Гарольд Роббинс - Соблазнитель душ

— Братья и сестры, сегодняшнюю проповедь я хочу начать с первого псалма. Давайте повторим святые слова.

«Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей;

Но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!

И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет, и во всем, что он ни делает, успеет.

Не так — нечестивые; но они — как прах, возметаемый ветром.

Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники — в собрании праведных.

Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет».

Джо вернулся за кафедру, оперся на нее большими, сильными руками, оглядел сидящих перед ним. И вновь его голос заполнил зал:

— В мире, где мы живем, много нечестивых, людей, угрожающих самой нашей жизни, стремящихся отнять у нас наши права, наши свободы, надеть на нас ярмо. Нечестивые только и ищут повода стравить брата с братом, соседа с соседом, нацию с нацией. Нечестивые грозятся вырвать еду изо ртов наших детей, лишить обеспеченной старости наших матерей и отцов. Нечестивые стремятся к тому, чтобы отдать наш мир на растерзание дьяволу, лишив его милосердия Господа нашего Иисуса Христа!

Редкие хлопки тут же переросли в бурную овацию. Пастырь позволил себе чуть улыбнуться. Джо захватил внимание аудитории. Проповедь удалась.

Джо закончил проповедь в громе аплодисментов, и Пастырь, поднявшись с кресла, пошел к кафедре навстречу Джо. Они вновь обменялись рукопожатием, Джо сел в кресло, а Пастырь занял его место за кафедрой. Он поднял руку, призывая к тишине. Аплодисменты стихли.

Пастырь улыбнулся.

— От Дома Господнего и от себя лично, я хочу выразить искреннюю признательность и благодарность преподобному Джозефу Вашингтону за сегодняшнюю волнующую проповедь. Я знаю, что его слова вдохновят всех нас на еще более усердное служение Иисусу Христу, а его верность учению Божьему послужит нам примером и в будущем. — Он выдержал паузу, потом продолжил. — Как вы помните, в начале службы я упомянул о трех мудрых мужах, которые помогут нам в наших трудах во славу Господа. На этой неделе я представил вам преподобного Джозефа Вашингтона, первого из них. В ближайшие недели я познакомлю вас со вторым, доктором Томасом Соренсеном, бывшим заместителем пастора церкви Свободных баптистов, и третьим, доктором Марком Райкером, ранее заместителем декана факультета теологии в университете Орэла Робертса. Каждый из этих мужей поделится с нами своим богатством веры в Господа нашего, и объединенными усилиями мы поведем всех, кто пойдет за нами, в объятия Иисуса Христа.

— Три минуты, доктор Толбот, — предупредил режиссер.

Пастырь поднял руку, чтобы сдержать начавшиеся аплодисменты. Заговорил, прежде чем они стихли.

— Но теперь, впервые после образования этой церкви и лишь потому, что три этих великих мужа взяли на себя часть моей ноши, перед Домом Господним церкви триумфа христианской Америки появилась возможность расширить сферу своей деятельности и привнести Иисуса Христа в сердца и души тех, кто еще не принял Спасителя нашего. И прежде всего организовать первый однодневный Поход за Христа, который пройдет на всей территории Соединенных Штатов. Через три месяца, в День труда [36] Национальный праздник США. , первый понедельник сентября, в один и тот же момент в церквях, залах, на стадионах, соединенных воедино спутниковой связью — еще одним чудом Господним, дарованным людям, сотни тысяч, а может, и миллионы людей соединятся в Христовом братстве, вознесут молитву во славу Иисуса Христа, который умер на кресте за грехи человечества.

— Тридцать секунд, — раздалось из наушника.

Пастырь простер обе руки к небу.

— Пришла пора завершить нашу передачу «Воскресное утро в Черчленде», и я молю вас жить по законам Иисуса Христа до следующего воскресенья, когда мы вновь встретимся в то же время и на тех же каналах. Прощайте друзья, и да пребудет с вами Бог.

Он оставался на кафедре, улыбаясь, с поднятыми руками, пока за спиной не запел хор. Быстрый взгляд на монитор подсказал, что камера дает крупным планом его лицо, затем по экрану побежали титры.

— Звонила ваш секретарь, доктор Толбот, — снова ожил наушник, — и просила незамедлительно придти в кабинет.

Пастырь кивнул, все еще улыбаясь. Видать, нечестивые уже подняли вой. Он подождал, пока не потух экран, а прихожане не начали покидать церковь, и лишь тогда прошел за кулисы.

На столе лежали записки с просьбами позвонить. Он перебрал их. Джейк Рэндл. Маркус Линкольн. Джон Коннорс, руководитель консультационного центра в Форт-Уорте. Элен Лейси. Ричард Крэйг. Его мать. Вновь Джейк Рэндл. Снова он. Первой он позвонил матери.

— Сегодня у тебя была изумительная программа, Константин.

— Спасибо, мама, — поблагодарил ее он. — Но у меня такое ощущение, что согласятся с тобой далеко не все.

Она рассмеялась.

— Разве мнение других для тебя что-то значит? Ты же всегда слушал только своего Бога.

— Не моего Бога, мама, — поправил ее Пастырь. — Всеобщего Бога.

— Это так, Константин, но до тебя, похоже, доходили Его слова, которых не слышал никто.

— Может быть, они слышали лишь то, что хотели услышать.

— Это мне неведомо. Но я хочу, чтобы ты знал, что я горжусь тобой, и уверена, что те же чувства испытывает Джейн.

Он ответил не сразу.

— Мне не известно, что испытывает Джейн, мама. Она ушла от меня.

— Какой ужас, Константин. — Новость потрясла ее. — Когда это произошло?

— Неделю тому назад. Она взяла детей и уехала в Даллас. Хочет купить там дом и снова начать работать.

— Ты говорил с ней?

— Да.

— Может, она вернется, если хорошенько все обдумает?

— Едва ли, мама. Она приняла решение. Сказала, что не годится в жены священнику, да и в Черчленде ей не нравится. Она не хочет быть рыбкой в аквариуме.

— Должна быть более серьезная причина.

Да, подумал Пастырь, в проницательности матери не откажешь.

— Она сказала, что всю любовь я отдаю людям от имени Христа, а для одного, конкретного человека ее не остается.

Мать обдумала его слова.

— Боюсь, она не так уж далека от истины, сынок.

— К сожалению, это так, — вздохнул Пастырь.

— Ты сможешь стать другим, Константин. Ведь другие пасторы находят время для личной жизни.

— Мне бы этого очень хотелось, — Пастырь чуть не плакал. — Я прожил всю жизнь с одной мечтой — превратить Бога в реальность, показать миру, что Бог живет. Другого пути у меня нет. Если я хоть немного отступлю от этой мечты, вспомню о своих эгоистичных нуждах, моя жизнь будет потрачена зря. С тем же успехом я мог и не жить. Если я не принадлежу Богу и не отдаю Ему всю свою любовь, то кому я принадлежу?