Катарина Макги - Королева Америки

Оба мужчины повернулись к ней.

– Роберт, – пояснила она, – нам нужна комната, пожалуйста.

– Сейчас? – возмутился камергер.

Коннор издал низкий рык. И даже несмотря на то, что он был без формы – в смокинге и, в отличие от всех лет своей службы в гвардии, без оружия, – Коннор все равно выглядел большим и внушительным, каждая линия его тела излучала свирепую силу. Беатрис увидела, как Роберт немного сдулся под этим взглядом.

– У вас две минуты. – Камергер закрыл за собой дверь, оставив Беатрис и Коннора наедине.

Эта комната и так была маленькой, с вешалкой для одежды вдоль одной стены и столом визажиста в углу. Теперь она представлялась еще меньше. Коннор, казалось, занимал больше места, чем следовало, как будто он притащил сюда все их воспоминания.

Коннор был здесь, всего в нескольких футах от нее, стоял там с военной выправкой и наблюдал за ней. Коннор, чьи руки держали ее, чьи губы целовали ее, чьи ладони вытирали ей слезы, когда она узнала, что ее отец умирает.

Беатрис не могла встретиться с ним взглядом. Она посмотрела на его шею, где, как знала, нашла бы под накрахмаленным белым воротником край его татуировки – летящего орла, покрывавшего всю ширину груди Коннора.

Она хотела сказать, как ей жаль и как тяжело было велеть ему уйти. Она мечтала об этом моменте тысячу раз и все еще не знала, чем закончился тот сон, велела ли она ему убираться или поцеловала его.

– Что ты здесь делаешь? – прошептала она.

– Я надеялся, что ты мне скажешь. – Увидев ее растерянный взгляд, Коннор порылся в переднем кармане своего смокинга и вытащил плотную карточку. Свое свадебное приглашение.

Оно выглядело потрепанным, со скошенными краями, как будто Коннор носил его при себе с того самого дня, как получил. Как будто вытаскивал карточку снова и снова, чтобы посмотреть на нее, проверить, не померещилось ли ему.

Беатрис испуганно вздохнула. Она не видела этого приглашения с того момента, как засунула его в потайной ящик стола. Ей хотелось запереть злосчастную карточку так же надежно, как и свои чувства к Коннору; но кто-то явно нашел его и отправил по почте.

– Я не собирался приходить, – настойчиво сказал Коннор. – У меня нет желания смотреть, как ты выходишь за другого. Но я все задавался вопросом, зачем ты меня пригласила, – и беспокоился, что, может быть, ты хочешь, чтобы я приехал, что тебе нужен кто-то, кто поможет выбраться из всего этого.

О боже. Он решил, что Беатрис лично его позвала.

Конечно, откуда он мог знать, что его приглашение было частью протокола, что Беатрис вообще не хотела ничего отправлять?

– Би, – беспомощно сказал Коннор. Это прозвище из его уст, целая история, заключенная в единственный слог, чуть не сломила Беатрис. – Я должен был увидеть тебя всего только раз, – объяснил он. – Чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

«Конечно, я в порядке», – хотела сказать она, но слова почему-то застыли в горле. Лиф платья слишком сильно давил на ребра. Она думала, что с ней все в порядке, но это было до того, как появился Коннор, безжалостно откопав чувства, которые, как она думала, давно похоронены.

Слишком много, слишком быстро…

Пронзительная сирена разнеслась по комнате.

От ее звука волоски на руках Беатрис встали дыбом. То была аварийная система дворца.

Беатрис слышала эту сирену лишь однажды, пять лет назад, когда во дворце проводилась капитальная проверка систем безопасности.

Вся их семья прошла экстренную подготовку, узнав, как освободиться, если тебе связали запястья, как вести машину задним ходом на высокой скорости – Джеффу это особенно понравилось – и, самое главное, как реагировать, если дворец подвергся нападению.

Эта сирена не походила на тревогу, сработавшую в прошлом году на Королевском балу, когда кто-то случайно устроил пожар в Южном портике. Этот сигнал означал серьезное нарушение безопасности. Вооруженное нападение или скорее даже бомбу.

Неужели кто-то хотел убить ее на свадьбе? И, о боже, где ее семья? А Тедди?

Беатрис, застыв на месте, наблюдала, как проявились годы тренировок Коннора. Он развернулся, вскинув кулаки, и встал спиной к Беатрис. Коннор больше не был охранником, но все еще пытался защитить ее.

– Коннор! – крикнула она, наконец обретя голос. Затем пошла вперед, но каблуки зацепились за огромный шлейф.

Беатрис увидела, как взгляд Коннора бегает по комнате в поисках чего-то, что можно было бы использовать в качестве оружия. Мысль показалась почти забавной – что он собирался делать – отбиваться от нападавшего с помощью приспособления для подкрутки ресниц? – вот только она знала, что тело Коннора могло стать единственной преградой между ней и пулей.

Пусть он больше не служил ей, но был готов защитить ее жизнь ценой своей собственной.

Выругавшись, Беатрис схватила огромные метры юбок и нетерпеливо оттолкнула их в сторону. Она думала, что ей нравится это платье, но теперь оно стало просто препятствием на пути.

Ей нужно было спешить, нужно было выбраться…

Стальная панель безопасности вылетела из верхнего карниза дверного проема и врезалась в пол, запечатывая их внутри.

Дафна скромно сложила руки на коленях, стараясь не выглядеть слишком самодовольно.

Она чувствовала зависть других гостей, когда швейцар вел ее в самое начало комнаты. Дафна устроилась в шестом ряду, рядом с лордом Маршаллом Дэвисом – конечно, они не могли сидеть с королевской семьей, пока не вступили в нее посредством брака. Тем временем ее родители теснились в самом конце, вместе с другими аристократами низкого ранга.

Позади нее тронный зал представлял собой яркое разноцветное море. Королевская свадьба, равно как коронация или церемония открытия Конгресса, была одним из немногих событий, когда пэры могли носить свои короны и мантии. Собираясь на свадьбу, Ребекка Дейтон одела все знаки отличия, на которые имела право как жена баронета; коих, к сожалению, было немного. Всего лишь шестилучевая диадема, сделанная из позолоченного серебра, а не из золота, как у герцогинь, и плащ со шлейфом в один ярд, чья горностаевая кайма ограничивалась предписанными двумя дюймами. Каждый дополнительный ранг заслуживал дополнительного дюйма оторочки.

При дворе подобные детали имели огромную важность.

На мгновение Дафна едва не поддалась желанию уйти подальше, поражаясь абсурдности происходящего, но потом вспомнила, кто она такая и что сделала, чтобы достичь этого положения, и ее зрение прояснилось.

Дафна провела руками по своему платью: малиновому, облегающему, с вышитыми золотом розами, спускавшимися по левой стороне ее тела. Она выделялась, как живой уголек. Или, точнее, факел.