Маргарита Кармин - Царица снов

Бывали и такие минуты, когда она вдруг, забывая обо всем, думала, что теперь она дочь богатого человека, следовательно, и ее муж должен быть также в какой-то мере возвеличен; но тут же укоряла себя за подобное тщеславие: “Ведь до этого счастливого случая, посланного провидением, я сама была совсем бедна”.

Однако со временем, невзирая ни на какие старания оставаться верной долгу, ее решение было сильно поколеблено. Окончательно оно выглядело так: она обязательно разыщет Альфреда — в этом она не сомневалась ни на минуту; она расскажет ему обо всех своих переживаниях, о том, насколько тяжело ей приходится в данный момент, и сделает так, как он велит ей. Если он пожелает, чтобы она осталась с ним, она сделает именно это; если же он откажется, желая ей счастья и радости — в чем она почти не сомневалась и на что возлагала свои надежды, — она обеспечит ему хорошую жизнь в достатке, и…

Это решение (окончательное, как она думала) довольно благотворно сказалось на ее здоровье и состоянии. Она словно изменилась, ее лицо снова часто принимало спокойное, радостное выражение, она чаще улыбалась; теперь она жила воскресшей надеждой.

Немного поразмыслив над создавшимся положением, она подумала, что Фред должен быть либо где-то поблизости — в городе, либо у родителей в Йоркшире. Не раздумывая, она решила собираться в дорогу. Отец, удивленный быстрыми сборами дочери, прожившей у него всего неделю, спросил, в чем дело.

— Папа, я отправляюсь в Йоркшир, к родителям Фреда. Он должен быть там, я надеюсь на это. Больше ему негде быть. Я пробуду там не больше одного дня и сразу же приеду назад — с хорошими или плохими новостями, одна или вдвоем.

— Но постой! Как? Ты уже хочешь уехать от меня? Доченька!

— Отец! Не удерживай меня. Я вернусь сразу же, я не останусь там надолго. Я вернусь и останусь с тобой ровно на столько времени, сколько тебе будет угодно. Прости меня, отец, но я должна узнать, где он.

Вскоре старик согласился и с большой неохотой отпустил ее. Он, разумеется, настойчиво предлагал ехать с ней, но она мягко, но решительно отказала. Во-первых, здоровье отца было плохим, и это путешествие (началась осень) в какой-то мере могло повлиять на него. Во-вторых, она решила скрыть от родителей Фреда ее теперешнее состояние, чтобы избежать естественного при их положении волнения и страха перед будущим. Она решила надеть не слишком броское и нарядное платье, выбрав самое скромное из всех имевшихся теперь в ее гардеробе, наскоро собрала кое-какие подарки и вещи, взяла достаточное количество денег и отправилась — не в карете отца, а в дилижансе — в деревушку, что близ Йоркшира.

Единственное, чего боялась Лолиана, — было то, что больной отец Альфреда мог умереть, так как помнила — он давно уже находился на грани смерти: довольно продолжительное время, все время отсутствия Лолианы, они не получали денег, которые Фред и она обычно посылали им на лекарства.

На следующий день, часов около двенадцати, дилижанс выехал на дорогу, ведущую на Йоркшир. Лолиана с радостью узнавала давно знакомые места, которых не видела уже столько времени. Она снова будет там, под сенью крова, где знала столько тихих, детских грез! Она с наслаждением слушала шепот знакомых тополей и вязов, ей сразу вспомнилась счастливая весна, которую она провела там, прошлые радости и печали, страхи и надежды… Над нею снова как будто проносились тени ее лучших снов, опять в ее душе пробуждалась струя давно утихнувших волнений, она вдруг начинала чувствовать, что впереди у нее еще немало дум и вдохновений в родных краях.

“Но свершатся ли они, мои новые мечты? — думала Лолиана, глядя в окно на мелькавшие мимо желтеющие кустарники и деревья. — Пойду ли я смело по тому пути, который указал мне бог? Увы! Эти окрестности так опустели, на моем пути смолкли все отзывы милосердия и добродушия! Ах, наверное, придется молчать моим заветным мечтам; зачем напрасно внушать себе то, чего не может, по всей вероятности, случиться?”

Но какой-то тайный голос твердил ей, что не все еще потеряно, что у нее есть и должна оставаться надежда; причем не слабая, а, зная милосердие и благородство Альфреда, настоящая надежда.

В небольшой, старой, но еще прочной хижине, при свете, проникавшем в окна со двора, целые дни проводила за работой старая мать Альфреда. После смерти ее супруга, отца Фреда, она вынуждена была заниматься вязанием шалей; эту работу она когда-то умела делать быстро, проворно и искусно, но больные руки уже не так служили ей. Ее волосы за короткий срок сделались совершенно седыми. Измучившее ее горе — кончина мужа и внезапное исчезновение сына и невестки — сделало из выносливой крепкой женщины дряхлую старушку. Она с трудом передвигалась и посылала на продажу шалей кого-нибудь из соседских мальчишек, а сама в ожидании их вновь садилась за спицы, время от времени смахивая с глаз слезу тяжких воспоминаний.

Бедная женщина уже привыкла только ждать и надеяться. С трудом прибирая в комнате или накрывая на стол, она с замирающим сердцем чутко прислушивалась к малейшему шуму за дверью.

Где-то далеко раздался стук копыт по твердой почве; этот топот, сначала глухой и отдаленный, с каждым мгновением звучал все громче и явственнее. Удивленная Каролина Темпль, медленно двигая ногами, подошла к окну. Внезапно, после тихого стука, дверь в ее комнату растворилась и вбежала молодая женщина, лицо которой, казалось, дышало свежестью полей.

— Добрый день, мама! — воскликнула она, подбегая к оторопевшей старушке и нежно обнимая ее. — Господи, что это с вами? Как вы постарели!

— Доченька! — воскликнула, прослезившись, в ответ мать и крепко поцеловала Лолиану. — Милая моя, дождалась-таки! Я уж было думала, что случилось что-то, — как долго не было! А где же Фредди? — спросила она, оглядываясь на дверь. — Где же сынок?

— Я одна, мама, — нахмурившись, ответила Лолиана. — Я сейчас все объясню. Дело в том, дело в том… — Она не договорила, слезы полились у нее из глаз.

— Что? Что такое? — встревожилась мать. — Ох, говори! Говори, чует мое сердце, что-то случилось!

— Простите меня, мама… Я сейчас все расскажу. Сядьте же.

И Лолиана рассказала обо всем, что произошло, но только значительно разбавляя краски, чтобы как можно меньше огорчить бедную мать. Но и этого было достаточно, чтобы заставить ее глубоко переживать:

— Так что же с ним сейчас? Где же он? А?

— Я не знаю, мама. Я приехала к вам, чтобы спросить: не знаете ли вы что-нибудь? Но… где отец?

Старушка залилась слезами. Слова уже были не нужны, и обе женщины, претерпевшие столько несчастий, обнявшись, заплакали вместе.

Как говорится, слезами горю не поможешь, и через некоторое время, после обеда, они решили вместе обсудить создавшееся положение и найти выход. Однако что могли сделать две несчастные женщины в таком большом городе, как Лондон? В такой огромной стране, как Англия? Много предложений было высказано, но ни одно из них не подходило. Наступил вечер, а плана никакого не было. Поникшие, они пожелали друг другу спокойной ночи, хотя были уверены, что ни одна, ни другая не сможет спать спокойно, и разошлись по своим комнатам.