности полюбоваться окружающими пейзажами, в глубине души гордясь тем, как красиво бегут Стрекоза и Шакал, запряженные в их древнюю дорожную карету.

Карету не использовали вот уже много лет, но Чарльз остановил свой выбор именно на ней как на самом легком экипаже в каретном сарае.

Он надеялся, что никто не увидит их, и потому не имело особого значения, как выглядит их экипаж. Главное, чтобы он доставил их к месту назначения.

В целом дела шли куда лучше, чем он предполагал, но при этом Чарльз точно знал, что известие о помолвке повергнет его родственников в шок, пусть и приятный.

Тем не менее ему не хотелось, чтобы близкие задавали ему слишком много вопросов, особенно если при этом Рании придется много лгать.

Он прекрасно понимал, что ее гнетет фальшивая ситуация, в которой она оказалась, но вместе с тем Рания была крайне благодарна ему за то, что он помог Гарри и спас ее обожаемых лошадей.

В конце концов он заключил, что ее потрясение от их мнимой помолвки абсолютно оправдано.

Но поскольку она помогала ему сохранить лицо, а он, в свою очередь, спас их дом, то даже самому строгому критику не пристало придираться.

Они сделали недолгую остановку, чтобы напоить лошадей, после чего помчались дальше, даже не озаботившись тем, чтобы перекусить самим.

Чарльз плотно позавтракал, однако Рания, которая по-прежнему переживала из-за своего внешнего вида, ограничилась чашкой кофе с гренком.

Посему она изрядно проголодалась к тому времени, когда впереди показались первые дома на окраине Лондона и подошло время обеда.

Когда их карета влилась в поток городского транспорта, Чарльз сказал:

– Я должен поздравить вас, Рания, – вы оказались очень хорошей спутницей.

– Вы имеете в виду, что я была не слишком разговорчива? Папа всегда говорил мне, что ему претят болтливые женщины, когда он сосредоточен на своих лошадях, и мне показалось, что вы отнесетесь к этому точно так же.

– Вы совершенно правы, – согласился он, – поэтому я благодарю вас за приятную и легкую поездку.

– За это вы должны благодарить Стрекозу и Шакала, а еще я думаю, что они взволнованы не меньше меня, оказавшись в Лондоне.

– Полагаю, мой старший грум тоже придет от них в восторг, и я обещаю, что они ни в чем не будут нуждаться, так же как и вы.

Рания напряженно улыбнулась, и он без слов понял, что она занервничала.

Они свернули на Беркли-сквер, и когда она увидела на противоположной стороне площади дом Чарльза – Линдон-хаус, – то тихонько ахнула.

Особняк выглядел величественно и импозантно.

Роберт Адам сначала модернизировал, усовершенствовал и перестроил Линдон-холл в деревне. А затем такие же преобразования он проделал и с нелепым и уродливым зданием на Беркли-сквер, которое вот уже несколько поколений принадлежало графам Линдонам.

Теперь дом смотрелся поистине великолепно, и Рания подумала, что это самое красивое здание в Лондоне.

Ей еще предстояло узнать, что с тыльной стороны дома Чарльза раскинулся сад, граничащий с садом герцога Девонширского, дом которого выходит на Пикадилли.