Виктория Ближевская - Спокойных дней не будет. Книга II. Все, что захочешь

– Для отца неподходящее? Ну, так мы с ним по биоритмам в принципе не совпадаем. Что мне блаженство, ему – лютая смерть.

– Не смей говорить таких гадостей об отце! – возмутилась она.

– Да, Левушка, это уже перебор, – огорчилась за главу семьи Соня. – Осторожнее со словами.

– Простите, я не в себе. Наверное, мне стоило сбежать и тайно обвенчаться с предметом своей страсти. Потом повалились бы в ноги суровому батюшке, выпросили бы родительское благословение.

– Когда придет мое время, я так и поступлю, – словно забыв о существовании Виктора, отчеканила Марина. – И за благословением не приду. Пусть он добивается моего расположения, а не наоборот.

– Так нельзя, Марина, – укорила ее мать. – Он мужчина. Разве можно ждать от него компромиссов?

Оба мужчины в комнате посмотрели на нее с одинаковым неодобрением, но не решились вступить в спор, возможно, по единственной причине: она была гораздо старше и знала о мужчинах что-то свое. Или думала, что знает.

– Вспомни деда, – неохотно попросила Соня. – Он так и не пришел мириться.

– На твоем месте я бы не поднимала эту тему. Мы все знаем, почему он не пришел, – огрызнулась Марина.

– Спасибо, я помню свою роль в истории семьи.

– Соня, никто тебя не винит. Марина хотела сказать не это.

Роза бросила на старшую дочь возмущенный взгляд.

– Жаль, что мы перестали понимать друг друга, – внешне спокойно продолжила Соня, но по ее тону было слышно, что ей наскучила роль семейного психолога. – Не думаю, что нам есть смысл встречаться в ближайшее время.

– Хочешь сказать, что ты смертельно обижена? – с неохотой спросила Марина, когда поняла, что перегнула палку.

– Хочу сказать, что не следует меня ждать на следующей неделе.

В ответ Марина пожала плечами.

– Глупо! Я не то имела в виду. Просто папа… Да, ладно! Я была не права. Извини. – Но Соня поднялась со своего места, избегая встречаться глазами с присутствующими. – Так ничего и не скажешь?

– Все уже сказано. Спасибо за обед, Роза.

Соня через силу улыбнулась хозяйке дома, ободряюще кивнула бледному в ожидании неприятного разговора Левушке, доброжелательно посмотрела на Виктора. Марина с обидой хмыкнула, но унижаться не стала.

– А мне пора на экзекуцию… – цепляясь за сочувствие собеседников, снова заскулил Левушка.

– Сначала перекурим. Для храбрости, – предложила Марина, нуждающаяся в поддержке не меньше брата, но стыдящаяся это показать.

– Соня, ты уже уходишь? – спросил Левушка.

– Пока нет. Иди, кури. Я зайду в кабинет на несколько минут. Хочу извиниться.

– Ты права, девочка, – одобрила ее Роза, понявшая тщетность любых попыток угомонить детей. – Он будет рад.

– Как же, оценит он! Подлиза, – по-детски прошептала Марина, прижав подбородок к груди и исподлобья глядя на выходящую Соню.

– Ну, ты и стерва, сестрица! – Левушка ткнул ее локтем под ребра. – Думаешь, у нее своих проблем мало? Нашла к кому прицепиться.

– Нечего мне нотации читать. Заведешь своих детей и воспитывай их, сколько влезет. Так вы идете курить, или я одна?

– Перед смертью не накуришься, – вздохнул Левушка.

Виктор, в сторону которого Марина перестала смотреть с конца обеда, поднялся и взялся за спинку ее стула.

– Прости, дорогой. – Она милостиво кивнула и подала ему руку. – Я не хотела тебя подставлять, но ты же видишь, в каком серпентарии я живу.

Соня не потрудилась постучать. Просто толкнула дверь и оказалась на пороге знакомого кабинета. Илья курил в приоткрытое окно и не повернулся в надежде, что гость уйдет. Она решительно пересекла комнату и легко забарабанила ногтями по сияющей крышке стола, но не смогла привлечь внимание брата, сосредоточенного на привычном пейзаже за окном. Не дождавшись приглашения, Соня опустилась в хозяйское кресло, и оно едва заметно скрипнуло и повернулось на четверть оборота к окну.

– От тебя я этого не ожидал, – сказал он и поднес руку с сигаретой к лицу.

– Я сама от себя не ожидала.

– Кто угодно… Я уже привык. – Его глухой голос частично терялся в звуках с улицы, и Соне приходилось прислушиваться. – Роза всегда на их стороне, даже если говорит обратное. Сплошное лицемерие. Но ты…

– Я такая же, как все, – вздохнула она.

– Ты была другая.

– Ты ошибся во мне.

Он крутанул в пепельнице тлеющий окурок и обернулся. Она смотрела в пол у своих ног и водила ладонью над инкрустированной поверхностью стола, как будто от узора шел жар, и она опасалась обжечься. Почувствовав его взгляд, она остановила руку и медленно подняла глаза. Сначала в поле ее зрения попал подлокотник кресла, потом – расстегнутый пиджак со сбившимся галстуком и в последнюю очередь – твердо сжатые губы над гладко выбритым тяжелым подбородком. Посмотреть выше она не решилась.

Он сделал шаг к столу. Она медленно поднялась с незаконно занятого места. Расстояние сократилось куда больше, чем она рассчитывала, и отступить было некуда, если только упасть обратно в кресло. Она качнулась назад, предчувствуя, что эта единственная возможность избежать неотвратимого, но он тоже понял, что она ускользает, и остановил ее бегство. Ее напрягшиеся плечи под его руками опали. Твердые пальцы медленно подползали к ее шее, на ходу решая, взять ли на себя роль палача или погладить и ободрить. Но, не приняв окончательного решения, замерли у выреза платья.

– Соня?

Она все еще не смела заглянуть ему в глаза. Илья смотрел сверху вниз, и она почти физически чувствовала его вопрошающий взгляд.

– Прости меня, я виновата, – прошептала она. – Я не должна была…

Она заторопилась объяснить, чего ей не стоило делать сегодня за обедом, попыталась защититься стеной извиняющихся слов, увести разговор в область непредумышленного преступления и условного наказания.

– То есть тот вечер в горах был твоей ошибкой. Все случилось, потому что я напоил тебя?

Его пальцы дрогнули и угрожающе преодолели шелковый край выреза, но вовремя остановились, задумчиво погладили одну ключицу, потом другую.

– Не надо, не вспоминай.

Соня запаниковала, переступила с ноги на ногу, словно нащупывая путь к бегству, и отчаялась, когда наткнулась носком туфли на его ботинок. Места для маневра не осталось.

– Тебе не повезло со спутником? И мой приезд был ошибкой? И когда я…

– Когда ты? – перебила его она, возводя новую стену взамен только что рухнувшей. – Это я оказалась безответственной девчонкой, которая не хотела думать о последствиях. Мне очень жаль, что тогда мой эгоизм…

Она перестала следить за собственной мыслью и выстраивать фразы, складывая слова по кирпичику. Она набрасывала их бесформенной грудой, как возводят хлипкую баррикаду неумелые рабы. Только бы не замолчать, не позволить себе лишнего. Не позволить ему…