Алла Мийа - Печать Кейвана

Люки, перескочив через меня, первым выпрыгнул из ладьи, радостно подскочил к Йану, пытаясь поставить лапы ему на плечи и лизнуть в лицо.

– Добрый день, Виктор! – отбиваясь от поцелуев дракона, Йан одобрительно кивнул, указывая на хрустальный графин в моей руке. – Хороший коньяк – серьезное занятие в отпуске! А я ненавижу безделье!

– С завтрашнего утра я больше не в отпуске, – я пожал протянутую узкую руку. – Сайрус придумал мне работу. Отправляет на помощь Люте. И, кстати… Что ты там наплел в отчете о нашем последнем задании, что он так интересовался моим здоровьем?

Йан пропустил нас и затворил дверь, не запирая, как заведено в заоблачном городе.

– Предпочитаешь, чтобы я написал правду? Что в семнадцатом веке ты напился в компании карибских пиратов, а потом вы чуть не перерезали друг другу глотки? И не угомонился до тех пор, пока не упал с лестницы, поскользнувшись на собственной блевотине? Думаю, твои слова можно перевести как «спасибо тебе друг за то, что ты составил и отправил отчет, пока я, наплевав на тебя и работу, развлекался в горизонтальном Париже!»

Мы с Йаном подружились еще в колледже, куда Ума настояла отправить меня, «чтобы соответствовать уровню эпохи». Гильгамеш и Энкиду, так прозвал нас магистр. Разумеется, дикарем Энкиду был я.

Когда врачи перестали опасаться за мое здоровье, Атанасиус договорился с директором закрытого колледжа для магов имени Э. Ч. Мак Каули о моем поступлении. Он придумал убедительную легенду, что трагический несчастный случай лишил меня семьи и привел к полной потери памяти и всех знаний, полученных за предыдущие годы. Так что не нужно ждать от меня уровня ровесников. Растроганный директор пообещал сделать все возможное для подготовки несчастного сироты к поступлению в университет магии. Что оказалось не так просто, учитывая, что я не знал ничего из тех дисциплин, что нам преподавали.

Мне исполнилось четырнадцать, через мою побритую голову проходил багровый шрам. Я был одинок. У меня уже появился Люки, но он не мог заменить мне моего верного Баху и философа Шана. В кладовке у магистра я нашел старую гитару, и Ума научила меня нескольким аккордам. Страдая бессонницей, ночами напролет я бренчал грустные мелодии. Меня больно ранило предательство Змееногого, и я всерьез задумывался, не уйти ли мне в мир иной, в Аменту. Я ненавидел всю вселенную, «2-Эйч-Икс» и своего богодемона, которые обманули меня, отняв не только прошлое, но и будущее. Вместо жизни бродяги-путешественника, я получил учёбу в скучнейшем заведении, которое считал тюрьмой.

Я не понимал как и во что одеваться, носил вещи, купленные мне Умой в том же магазине, что и гардероб девяностолетнего Атанасиуса. Мои старомодные твидовые костюмы провоцировали насмешки одноклассников и всевозможные обидные слова, сказанные за спиной. Сверстники считали меня чудаком, белой вороной. Я не знал, ни как себя вести, ни о чем с ними разговаривать. Поэтому на уроках садился один, на переменах старался оставаться незамеченным.

Йан Флетчер учился со мной в одном классе. Утонченный аристократ, принадлежащий к знатному шотландскому семейству магов, он обладал редкой красотой, идеальным телосложением и слыл самым большим шалопаем и бездельником в колледже. Его мать, женщина амбициозная и властная, души не чаяла в отпрыске, всячески опекала и баловала. В те годы она уже занимала важный государственный пост и метила продолжить карьеру в Совете Мудрецов. Не забывайте, ткущие судьбу боги развлекаются за наш счет и обожают подшутить над нами! Красавец Йан не интересовался политикой, а его оценки еле-еле дотягивали до «удовлетворительно» по всем предметам. В то же время положение его родительницы в правительстве позволяло ему быть заносчивым с учителями и нетерпимым со сверстниками, большую часть из которых он попросту игнорировал, а другую – презирал.

На мой взгляд, Йан был мерзкий, самоуверенный, нахальный и хвастливый тип. Он вел себя так, словно все ему известно лучше других и все дозволено. Эгоист, который полагает, что Девять Миров вращаются вокруг него. Однако мое мнение разделяли далеко не все: за несравненным Флетчером следовала постоянная свита избранных, таких же, как и он, высокомерных деток элиты.

Случилось так, что он и банда его обожателей решили нарушить мое священное право на одиночество. Они выбрали меня мишенью для ежедневных шуток.

В столовой мне подсовывали в бутерброды сыр вместе с пластиковой упаковкой и веселились до смерти, глядя, как я пытался ее прокусить. Вместо крема в моих пирожных оказывалась зубная паста. Ботинки – приклеенными. Под сиденьем стула – клаксон… Но каплей, переполнившей мое терпенье, оказалась смена табличек на душевой в бассейне, когда я голый вошел в раздевалку, полную визжащих раздетых девчонок…

Я знал, что это дело его рук и решил разобраться немедленно.

Сжав кулаки, я приблизился к кромке бассейна, где Йан позволял заигрывать с собой какой-то малолетке. Хорошо помня, что лучше бить, чем давать сдачи, я без слов ударил. Я испытывал огромное наслаждение от мести, чувствуя, как ломаются кости и хрящи его совершенного носа, и, видя, как растекаются алые кляксы крови на голубой глади бассейна, куда парня отправила сила моего удара!

Конечно, нас вызвали к директору. Конечно, отругали и наказали. На протяжении недели нас заставили очищать выгребную яму от магических отходов, применяя к нечистотам заклинание-ассенизатор. На деле это означало провести целых семь дней в нестерпимой вони от разлагающихся побочных продуктов неудачной магии учеников. Бескрылые мертворожденные вампиры и засохшие мандрагоры, политые стухшей живой водой и перемешанные с обжигающими экскрементами фениксов и смердящими испражнениями драконов, – каждый день после уроков до самого ужина, вот какова оказалась плата. Несмотря на это, я торжествовал. Я был уверен, что Флетчер и его банда оставят меня в покое.

Но я ошибся. На перемене, в столовой, когда я одиноко жевал унылый салат, глядя на серые тучи и ливень за окном, ко мне подошел парень из его свиты.

– Йан приглашает тебя пересесть за наш столик.

Я даже не взглянул на посланца.

Он наклонился к самому моему уху и прошептал: «То есть Йан признает, что ваше наказание – его вина, он первым спровоцировал тебя. Поэтому он не обижается… Ты бы тоже был таким, если бы у тебя была такая мать, как у него. Это, конечно, не оправдание…».

– Я люблю быть один.

Тогда-то у моего стола и возник Йан. Как всегда, в сопровождении поклонников и поклонниц, царственно неся себя легкой походкой юного денди. Лидер и кумир, неотразимый, несмотря на заклеенный широкой белой повязкой нос и синяки под глазами.