Рита Харьковская - Отель «На неведомых дорогах» – 2

Кощей примкнул к войску Рода, руководствуясь только своими соображениями, далёкими от получения выгоды. Да и зачем ему, сыну богов, было искать какую-то выгоду? По силе и могуществу Кощей не уступал ни Роду, ни Перуну. Но не хотел взирать со стороны и не принять участие в битве, ставшей переломной для всего пантеона.

В последнем бою, принесшем победу Перуну, Кощей получил рану, которая могла стать смертельной и для него, бога Нави. Потому как нанесена была мечом-кладенцом, способным отнять жизнь у всех, кроме Первородных.

Ягиня вынесла сына с поля брани, но видела, что синяя кровь по капле вытекает из раны в сердце, где застрял осколок меча. Был он толщиной и длиной в портняжью иглу, но для того, чтобы погубить бога, этого оказалось достаточно.

Несчастная мать взмолилась Первородным, умоляя сохранить жизнь единственному сыну.

Кто откликнулся на мольбу матери? Кто помог? Это навсегда осталось тайной для всех, как и то, кто же был отцом Кощея.

Игла была вынута, спрятана в яйцо, запечатанное в утку, помещенную в зайца, запертого в сундуке, подвешенном на вершине старого могучего дуба на острове Буяне, омываемом со всех сторон волнами синего моря.

Отныне, Кощею было предписано оставаться на острове, дабы охранять от посягательства свою жизнь. А от Ягини потребовалась жертва. И не абы какая! Богиня должна принести в жертву часть своей плоти.

Она с ужасом смотрела на костяную подпорку, ставшую заменой её стройной ножке.

Опираясь на плечо сына, выглядевшего совершенно здоровым, Ягиня встала с постели:

– Выстрогай трость для меня, – попросила, – а затем, отправляйся на остров!

– А как же ты, мама? – Кощей не хотел никуда отбывать, но при этом понимал, что останься он здесь, у постели искалеченной матери, её жертва может оказаться напрасной. Поди знай, кому удастся выведать секрет Кощеевой смерти?! Какому доброму (или не очень) молодцу приспичит убить бога, дабы снискать себе сомнительную славу.

– Я буду наведываться к тебе, – успокоила Ягиня, – да и со временем все забудется. И мало кто станет помнить, почему и зачем ты живёшь на острове. Тогда сможешь безбоязненно покинуть его.

Прошли века после битвы. Зеленел могучими дубами, в которых затерялся тот, заветный, остров Буян, белел замками и теплым прибрежным песком.

Если вдали показывались паруса лодки неразумного морехода, над островом сгущался непроницаемый туман. И мореход стремился обойти стороной это страшное гиблое место.

Но жертва Ягини Кощеем забыта не была. Он навсегда усвоил, что ради него мать способна если и не на все, то на многое.

И обязательно отыщется причина её сегодняшней скрытности. Обязательно станет понятно для чего Ягине нужен этот человечишко.

Просто еще не пришло время открыть карты даже перед сыном. А в том, что мать хлопочет в его интересах, Кощей не сомневался. Потому как кроме себя и сына, богиню не волновал никто и не заботило ничто.

***

– Вот такая история приключилась с жителем Яви, что заинтересовал тебя, мама, – Кощей закончил рассказ о злоключениях Инспектора.

Ягиня хохотала, удивлялась злобности и мстительности Мары. Но понимала, что ни одна уважающая себя богиня не простит того, что её обвели вокруг пальца.

– Значит, этот олух, – Ягиня имела в виду Инспектора, – тоже не знает, куда подевалась девчонка?

– Думаю, нет, – покачал головой Кощей.

– Вот ведь незадача, – нахмурилась богиня, – придётся ждать, пока вернётся Мара. Надеюсь, что ты не весь любовный пыл истратил на смертную?! – Ягиня усмехнулась, – и чем тебя могла завлечь эта жалкая человечка?

– Чем-чем?! – смутился Кощей. Потом расхохотался, – вспомни, как сама едва не запрыгнула к ней в постель!

– Не смей напоминать матери о её минутной слабости! – притянула к себе сына, потрепала по черным, как смоль волосам, – негоже это!

– Не буду, – Кощей положил голову на колени Ягине, – расскажешь, зачем тебе все это нужно?

– Расскажу! – пообещала богиня, – только после того, как узнаешь у Мары, как она намерена искать дочь. Как и где.

Каждый день, прожитый на Севере, давно можно было бы назвать обыденным.

Потому как прошел и восторг перед необозримым белым пространством, и испуг от осознания того, что предстоит предпринять, и растерянность от понимания, что все вот это нужно продолжать делать каждый день.

Смирились со своей участью русалки, понимая, что согласившись отправиться вместе с той, кого Мара окрестила самозванкой, обрекли себя на долгие месяцы изоляции.

Но время шло, и то, что совсем недавно грозило выбить из колеи, быть незабываемым приключением, стало повседневностью.

Уже пробовали силу крыла в первом полёте птенцы.

Уже резвились под присмотром родителей щенки песцов и волков.

Уже собирались в стада северные олени, готовые двинуться на юг в поисках пищи грядущей зимой.

Уже пробивали головами тонкий лед полыньи, становившейся все меньше с каждым днём, моржи и тюлени.

Однажды утром Снежана увидела кружившего высоко в небе альбатроса.

– Наверное, его птенец вырос, – размышляла Снежана, делясь своими соображениями с Альриком, – и наш наблюдатель решил вернуться к своим обязанностям.

Белый медведь медленно брёл вдоль берега океана. Он повернул голову, так чтобы лучше видеть девушку:

– Да, ты права, зима уже на пороге. Но, думаю, не это сподвигло альбатроса снова кружить над замком и высматривать нежданных и незваных, – Альрик запнулся, словно подбирая слово.

– Гостей? – подсказала Снежана.

– Вряд ли тех, кто готов вторгнуться во владения Королевы можно назвать гостями, – медведь остановился и сбросил Снежану со спины.

– Ты опять что-то недоговариваешь, – нахмурилась девушка, шагая рядом с Альриком, – постоянно о чем-то умалчиваешь, заставляя меня беспокоиться о безопасности тех, за кем нужно присматривать! Мне надоели твои недомолвки!

– Я просто не хотел пугать тебя раньше времени, – проворчал медведь, – да и надеялся, если честно, что и не придётся взваливать на хрупкие девичьи плечики чужие заботы.

– Если ты еще не заметил, то на моих плечиках давно покоятся заботы, совершенно не свойственные жительнице Яви, – съязвила Снежана, – да и чем таким ты можешь напугать ту, что повелевает медведями и волками?! – и, заметив, как нахмурился Альрик, добавила, – ой, прости! Говоря о медведях, я не имела в виду тебя.

– Я не сержусь, – проворчал медведь, – ведь ты так и не знаешь, что случилось в нашем краю.

– Не знаю, – подтвердила девушка, – ты ничего не говорил, а я не хотела любопытствовать понапрасну. Все ждала, когда решишь сам приоткрыть завесу тайны. Верила, что такой момент рано или поздно настанет.