Сьюзан Кинг - Острые шипы страсти

Она изо всех сил пыталась сдержать подступающие слезы. У нее сжалось горло и участилось дыхание. Думай, убеждала она себя, сейчас не время для рыданий, нужно мыслить ясно. Даже если бы предвидела такой приговор, что она могла сделать против него?

Король Иоанн прибег к жестоким мерам, желая показать беспомощность барона. Посредством этого текста на пергаменте он разорвал на части ее семью, как зверь разрывает свою жертву. Гай останется в тюрьме, возможно, умрет там, его дом и земли уже подарены другому; дети могут никогда не вернуться к ней; и ее заставят выйти замуж, без ее согласия, за старика с жестокой репутацией.

Чудовищная враждебность короля нависла над ней, как сильная гроза, готовясь погубить последнее, что у нее осталось. Она слегка покачнулась и ощутила, как Уот украдкой успокаивающе пожал ей плечо.

Закрыв глаза и замедлив дыхание, она почувствовала, что ее обволакивает холодный туман. Еще один выдох, и еще, и она смогла с гордостью поднять голову и посмотреть на Хоквуда. Он не сводил с нее сурового взгляда.

– Неужели король может сделать это? – глухим тоном спросила она его. Мужчина медленно кивнул. Эмлин заставила себя отвести от него взгляд. Она повернулась к Уоту. – Честно говоря, спорить здесь бессмысленно. Я не понимаю действий короля. А что же с Гаем?

Уот с отвращением фыркнул.

– Король Иоанн делает то, что ему нравится, миледи. Очевидно, он понял, что спорить здесь не будут, и установил такую огромную цену. Его казна, должно быть, снова пуста, и его гнев увеличился из‑за мятежных действий такого большого количества дворян, просящих его принять хартию вольностей. Держу пари, других он ужалил не слабее.

– Если вашего брата обвиняют в предательстве, король имеет право наказать его. Спорить недостойно, миледи, – сказал Уайтхок. Эмлин не могла заставить себя посмотреть в его тусклые ледяные глаза.

– Естественно, король Иоанн знает, что женщины, дети и предметы мебели не окажут ему сопротивления, – с горечью заметил Уот.

На невысокой лавке возле ее стула стояла шахматная доска, игра была прервана. Эмлин протянула тонкий палец и прикоснулась к гипсовой фигуре, ее брови были сведены.

– Женщины подобны пешкам в игре, которую мужчины ведут на территории всей Англии, – пробормотала она. – Не королевы – пешки, которых передвигают туда-сюда, а с ними – куски земли.

Она подняла голову. У нее снова появилось необъяснимое желание посмотреть в решительные спокойные глаза барона.

– Вы не можете отказаться выйти замуж – таков приказ короля, леди Эмлин, – невозмутимо произнес он. – И не можете взять с собой детей, поскольку они официально лишены вашей опеки. – Эмлин, слушая его низкий спокойный голос, мимолетно спросила себя, сочувствует ли он хоть немного ее затруднительному положению.

– Для замужества требуется мое согласие, – ответила она.

– В согласии нет необходимости, – резко возразил Хоквуд. Может, раньше она и чувствовала в его тоне нечто , но сейчас все исчезло. Ощущая себя такой одинокой, несмотря на присутствие Уота, охваченная неожиданной усталостью, девушка слегка оперлась на спинку стула.

– Лучше сложите свои вещи, миледи, и вещи детей, – грубо сказал Уайтхок. – Завтра мы уезжаем. – Затем добавил, обращаясь к Николасу: – Я проверю расположение войска, прежде чем пойти спать. Если остаешься ночевать в замке, смотри не сделай меня рогоносцем. – Резко повернувшись, он быстрым шагом вышел из комнаты.

Сквозь туман обуревающих ее чувств Эмлин все же услышала горечь недоверия в словах Уайтхока, обращенных к его сыну. Она думала, тот оскорбится, но Николас де Хоквуд оставался спокоен.

Эмлин подняла шахматную фигуру и повертела ее в ладони. Гипс был гладким и прохладным, в отличие от огня, начинавшего полыхать внутри нее. Она была взбешена несправедливыми действиями короля, и грубое замечание Уайтхока, обращенное к сыну, воспринималось, как направленный в ее сторону физический удар.

Воспитание заставляло ее принять все это как свою женскую долю. Но годы строгой церковной дисциплины, целью которых было усмирение неподобающих женщине черт характера, неожиданно начали противоречить духу свободы, который ощущался ею с детства, проведенного под нежной опекой родителей. Природный задор и решительная энергия юных лет, давно затушенные и подавленные, сейчас вспыхнули рыжим пламенем, пока Эмлин праздно вертела в руке шахматную фигуру.

Она была ужасно зла и понимала, что не сможет так легко уступить требованиям короля. Не зная до конца, что именно ей следует делать, сейчас она, по крайней мере, увидела направление: резкий, спонтанный и обязательный отпор. Как бы тщетно это ни было – протестовать против королевского приказа – дух сопротивления рос внутри нее и требовал выражения.

Она встала, плащ соскользнул с ее плеч и упал на пол незамеченно. Ее тоненькая фигурка вырисовывалась на фоне огня, а волосы ослепительным ореолом ниспадали до бедер. Расправив плечи и выпрямив спину, она подняла голову и посмотрела в упор на Николаса де Хоквуда.

– От всех подданных ожидают почтения по отношению к их королю, – сказала она. – Но я не давала согласия на это обручение. Такие браки незаконны с точки зрения Бога и церкви.

– Церковь продолжает дискутировать на эту тему. Однако это не имеет значения для моего отца, – ответил Хоквуд, и их глаза встретились.

– И вы, сир, стали опекуном детей помимо моей воли, помимо воли их родного, Богом данного опекуна. – Она задыхалась от гнева, который силился вырваться наружу. – Если есть способ остановить эти нападки на мою семью, будьте уверены, я найду его.

Гипсовая фигурка была крепко зажата в ее кулачке. Она со злостью, не целясь, швырнула ее в стену. Пролетев прямо возле головы Николаса, та разбилась о каминную трубу. Эмлин повернулась и как можно быстрее вышла из зала.

Хоквуд отыскал осколок пешки и взвесил его в руке. Затем он бросил его Уоту, и тот ловко поймал кусок гипса.

– Кажется, даже маленькая пешка может неплохо ударить по мужскому черепу, – двусмысленно произнес Николас. Удивленный, Уот кивнул в знак согласия.

Хоквуд повернулся, чтобы налить себе вина.

– По правде говоря, сэр Уолтер, – сказал он, – леди Эмлин, несомненно, красавица. В этом мой отец выиграл. – Он сделал несколько глотков вина и на секунду скривил губы. – Но у нее резкий характер. Поначалу, признаюсь, я подумал, что она глупышка. Было бы лучше, если б она такой и была, потому что думающая жена часто опасная штучка. – Он сделал еще глоток. – По крайней мере, так считает мой отец.

Тяжелая дубовая дверь хлопнула о каменный косяк с такой силой, что могла бы разбудить даже мертвого. Эмлин долго и громко ругалась, расхаживая по своей маленькой спальне, и две толстые свечи мерцали, когда она проходила мимо. Она нервно шагала взад-вперед, останавливаясь, чтобы прервать произносимую на одном дыхании тираду ударом по остову кровати, двери или каменной стене.