Автор неизвестен - Тайные страсти

— Надо заявить полиции, что она умерла.

— Нет, — сразу сказал Касас, — нельзя играть с человеческим горем.

— Действительно, Себастьян, — поддержал его Мартин, — ведь, если мы это сделаем, то сразу возникнут проблемы с имитацией похорон, вскрытием, прощанием друзей и родных…

— В приемный покой доставили труп молодой женщины, примерно ее лет, которая погибла в автомобильной катастрофе, так что с этим особых проблем не будет, — ответил Себастьян. — Кроме того, у меня есть знакомый патологоанатом.

— Но ведь я уже нашел способ вытащить ее из тюрьмы на законных основаниях! — продолжал настаивать Касас.

— В таком случае, черт вас подери, — вдруг обозлился Себастьян, — что здесь делает лейтенант полиции? Хочет доставить ее в тюрьму, чтобы тут же, немедленно выпустить?

Все трое замолчали, а затем Мартин решил прервать затянувшуюся паузу.

— Ну хорошо, — сказал он Себастьяну, — а куда мы ее денем, после того, как объявим о том, что она скончалась?

— Отвезем ко мне домой, — не задумываясь ответил тот.

— Это безумие, Медина, — мгновенно отреагировал Касас, — я не согласен с тем, что вы задумали, но, если уж иного выхода нет, Марию Алехандру надо отвезти ко мне.

— Вы забываете о том, что она моя жена!

— Нет, это вы забываете о том, что уже в разводе!

— Спокойно, спокойно, друзья, — поспешил вмешаться Мартин, миролюбиво улыбаясь. — Я думаю, что Камило здесь прав. Самое надежное место — это его дом, поскольку туда полиции будет добраться труднее всего. Себастьян, прошу тебя… — добавил он, видя, что тот готовится возразить.

— Ладно, — неохотно согласился тот, — ради Марии Алехандры я согласен и на это. Только вы, Касас, не забудьте надеть траур, а то глядя на ваше просветлевшее лицо, нашей выдумке никто не поверит. И, помните, что Марию Алехандру я вам так просто не уступлю!

Касас решил, что будет лучше промолчать и, кивнув Мартину, вышел из кабинета.

Тяжелее всех известие о мнимой смерти Марии Алехандры восприняли две женщины — Эулалия и Дельфина. Но, если реакция монахини никого не удивила — все и так давно знали о ее чувствах к "покойной", то неожиданное поведение Дельфины, удивило даже Эстевеса. Первый раз, после того бурного заседания суда, он увидел жену во время операции Алехандры. Дельфина сидела в зале ожидания для родственников с таким несчастным видом, что даже не заметила его появления.

— Что ты здесь делаешь? — надменно поинтересовался он, подходя к ней.

— Алехандра — моя дочь.

— Вовремя ты об этом вспомнила.

— Ох, оставь, Самуэль. Поверь, что я страдаю не меньше тебя. Возможно, что я была и не лучшей матерью, но теперь, когда у меня под сердцем находится собственный ребенок, я стала совсем другой.

— Помня о том, к кому ты от меня ушла, в это совсем несложно поверить.

— Ох, нет, Самуэль, — покачала головой она, — ты совсем не о том говоришь. Все, что сейчас происходит должно лишний раз доказать нам, как мало мы ценили друг друга, как мало дорожили своей семьей.

— Ну, ко мне эти упреки вряд ли можно отнести, — заметил Эстевес, осторожно присаживаясь рядом с женой. — Неужели, если Господь сохранит нам Алехандру, ты готова будешь начать нашу жизнь сначала?

— А ты сможешь меня простить?

— Знаешь, Дельфина, любовь — это самое требовательное, но и самое всепрощающее чувство…

И тут в зал вошел измученный и мрачный Фернандо, и объявил о смерти Марии Алехандры. Дельфине стало так плохо, что Эстевес невольно забеспокоился о ее будущем ребенке.

— О, Боже, — шептала она, побелевшими губами, — она умерла, спасая жизнь нашей девочке, Самуэль…

С трудом поднявшись с дивана, она направилась к выходу, не обращая внимания на все попытки Эстевеса остановить ее.

— Оставь, оставь, — измученно проговорила она, — ты же сам хотел, чтобы у Алехандры была нормальная семья. Она у нее и будет, если только ты не помешаешь мне совершить одно дело, которое я обязана сделать во имя своей покойной сестры. Нет, нет, ты оставайся здесь и позаботься лучше о ее похоронах.

Прямо из больницы она отправилась в дом Монкады, чтобы забрать свои вещи. Тот попытался ее удержать, на что она отреагировала с такой ненавистью, что у него поневоле опустились руки.

— Будь ты проклят, Хоакин! Это именно из-за тебя я выступила на суде против Марии Алехандры и обвинила ее в том, что она не совершала. Она, наверное, и умерла, затаив ко мне ненависть. Я возвращаюсь домой, к Самуэлю и своей дочери, ради которой Мария Алехандра пожертвовала жизнью.

— Ты не можешь так поступить! — в отчаянии вскричал он. — У нас скоро будет ребенок!

— Это не твой ребенок, Хоакин… и не смей называть его своим. Ты несешь только зло, и мне давно уже пора было от тебя избавиться.

— Как только ты покинешь мой дом, — мрачно заявил Монкада, следя за тем, как она собирается, — я отправлю Эстевеса за решетку… и ты знаешь, что я смогу это сделать.

Однако, Дельфину уже невозможно было запугать.

— Только посмей это сделать и я пойду на все, чтобы тебя уничтожить!

А дома ее уже ждала радостная Бенита и, нежный и заботливый Самуэль. Алехандра чувствовала себя хорошо и они, все трое, включая и Пачу, ежедневно навещали ее в больнице. Но, чем лучше становилось состояние его дочери, тем хуже становился сам Эстевес. Он, словно бы начал забывать обо всем произошедшем и возобновил свои прежние разговоры. Так, он вдруг предложил Дельфине, как только Алехандру выпишут из больницы, отправиться со своей дочерью в путешествие за границу, "чтобы из ее памяти изгладились все печальные события и она отдалилась от Фернандо". А ведь еще совсем недавно, когда они с Фернандо сидели в приемном покое и волновались за исход операции, их отношения можно было назвать почти дружескими. "Ну почему, почему, в состоянии Алехандры вдруг наступило такое резкое ухудшение, — буквально стонал Фернандо, обхватывая руками голову, — почему раньше никто ничего не замечал?" "Да потому, мой мальчик, — утешал Эстевес, кладя руку ему на плечо, — что мы постоянно заняты каким-то глупостями и не обращаем внимания на то, что происходит с нашими близкими. Мое честолюбие заставило меня забыть о моей драгоценной девочке, и только эта проклятая болезнь напомнила о том, что дороже Алехандры у меня ничего нет."

И вот теперь он вновь захотел разлучить свою дочь с ее возлюбленным! Более того, предлагая Дельфине совместно замаливать их общие, перед Марией Алехандрой, грехи, он, вместе с тем, не забывал и о ее наследстве, которое должно было отойти к ее дочери. Затем он снова завел разговор о том, что Дельфина должна будет помочь ему "занять в этой стране то место", которое он заслуживает и за которое он боролся всю свою жизнь. Опять начались высокопарные речи о собственном призвании — "общественном благе" и "счастье своего народа", которым Дельфина внимала с откровенным страхом — неужели он так ничего не понял и ничему не научился?