Филис Каст - Богиня по ошибке [Litres]

– Кипяток не позволит болезни распространиться, – обрадовался Каролан.

Как бы там он это ни называл, мне было все равно; я радовалась уже тому, что он согласился.

– Ну да, как и многим микробам.

Каролан удивленно поднял брови, но не стал ни спорить, ни требовать разъяснений.

– Меня беспокоит источник заражения. Нельзя, чтобы наши воины заболели, не успев окружить фоморианцев. Если источник оспы – Обитель муз, воинам-людям лучше держаться от него подальше.

– Погоди, насчет этого ты, конечно, прав, но… скажи, если я ошибаюсь… никогда не слышала, чтобы оспой болели лошади. А ты? – спросила я, лихорадочно пытаясь соединить обрывки мыслей.

– И я нет. – Каролан снова потер подбородок. – Не припоминаю ни одного случая оспы у лошадей!

– А у кентавров? – спросила я.

– Твой муж наверняка осведомлен об этом лучше, но я, кажется, ни разу не слышал, чтобы такая болезнь поражала кентавров.

– Уф-ф-ф… – С моих плеч свалилась огромная тяжесть. – Значит, пусть со стороны Обители муз к Ларагону идут только кентавры.

– Да, наверное, ты права, но мы все же должны убедиться в том, что болезнь не распространится дальше.

– Хорошо. Ну, за дело? – Я поняла: если я слишком долго буду размышлять о том, на что я согласилась, вернее сказать, напросилась, я скоро с криком выбегу отсюда. Иногда лучше действовать, чем говорить.

– Любимая, – Каролан негромко обратился к Аланне, – здесь ты ничем не можешь нам помочь. Я ни за что не подвергну тебя риску заразиться.

– Но сам-то рискуешь! – Она подошла к нему; он обнял ее.

– Это мой долг. – Он поцеловал ее в лоб. – Ты ведь и сама знаешь… Но я не смогу отдавать больным все силы, если буду волноваться за твою безопасность. Ты можешь помочь мне тем, что пришлешь мне моих помощниц. А потом иди на кухню и распорядись, чтобы там кипятили побольше воды и заваривали травяной сбор.

– И еще руководи работницами, – добавила я. – Не сомневаюсь, на Мерейд можно положиться, но все-таки она – не ты. Кроме того, оповести родственников всех заболевших и следи за теми, кто мог заразиться совсем недавно.

Аланна уступила; я услышала ее вздох. И поняла, что она подчинится, – присущие ей чувство ответственности и цельность натуры ни за что не позволили бы ей упрямиться и обижаться. Она не собиралась топать ногой и требовать, чтобы ее оставили с Кароланом. Аланна, как и Сюзанна, привыкла ставить нужды других превыше собственных желаний.

Уже не в первый раз мне захотелось стать больше похожей на них.

Аланна поцеловала в губы молодого мужа, и я услышала, как они шепотом признаются друг другу в любви. Потом она повернулась ко мне и крепко обняла меня.

– Приглядывай за ним ради меня. – Она дернула меня за выбившуюся из прически кудряшку, чем невольно напомнила Кланфинтана. – И прошу тебя, будь осторожна.

– Не проблема. А ты, кстати, разыщи Кланфинтана, объясни ему, что случилось. И попроси его заглянуть сюда после военного совета.

Аланна кивнула:

– До вечера! Пока… – Она быстро вышла, как будто вынуждена была заставлять свои ноги двигаться, хотя сердце приказывало им оставаться на месте.

Мы оба молча смотрели ей вслед. Ее тихое достоинство тронуло наши сердца.

– Ладно… – Я хлопнула в ладоши, нарочно меняя ход мыслей. Не хватало еще, чтобы сейчас кто-то из нас проявил дурость – например, разревелся. – Дай мне какую-нибудь тряпку подвязать мои чертовы патлы, и я в твоем распоряжении. Главное, скажи, что делать!

– Во-первых, надо переместить всех пациентов – тяжелых к тяжелым, легких к легким. Потом надо будет поменять им белье и прибрать. А еще надо напоить больных и облегчить их страдания. – Каролан показал на груду чего-то, похожего на чистые полосы материи: – А вот этим можешь подвязать свои буйные… волосы.

– Есть, сэр! – браво отсалютовала я, хватая импровизированную ленту для волос и следом за ним возвращаясь в больничную палату. – Слушай, а можно открыть окна? На улице тепло, а здесь просто невыносимо.

Каролан кивнул в знак одобрения, и я поспешила распахнуть большие окна. Теплый ветерок принес ароматы цветущей жимолости. Я постаралась сдержаться, когда сладкий аромат смешался с запахом рвоты и болезни.

Я сразу поняла, что день будет трудным.

Когда я была студенткой, то подрабатывала секретарем отделения одной крупной католической больницы неподалеку от студенческого городка Иллинойсского университета. Как правило, секретари отделений грязной работой не занимаются. Им в задачу вменяется обеспечение бесперебойной работы отделения больницы. Чаще всего меня посылали в терапию. Некоторое время я провела в родильном отделении (вот где было по-настоящему круто). Подрабатывая себе на жизнь во время учебы в колледже, я усвоила два урока. Урок первый: мне не очень понравилось быть секретаршей. Все кругом ужасно задаются и считают, что секретарши – люди второго сорта, хотя обычно хороший секретарь отделения на вес золота. Урок номер два: мне ни разу, никогда не хотелось стать медсестрой. Не поймите меня неправильно, сами сестры мне нравились. Я уважала их. Я высоко их ценила. Просто меня совсем не тянуло влиться в их стройные ряды. Кровь, фекалии, рвота, гной, вид наружных половых органов (которые чаще всего выглядят совсем непривлекательно), необходимость засовывать термометр во всякие отверстия, постоянно находиться в окружении больных и грязи – нет, это не для меня.

Я живо вспоминала свои студенческие годы, поддерживая голову шестой по счету пациентки, которую последние несколько минут выворачивало наизнанку. Я подставила ей сосуд, похожий на ночной горшок, который как будто сошел со страниц «Оливера Твиста». Бр-р-р!

За десять лет, прошедшие после окончания колледжа, я изменила многие свои мнения и пристрастия, но в одном я не изменила мнения ни на йоту.

Я не создана для того, чтобы быть медсестрой, – и никогда не найду в себе сил для такой работы. Все, точка!

Увидев, что больной немного полегчало, я вытерла ей грязное, потное лицо и с удивлением заметила, что она совсем молоденькая, наверное еще девочка.

– Тебе лучше? – ласково спросила я.

– Да, госпожа! – Голос у нее был слабый, но губы дернулись в подобии улыбки. – У тебя такие ласковые руки… и такие прохладные!

Я осторожно уложила ее на подушку и убрала волосы с потного лба.

– Госпожа, благослови меня! – Еле слышные слова задели меня за живое, как бывало всякий раз, когда жители Партолона просили моего благословения.

В тот день я повторила то, что делала столько раз, что уже потеряла счет: склонила голову, закрыла глаза и взмолилась:

– Эпона, пожалуйста, сохрани и утешь эту девочку!

Открыв глаза, я улыбнулась больной.