Барбара Картленд - Люби меня вечно

— Не имею ни малейшего понятия, но не хотите ли присесть и позавтракать?

— Да я просто подавлюсь, если хоть что-нибудь возьму в рот! Но, если это доставит вам удовольствие, можете налить мне кофе.

Гуго позвонил и распорядился, чтобы принесли свежий кофе. Изабелла подошла к окну. Муслиновое платье подчеркивало стройность изящной фигуры, а прозрачная белая накидка не скрывала безупречной красоты плечей и рук. Гуго не мог отвести глаз, но красавица даже не замечала его томления и тоски. Мысли ее витали где-то очень далеко.

— Идите сюда и сядьте, — наконец взмолился Гуго.

Она послушалась и села, подперев рукой подбородок и глядя на него такими несчастными глазами, что молодой человек постарался найти хоть какие-то утешительные слова.

Лакей вошел в комнату с серебряным подносом, на котором в серебряном кофейнике благоухал кофе. Рядом с ним расположились теплые, свежеиспеченные булочки, кубики желтого масла, мисочка изумительной лесной земляники. Но Изабелла сразу отказалась от всего, кроме кофе. Как только лакей вышел, она спросила:

— Где же может быть Себастьян? Вы ведь не думаете, что с ним тоже что-то случилось, правда?

— Конечно, нет! Вчера ночью он отправился к кардиналу. Он пытался добиться аудиенции раньше, но его преосвященство ужинал с друзьями. В полночь наш кузен решил отправиться во дворец и дождаться его возвращения.

— Значит, он все-таки не поверил послу?

— Господи, какая ужасная головоломка! Я страшно боюсь за Эме. Она слишком невинна, нежна и неопытна, чтобы внезапно оказаться одной в этом мире, даже если не думать о худшем.

— Своими страхами вы делу не поможете, — ответил Гуго, — а я просто не в силах видеть вас такой бледной и измученной.

— Я прекрасно знаю, что ужасно выгляжу, незачем мне об этом напоминать!

— Вы, как всегда, прелестны, — внезапно севшим голосом произнес Гуго.

Изабелла взглянула на него с искренним удивлением.

— О Гуго! Это первый настоящий комплимент, который я от вас слышу!

— Обычно вокруг вас толпится достаточно народу, и все твердят, как вы прекрасны. Я не стремлюсь присоединиться к ним.

Губы красавицы дрогнули в слабой улыбке.

— Наконец-то! — воскликнула она. — Я, кажется, начинаю производить на вас хоть какое-то впечатление! Видит Бог, я так старалась!

— Если бы я мог этому поверить! — с горечью заметил Гуго.

— Уверяю вас, это чистая правда!

— Ну да! Каждый, кто оказывается на вашем пути, должен непременно стать вашим верным рабом!

— Ну вот, вы опять грубите! Как вы можете быть таким бесчувственным в этот тяжелый момент? Я так волнуюсь за Эме и провела такую ужасную ночь, что мне грозят ранние морщины и седина!

Ее слезы и искренность тона, казалось, на минуту парализовали Гуго. Его губы шевельнулись, словно готовые извергнуть поток страстных слов. Но прежде чем он успел что-либо произнести, дверь открылась и в комнату вошел герцог.

— Себастьян, наконец-то! — горячо воскликнула Изабелла. — Где вы были? Вы хоть что-нибудь разузнали? Нашли Эме?

Герцог сел за стол и молча покачал головой. В бледном свете раннего утра он выглядел уставшим и опустошенным. И сюртук, и панталоны его измялись, а сапоги покрывал слой грязи. Перехватив удивленный взгляд Гуго, герцог сдержанно заметил:

— Вы должны простить мне мой вид. За ночь я прошел много миль. До этой ночи я и понятия не имел, что такое парижские трущобы.

— Но зачем вы отправились в такие места?

Герцог тяжело вздохнул.

— Это всего лишь история неудачи, — тяжело вздохнул герцог, — но дайте мне сначала хоть что-нибудь съесть и выпить.

Гуго вскочил.

— Извините, Себастьян! — воскликнул он. — Я и забыл, что надо позаботиться о вас самом! Чего вы желаете, вина или кофе?

— Пожалуй, вина. А еду я уже заказал, когда входил в дом. Должен признаться, я очень голоден, потому что таких расстояний я не проходил уже лет пятнадцать!

— Но почему вы шли пешком? — волновалась Изабелла. — Разве нельзя было проехать?

— В тех местах, где я был, карету, запряженную четверкой лошадей, закидали бы камнями. Я был на самом дне Парижа, Изабелла, и увидел такое, что заставило меня испугаться не только за судьбу монархии, но и за любого человека благородного происхождения, «аристо», как зовут нас по всей Франции.

— Вы надеялись найти Эме в таких местах?

— Я просто решил, что это не менее реально, чем все остальное.

— Вы больше не подозреваете кардинала? — спросил Гуго.

— Нет, — покачал головой герцог. — Его преосвященство сказал, что ничего не знает о судьбе девочки, и я ему поверил. Обычно я сразу вижу, если человек лжет, а кардинал к тому же поклялся своим саном, что понятия не имеет, где может находиться Эме.

— А как он вас принял? — поинтересовалась Изабелла.

— Надо отдать ему должное, он принял меня с достоинством и учтивостью, которые делают ему честь. Поначалу мы оба избегали упоминать о том, что произошло в тот вечер, но, когда я уже собирался уходить, кардинал внезапно сказал:

— Надеюсь, ваша подопечная вскоре благополучно вернется. Я много думал о том, что она сказала мне, и пришел к выводу, что, возможно, девочка обладает способностью глубже проникать в суть вещей, чем это дано всем остальным.

Потом, словно пожалев о том, что говорил слишком свободно, он добавил:

— Но я глубоко верю в графа Калиостро. Он относится к числу избранных и посвященных. Его тайны, конечно, не доступны пониманию простых людей, с которыми он вступает в контакт.

У меня не было ни желания, ни времени обсуждать этот вопрос, а потому я просто откланялся. Похоже, что Калиостро просто загипнотизировал кардинала.

— Но если не кардинал похитил Эме, то кто же? — в недоумении произнес Гуго.

— Думаю, ее похитили по приказу герцога де Шартра. Сегодня ночью я многое узнал об этом человеке. И в одном я уверен: герцог привел в движение столь мощный камнепад, под которым наверняка окажется погребен и сам. Идею мне подал сам кардинал, спросив:

— А нет ли у вас или у мисс Корт врага в Париже? — И я сразу вспомнил о де Шартре. То, как я сбежал из его замка, не могло ему понравиться.

— Похищение молодой девушки — весьма причудливая и жестокая месть, — заметил Гуго.

— Согласен. Но этот поступок вполне согласуется с тем, что мы слышали раньше и о нем самом, и о его подчиненных. Из разговоров, которые я вел сегодня ночью, я понял, что имя герцога на самом деле — лишь прикрытие для целой организации людей, куда более опасных, жестоких и изворотливых, чем он сам.

Он тщеславный, самовлюбленный, напыщенный эгоист, однако те, кто предпочитает скрываться в тени его имени, имеют то, что он не купит ни за какие деньги, — мозги. Хитрые, расчетливые, непорядочные и вездесущие, они тем не менее обладают умом, чтобы замышлять и претворять в жизнь свои дьявольские планы. Именно эти люди и представляют реальную угрозу для Франции.