Вадим Андреев - Встреча влюбленных

— Я должен увидеть это своими глазами. А может, ты бродяга и вор? Пойдем к тебе!

Берджу катил пустую тонгу, а рядом с ним, переваливаясь, пыхтел страж закона.

«Все обойдется, может быть. Но вот насчет жены, я зря обманул! А вдруг он захочет ее увидеть?» — мысленно волновался Берджу, легко ступая под горку.

Тонга, подталкиваемая Берджу, стуча по камням, вкатилась во двор его дома. Навстречу выскочил радостный Бахадур и, подпрыгнув, лизнул его подбородок, но, увидев полицейского, ощетинился и громко залаял, преградив ему путь к двери.

— Не смей лаять на начальство! Не смей! — прикрикнул на него тот.

Пес облизал острые клыки, брызгая слюной.

— Ты слышишь? Тебе говорю! — покачиваясь на пороге, гудел сержант на собаку. — Он зарегистрирован? А? Или зарегистрирован улицей? — укрепившись на пороге, спросил он, держась руками за стойки дверной коробки.

— Не волнуйтесь, господин сержант, не волнуйтесь! — повторял Берджу, довольный, что вернулся домой, и уверенный, что отсюда его будет забрать нелегко.

«Денег я ему все равно не дам, даже под страхом смерти», — подумал он.

— Что? Безобразие…

— Пес дрессированный.

— Дрессированный? Что-то не видно! — усомнился сержант. — Вот если я дрессированный, так я не лаю!

— Подождите, господин, минуточку, выслушайте меня! — вежливо упрашивал его Берджу.

Пес лаял не переставая.

— Что еще?! — «господин» высокомерно, но с опаской, повернулся к псу.

— Это домашняя собака. Ее не боятся даже дети.

— Дети? А где они? — вспомнил полицейский цель своего прихода в дом бедняка.

— Вот, посмотрите! — артист показал рукой на притихших в углу Бету и Алаку, которые, как по команде, выросли перед «грозным дядей в мундире».

— Добрый вечер! — хором и звонко поприветствовали они его.

Полицейский чувствовал, что теряет последние зацепки из своего арсенала и, чтобы все-таки добыть себе на выпивку, бросил козырь, который явно напугал Берджу:

— Без матери не бывает детей!..

Бахадур вновь громко залаял.

— Не лай на начальство, я сказал, псина!

Но тот продолжал лаять, так как ему явно не нравился этот грубый и злой человек, тем более что Берджу его не останавливал. Он немного отошел в сторону, следя за малейшими движениями кривоногого, как гиббон, толстяка.

— Не обижайтесь, господин! Он ведь охраняет малышей.

— А где же мать? Ну-ка, взгляну! — сержант вошел в комнату и, подойдя к стоявшей у стены кровати, увидел, что на ней лежит женщина, укрытая стеганым одеялом. Рельефный изгиб ее тела свидетельствовал о том, что под одеялом спала женщина с очень хорошей фигурой. Он немного подобрел.

— Эй, парень! Она и вправду мать? И эти дети… ты уверен, что они принадлежат ей? Но уверен ли ты в том, что она твоя жена?

— А вы сомневаетесь, господин? — подавляя улыбку, спросил Берджу, искренне радуясь, что дети умело соорудили на постели нечто, сильно напоминающее спящую женщину.

— Конечно! Я всю жизнь сомневаюсь! И когда слышу, и когда глаза видят, я все равно сомневаюсь. Закону нужно только доказательство. А оно, парень, лежит у тебя на кровати. — Тут он вдруг спохватился: — Да! Я совсем забыл! Я покинул свой пост! Мне надо идти! А то меня могут уволить! — и бесшумно удалился.

Провожая толстяка до дверей, пес не издал ни звука.

Довольный Берджу уселся на циновку, подвернул, как йог, ноги и с улыбкой принял от ханумана чашку горячего кофе.

— Ox! — облегченно вздохнул он. — Здорово вы разыграли этого идиота! Настоящие фокусники! Хвалю! — и Берджу обвел сияющими глазами, полными любви и восхищения, обступивших его детей.

Бету и Алака торжествующе смотрели на отца. Их глазки так и светились восторгом. Они были возбуждены.

— А ты взгляни! — изрек Бету, величественным жестом руки указав на кровать. — Там и вправду женщина!..

Чашка выскользнула из рук артиста, но Божанди ловко подхватила ее и поставила на стол.

Берджу вскочил на ноги, вошел за перегородку и приблизился к кровати. На ней и вправду лежала настоящая живая женщина, накрытая его стеганым одеялом. Пораженный комедиант не верил своим глазам. На всякий случай, он протер их.

Женщина, застонав, открыла глаза, привстала и испуганно посмотрела на него.

— Боже мой! — воскликнул пораженный бедный уличный комедиант. — Анита Дели!..

Круглая ясная луна стояла в окне, освещая измученное лицо женщины.

— Где я? И что со мной? — едва слышно спросила она, пошевелив сухими губами. В ее больших глазах, смотревших на Берджу, застыл испуг.

— Анита Дели! Боже мой! — артист схватился за голову и стал ходить по комнате, потрясенный этим обстоятельством. — Может быть, я сошел с ума? Это вы? Я не ослеп? Месяц назад я был на вашем концерте, а сейчас вижу вас в своем доме совершенно бесплатно! — как ребенок приговаривал Берджу, все еще не веря своим глазам.

Алака и Бету, прижавшись друг к другу, присели у кровати, наблюдая за происходящим широко раскрытыми глазами. К ним прижались Бахадур и Божанди, не подозревавшие о том, что несколько часов назад они так самоотверженно сражались за жизнь утопающей знаменитости — Аниты Дели.

Берджу опустился на колени перед кроватью, на которой слегка приподнявшись, лежала знаменитая танцовщица, и с восхищением продолжал:

— Денег мне не жалко! Подумаешь, сорок рупий! Но они не всегда есть, — искренне, положив руку на сердце, как бы оправдывался он. — Вы, конечно, меня не знаете, но поверьте, — затараторил Берджу, как поглупевший влюбленный, — люди говорят, что на меня можно положиться! Меня повсюду знают. У меня есть друзья на каждой улице, в каждом переулке, в каждом доме… Мне можно смело довериться. Скажите ваш адрес, и я немедленно доставлю вас домой!

Последние слова отца не понравились Бету, и он с тревогой посмотрел на маленькую Алаку, по щекам которой катились слезы. Бету хотел что-то сказать отцу, но не смог: предательский комок стоял в горле.

— Мне некуда идти! — вдруг сказала незнакомка устало и безразлично и посмотрела на Берджу блестящими, полными отчаяния глазами.

Опершись рукой о спинку чарпаи, она зарыдала. Плечи ее вздрагивали. По ее гибкому телу пробегали судороги.

— Не расстраивайтесь, не надо плакать! Умоляю вас! — нежным, полным сострадания и любви голосом просил, почти заклинал ее Берджу.

— Я совсем одна… У меня отняли все…

— Ну не надо, не надо плакать, прошу вас! Ведь я только с виду такой неотесанный, а сердце у меня нежное. Как только вы начинаете лить слезы, я сразу таю. Так ведь от меня ничего не останется! — терпеливо уговаривал ее и даже попробовал пошутить этот человек «большого сердца», который тянул в этом мире тяжелую лямку, уличный комедиант, приютивший и воспитывающий двух подкидышей и брошенных кем-то собаку и обезьяну.