Джеки Эшенден - Один шанс на соблазнение

Данте отлично понимал ее, и от этого ему почему‑то становилось хуже. Он чувствовал себя так, будто пытается удержать нечто ценное, но это нечто утекает у него между пальцев.

– У тебя будет ребенок, – процедил он. – У тебя нет нужды в моей любви.

Стелла медленно покачала головой:

– Нет, я не собираюсь взваливать это на нашего ребенка. Это нечестно. – Еще одна слезинка скатилась по ее щеке. – Прости, Данте. Я так не смогу. Я не смогу жить, постоянно ожидая любви от человека, который не в состоянии дать мне ее. И я не хочу, чтобы такая же судьба постигла нашего ребенка.

Все выскальзывало из его рук, и он не представлял, как это удержать. Потому что, чтобы удержать, надо было признать, что ему все это дорого, а он не хотел. Не хотел, черт побери!

Не мог себе этого позволить.

«Даже ради сына или дочки?»

Ярость бушевала в нем, как лесной пожар, пожирая все на своем пути, и сейчас у него не было ни малейшего желания думать о своем ребенке. Ему хотелось только обвинять Стеллу, заявить ей, что она во всем виновата, что это она все портит, что он ждал от нее понимания, а не ультиматумов…

Однако он не дал этим гневным словам вырваться наружу. И притушил пожар безразличием. Лишил его подпитки кислородом, захлопнув дверь перед всеми эмоциями.

Это оказалось легко. Легче, чем он ожидал.

– Прекрасно. Решать, конечно, тебе. Только сразу возникнет множество проблем. Из этого следует вполне логичный вопрос: а стоит ли оно того? Так что, думаю, нам придется на неопределенное время отложить вопрос со свадьбой.

На лице Стеллы отразилась боль, но Данте не обратил на это внимания. Он все еще злился. Неужели она и в самом деле рассчитывала, что он уступит ее требованиям только потому, что она любит его? Нелепость.

– Я поняла. – Ее голос звучал ровно, но Данте явственно расслышал в нем муку. – А как же ребенок?

– Я куплю это палаццо. – Он жестом обвел комнату. – Ты сможешь жить здесь до его рождения. А потом мы решим, как нам быть дальше.

– Я думала, ты хочешь, чтобы у ребенка было два родителя. – Стелла говорила так, будто ее силы подходили к концу. – Я думала, ты хочешь жить с нами.

– Я этого и хотел. – Он выдержал ее взгляд и сделал так, чтобы в его взгляде она увидела равнодушие. – Похоже, зря.

– Это твой ответ? Ты уходишь от нас? Ох, Данте…

Разочарование, звучавшее в ее голосе, было настолько велико, что ему захотелось завыть. Однако вместо этого он хохотнул.

– Что? Ты серьезно думала, что я поступлю по‑другому? Вот только не надо, котенок. Ты отлично знаешь, что я за человек. Ты же сама говорила: наш ребенок будет страдать, имея такого отца, как я. – Он заставил себя повернуться, потому что больше не мог видеть боли в ее глазах. – Я, наверное, на пару дней задержусь в Милане. А ты оставайся в Риме, пока будет оформляться сделка. – Он пошел к двери. – Не переживай, обо всем позаботятся.

– Я действительно знаю, что ты за человек, Данте Кардинали, – сказала ему в спину Стелла. – Просто я хочу, чтобы ты тоже это знал.

– Извини, котенок. Такого человека не существует.

Он не рассчитывал, что она позовет его, но, когда она не позвала, он попытался уверить себя в том, что его это не разочаровало.

Заходящее солнце освещало бокал с вином на столе в саду на крыше недавно купленного пентхауса в Милане. Данте сидел на белом диване и представлял, как он будет приводить сюда множество красивых женщин. Раз он не женится, не обязан хранить кому‑то верность, а это означает, что он вправе спать с кем угодно.

Подобные размышления порадовали бы его, если бы не пробуждали в душе странное отвращение.

«Может, это означает, что ты хочешь только ее?»

Нет, это нелепо. Да и с какой стати?

Он отпил вина, только алкоголь не помогал избавиться от мучившей его боли в груди.

Шаги заставили его повернуться на звук. Из гостиной в сад вышел Энцо.

– Как ты вошел? – спросил Данте.

– Парадная дверь была открыта. – Энцо сел в кресло напротив него.

– Глупости. У парадной двери цифровой замок, который запирается автоматически.

– Хорошо. Я вызвал человека, который вскрыл замок. – Судя по выражению лица, Энцо не испытывал ни малейшего стыда. – Ты не открывал дверь.

Данте, хмурясь, отпил еще вина.

– И что с того?

– Целых пять дней. Данте, я беспокоился.

– И что? Со мной все в порядке. Сам видишь.

Энцо прищурился.

– Ничего подобного. У тебя такой вид, будто ты не спал несколько дней.

– А я и не спал. – Данте пожал плечами. – Небольшой приступ бессонницы. Ничего страшного.

Под пристальным взглядом брата у Данте возникло неприятное ощущение, будто тот читает все его мысли.

– Мне позвонили, – после короткой паузы сказал Энцо. – Одна женщина.

Данте насторожился:

– Что за женщина?

– Думаю, ты знаешь, кого я имею в виду. – Энцо не сводил с него глаз. – Та, что ждет от тебя ребенка. Она очень волнуется за тебя, несмотря на то что ты оттолкнул ее.

– Я не знаю, какую женщину ты имеешь в виду, – ворчливо произнес Данте, делая еще глоток.

– Данте, я думал, ты мужчина, а не трус, – сказал Энцо, мрачнея.

Повисло молчание, нарушаемое быстрым и шумным дыханием Данте.

– Ну что, тебе стало лучше? – спросил Энцо.

– Нет, – ответил Данте.

– Мне это знакомо, – сказал Энцо, откидываясь на спинку кресла.

Данте помнил их разговор, когда Энцо едва не потерял женщину, которую любил.

– Лучше уходи, братишка, – буркнул он. – Я не в настроении.

– Не глупи, – твердо произнес Энцо. – Скоро у Стеллы родится твой ребенок, а ты дуешься, как Саймон. Я думал, что ты хотя бы вести себя будешь как взрослый человек, а не как пятилетний ребенок.

Прозвучавшее имя Стеллы отозвалось в душе Данте новой болью.

– Не смей, – грозно произнес он. – Не смей произносить ее имя.

– Почему? Потому что тебе больно его слышать? – усмехнулся Энцо. – Ты дурак, братишка. Она рассказала мне, что произошло. Не волнуйся, она сдалась только после того, как я припер ее к стенке. К тому же я умею читать между строк. Ты влюбился в нее, и ты не знаешь, что с этим делать, поэтому просто оттолкнул ее.

«Ты влюбился в нее…»

– Ошибаешься, – помотал головой Данте. – Я не влюбился в нее. Я равнодушен к ней.

– Да неужели? Тогда почему ты ушел? Почему ты сидишь здесь, в этой необустроенной квартире, напиваешься и отказываешься открывать дверь? – Энцо опять грустно усмехнулся. – Когда‑то ты говорил мне, что у мамы были проблемы. И я догадываюсь, какие именно. Я никогда не прощу себе, что тебе пришлось решать их в одиночку, что я не поехал за тобой, когда мама увезла тебя.

– Ты был мал для этого. А я сам справился. Со мной все в порядке…

– Нет, – решительно возразил Энцо. – Не справился. И с тобой не все в порядке. Если бы было в порядке, ты бы сейчас находился рядом с любимой женщиной и готовился к рождению своего первого ребенка. А вместо этого ты напиваешься и делаешь вид, будто тебе на всех плевать. Но любой дурак разглядит, что тебе не наплевать. Что тебя все это трогает, причем настолько глубоко, что ты не можешь с этим справиться.